let it snow in hell

В аду снег не шёл. Это было понятно и неудивительно. Хоть его жители и были лишены такой приятной мелочи, как созерцание фирна, праздновать любителям никто не запрещал. Праздники приветствовались. Погода не менялась. На новый год даже здесь можно было найти себе пристанище. В канун многие на время ушли из отеля, предпочтя иные развлечения, а оставшиеся гости вовсе не праздновали. Чего нельзя было сказать о принцессе и ее свите. Энджел сидел возле барной стойки, наблюдая как Чарли и Вэгги наряжают гигантскую ёлку, чуть ли не до самого потолка. Даст даже не стал интересоваться, где они её достали, ведь новый год в целом ему не был интересен. Это не его праздник. Хаск протирал стаканы, подготавливал закуски и занимался алкоголем (не упуская момента бахнуть втихаря бутылку-другую). Ниффти помогала с украшениями и уборкой. Энджел скучал за стойкой. Он решил не работать в этот день. Многие бы наверняка были не против встретить и провести новый год с самим Энджелом Дастом (как известно, в праздники работать было выгодно даже в аду), но у него нашлись дела поважнее. — Помог бы, — обращается к Энджелу Хаск, заметив как тот со скукой смотрит на Вэгги, подающую большой блестящий елочный шарик Чарли. — Ты бы пригодился им со своими руками. Энджел никогда не наряжал ёлку. Он не любил новый год, но привык, что всем вокруг он нравится. Привык, что это событие не приносило ему никаких положительных эмоций, и даже после смерти Дасту не приходилось его справлять. Привык, что для него оно не стало семейным праздником или просто счастливым жизненным эпизодом, ведь в этот день Энджел оставался один. Отец вечно проводил его с братом, а сестра, хоть у них вроде и были нормальные отношения, убегала к подругам или кому-то еще. Даст никогда не получал новогодних подарков от родни, и сам ничего не дарил. Их было трудно назвать семьей, но Энджел привык. Энджел ко всему привык. — Пойду проветрюсь. Даст поднимается на второй этаж и выходит на веранду. Ему открывается вид на Пентаграмм-сити, и Энджел замечает, что отсюда город особенно прекрасен. Каким бы прогнившим не считался ад, ему нравилось это место. Высокие дома со светящимися вывесками, что сегодня приобретали несколько иное свечение. Затянутое красным небо без единого облака, которое практически не менялось ни в течение суток, ни в течение целого года. Сложно было подумать, что именно здесь собрались все падшие ангелы, грешники и нечестивцы. Даст делает глубокий вдох, наслаждаясь прохладным, но далеко не морозным воздухом. Энджел любил зиму. Да, с этим временем года было связано особенно много плохих воспоминаний, но ему нравилось наслаждаться зимними вечерами, часто проводимыми в полном одиночестве. Энджел любил снег. Нравилось ощущать стылый воздух и тающие в миг снежинки на кончиках пальцев, завороженно наблюдать за падающим лёгким жемчугом, — это заставляло его отвлекаться, исчезать на несколько мгновений из мира, в который было невыносимо возвращаться. Даст закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Он пытается вспомнить, когда последний раз видел снегопад. Представлял себе белую заснеженную картину, как восхищенно разглядывал ее зимним вечером, утром или днем. Энджелу нравился снег, но расстраивало осознание того, что вряд ли он когда-то снова его увидит. Даст чувствует прикосновение рук, обнимающих его со спины и невольно улыбается. — Вернулся? — Энджел не помнил, как Аластор уходил, но успел соскучиться. — А не надо было? — радио голос звучит над самым ухом, пробирая Энджела до приятной мелкой дрожи. Он не смотрит на демона, но знает, что тот натягивает свою привычную улыбку. Даст разворачивается в его объятиях, игриво подмигивает и щелкает Ала по носу. Красные глаза демона напоминают огоньки: в них будто бы отражаются гирляндные блики. Даст проводит ладонью по его щеке, рассматривая каждый изгиб лица, стараясь тщательнее его запомнить, словно видит в последний раз. — Где ты был? Я скучал. — Отходил по делам, — отмахнулся Ал, показывая, что не хочет об этом говорить. — Ты не работаешь сегодня? — Должен был, но послал к черту Валентино. Я и так пашу на съёмках, совсем не остаётся времени провести с тобой. — он проводит пальцем по подбородку Ала и ехидно уворачивается, когда тот тянется к его лицу. — Я рад, что ты здесь. Даст прикрывает глаза и уже сам подается вперед, мягко касаясь губ Аластора. Они сливаются в долгожданном для обоих поцелуе, который из нежного и робкого, будто первого, перерастает в страстно-напористый. Переплетаясь языками, делают недолгие перерывы, когда заканчивается воздух, обжигают друг друга дыханием. Всё-таки, свой лучший подарок Энджи уже получил. Радио демон не разрывая поцелуй, подхватывает Энджела и сажает на широкую перегородку, кладёт руки на его бедра, немного разводя их в стороны. — Я же и упасть могу, — шутливо говорит Даст, хоть и понимает, что Ал никогда этого не допустит. Зарывается рукой в красные волосы, когда тот припадает к его шее и опускается ниже.. Неожиданно резко Аластор останавливается и отстраняется. — Что случилось, Энджи? Даст непонятливо пожимает плечами, хоть и догадывается, что именно так насторожило демона: — Ничего... — Врешь. Аластор всматривается в его гетерохромные глаза, окончательно убеждаясь в своих выводах. Даст тяжело вздохнул и покачал головой. — Ал... Радио демон делает шаг назад, подает руку Энджелу, помогая спуститься с перегородки. — Расскажи. Он со вздохом отворачивается от Ала и впивается взглядом во все такое же кровавое и безоблачное небо. Энджел медлил. Аластор не торопил. — Давно ты видел снег? Демон задумался. — Кажется, когда умирал. — Аластор пожимает плечами, ожидая от Энджела какой-то конкретики. — Тебе нравится снег? — Нравится. — Энджел закусывает губу и закрывает глаза, снова отдаваясь воспоминаниям. — Правда, я уже и не помню, почему. Но, вроде как, он мне нравился. Аластор приближается к Энджелу и приобнимает за плечи. — Закрой глаза. Даст ухмыляется, вскидывая одну бровь. — Закрыть что? — Сделай это. — Ну да, а что мне будет? — скрещивая нижнюю пару рук, а пальцем одной из верхних Энджел проводит от грудной клетки до живота Ала. — Энджи.. Даст берет радио демона за воротник и притягивает к себе, снова целуя. Он все-таки прикрывает глаза, и Аластор пользуется моментом. Взрыв. Энджел вздрагивает от неожиданности, но демон крепко прижимает его к себе, не давая развернуться. Даст замечает, что потемнело, и пытается отстраниться, когда мимо его носа пролетает снежинка. Он выбирается из объятий Аластора, улыбающегося во все тридцать два, и поднимает распахнутые глаза в небо. — Это..? Даст хватается за перегородку, видя перед собой покрывающийся белой пеленой Пентаграмм-сити. Снег плавно падал крупным бисером, вводя Энджела в приятный завороженный ступор. Даст машинально снимает перчатку и выставляет вперёд руку, наблюдая как хлопья приземляются на ладонь. Это не то ощущение, что раньше. Снег не был холодным и таял, едва опустившись на поверхность, не оставляя влаги, будто бы искусственный. Но Энджелу и этого было достаточно. — Но... как? — Даст поворачивается на всё так же улыбающегося радио демона, не понимая, как мог его недооценивать. — Для меня нет ничего невозможного, детка, — Аластор подходит к Энджелу и одной рукой обнимает его за талию. — Тебе стоит только попросить, и я сделаю всё, что пожелаешь. — Я и забыл, насколько ты удивителен. — Энджел впервые за долгое время так искренне чем-то восхищался. Или, точнее, кем-то. — Спасибо.

***

— Т-там снег?! — Вэгги как ошпаренная вбегает в общую гостиную. — Та белая штука? Это Ал постарался. — Чарли развешивает носочки над камином, совершенно не удивленная этому обстоятельству. Вэгги находит взглядом радио демона на красном диване с сопящим на его плече Энджелом. Она хотела было потребовать объяснений, но уже сама все поняла. "Так это для него..." Лучший свой новый год Энджел встретил и провел в аду. Аду, в котором, благодаря одному проницательному демону, пошёл снег.