TRUE/IF/FALSE

Никто из нас еще не знает, чем закончится эта безумная затея. Но все чувствуют в окружающем пространстве витающую ауру безысходности. Разрушенный и разоренный город безмолвно провожает нас пустыми глазницами разбитых окон. Тишина давит на уши и на сердце, как и груз принятого решения. Мы прячемся и двигаемся медленно, чтобы не потревожить тех, с кем совсем не хотелось бы встречаться, тех, кто несет с собой смерть. - Алекс, куда дальше?! – шепотом спрашивает один из моих спутников. - Сюда… – я указываю направление и выхожу из укрытия. Я двигаюсь, в сторону покореженных металлоконструкций, кучей сваленных у входа в высотное здание бывшего бизнес центра «Атриум». Да, именно так оно называлось когда-то, мне рассказывал об этом один старик, который помнил то время, когда люди были свободны и не побирались на руинах разрушенной цивилизации. Пепел и грязь мягко пружинят под ногами, заглушая мои шаги и шаги людей идущих у меня за спиной. Я знаю, что где-то под этим черным настом погребены сотни тысяч тех, кто когда-то населяли этот мегаполис. Ночь надежно укрывает нас от взгляда «большого брата», но осторожность никогда не бывает лишней. Поэтому я постоянно оглядываюсь вокруг, в глубине души надеясь, не наткнуться взглядом на дрона-разведчика или, еще хуже, светящиеся огоньки глаз бессмертных машин. Руины мегаполиса больше походят на лабиринт с полуразрушенными стенами. Время не щадит ни железо, ни бетон и тем более не щадит жизнь. Мы проходим мимо перевернутого, мятого и ржавого кузова автомобиля. Я осторожно, сосредоточившись на осмотре периметра, провожу рукой по его грубой поверхности, натыкаясь на отверстия, которые, скорее всего, оставили пули среднего калибра. Вокруг по-прежнему тихо, и мы продолжаем идти вперед. Вход в здание завален, но мы пробираемся через частично разрушенную стену рядом. Пол в холе все еще усыпан осколками старого стекла, они неприятно громко хрустят под подошвами ботинок, превращаясь в песок, поэтому мы все держим оружие, снятое с предохранителя, готовые к нападению в любой момент. Ветер с легким гулом свободно врывается через разрушенные стеклянные перекрытия где-то высоко над головой. Один из моих людей заглядывает в пустую шахту лифта. Остальные осматривают помещение, тихо переговариваясь. - Нам нужно как-то пройти на крышу, – тихо уточняют у меня. Я не вижу, кто именно, все мое внимание сосредоточенно на уходящем вверх, в черноту, открытом пространстве холла внутри здания, возможно, когда солнечный свет проходит через стеклянные стены, отражаясь бликами друг от друга тут очень красиво. Нет, было красиво когда-то давно. Сейчас, в отсутствии стекол, все вокруг больше походит на скелет грудной клетки огромного монстра. Весь этот город является кладбищем, а мы забрались в одну из могил. Словно подтверждение моим мыслям, где-то рядом раздается хруст. Мой взгляд натыкается на растерянного молодого мужчину, наклонившись, он достает из кучи пыли и мусора раздробленный череп, словно это какая-то диковинная реликвия. - Брось эту гадость, - еле слышным шепотом, просит его напарник. - Идем наверх, тут должна быть лестница, – тихо говорю я, но мой голос эхом отражается от уцелевших стен, заставляя меня вздрогнуть. Я знаю, что эта затея с передатчиком, скорее всего, не сработает, но мы должны попробовать, мы должны сохранить надежду на спасение. Даже если остальные сдались. Лестница обнаруживается за одной из покосившихся и почти полностью расслоившихся дверей. Я включаю фонарик, и слабый свет лучом разрезает мрак. Неприятный запах сырого затхлого помещения проникает даже сквозь маску. Я оглядываюсь вокруг, ржавые поручни местами отсутствуют, ступени квадратной спиралью уходят вверх, в темноту. Рядом с одной из опор лестницы, грудой лежат кости, и череп, с черными провалами глазниц, скалится жутковатой улыбкой. Мы начинаем подниматься медленно друг за другом, осторожно, стараясь держаться как можно ближе к стене, избегая провалов в бетоне. Спустя два часа я чувствую, как пот стекает со лба, от напряжения, и слышу рваное дыхание своих спутников. Сверху, все отчетливее, долетает стук капель дождя о покрытие крыши, а это значит мы уже близко. Воздух становится свежей, и кое-где на ступенях начал появляться мох, делая их неприятно скользкими. Дверь, ведущая на крышу, отсутствует, и мы свободно выходим. Отсюда все кажется таким мертвым и безжизненно тихим, словно мы последние выжившие в этой войне, кромешная чернота вокруг прерывается лишь далеко на севере. Я подхожу к краю и смотрю вдаль на огромный световой купол, который виден даже отсюда, хотя он находится в сотне километров. Силовые кабели как лианы в джунглях соединяют соседние небоскребы. Вспышка молнии на западе, привлекает мое внимание, на секунду она освещает все вокруг чистым белым светом, вырывая из темноты уходящие вдаль черные руины мегаполиса. - Мы должны успеть до дождя,- хриплым от долго молчания голосом произношу я, бросив напоследок взгляд вниз к подножию небоскреба. Я снимаю со спины сумку и достаю оттуда не больной черный радиочастотный передатчик. Люди, собравшиеся вокруг, внимательно смотрят на прибор, что находится у меня в руках. Их лица наполовину скрыты масками, но во взглядах ясно читается надежда. Они единственные, кто поддержал меня, и мне не передать словами, как сильно я ценю, принятое ими решение следовать за мной. Настройка передатчика требует времени. Я сижу под одной из старых ржавых антенн связи, и забиваю в программное обеспечение сообщение, а также координаты для тех, кто еще даже не знает о нашем существовании. Моя команда больше не смотрит на меня, внимательно оглядывает периметр, готовая к нападению в любой момент. Когда настройка передатчика закончена, я прикрепляю его к одной из опор антенны, туго приматывая полимерной проволокой. Крик боли застает меня врасплох, заставляя резко повернуться. Я встречаюсь с удивленным взглядом серых глаз моего сына, из груди которого торчит длинный стальной прут. Все происходит как в замедленной съемке, его тело медленно опускается на металлическое покрытие крыши. В состоянии шока я не сразу понимаю, что произошло и что это значит для нас. В темном проеме зловещими огоньками горят глаза, спустя считанные секунды на крыше появляется киборг. Его человеческое лицо ничего не выражает. Кто-то рядом со мной открывает огонь из нанитовой винтовки, остальные подхватывают, и теперь я вижу, как эта тварь сотрясается от попадающих в нее пуль и падает, накрывая собой тело моего сына. Но следом за ней сразу появляются другие, их много. Выстрелы сливаются в непрерывный грохот, убивают пришедших одного за другим.       Я слышу, как кто-то кричит, но не могу разобрать кто. Тишина ночи разом превратилась в оглушительную смесь из звуков выстрелов и металлического скрежета. Дождь уже вовсю барабанит по крыше, превращаясь в ливень. Краем глаза улавливаю движение, одного из наших лучших стрелков хватает робот, забравшийся по наружной стене. Я знаю, что в этой какофонии хруст сломанного пополам позвоночника ни за что бы не добрался до моих ушей, но почему-то мне кажется, что я его слышу. Я на несколько мгновений цепенею, провожая взглядом тело, летящее вниз. Ливень застилает мне глаза, мешая смотреть, но я и так знаю, что киборгов слишком много, а нас слишком мало. Я закрываю спиной передатчик, зная, что уже не выберусь, как не выберется живым отсюда никто из нас. Один за другим мои люди умирают прямо на моих глазах, разорванные на части, со свернутой шеей, с огромными дырами в грудной клетке или выпущенными кишками, одни лежат прямо у моих ног, другие, скорее всего, где-то у подножия здания, уставившись мертвыми глазами в небо. И хоть я продолжаю судорожно нажимать на спусковой крючок, я ничего не могу изменить. Правый бок резко взрывается жуткой болью и меня отбрасывает в сторону. Я опускаю глаза вниз и вижу торчащий между моих ребер обломок от полуразрушенного ограждения крыши. Видимо только шоковое состояние дает мне возможность попытаться доползти до выпавшего из рук оружия. Пальцы с трудом цепляются за скользкую от вязкой крови поверхность крыши, и то и дело натыкаются на различные человеческие фрагменты. Я чувствую, как одно легкое наполняется кровью, мешая мне вздохнуть, но мою вытянутую руку и автомат разделяет всего несколько дюймов. Как раз в тот момент, когда ладонь смыкается на рукоятке, стальная ступня опускается на мое запястье, дробя кости. Безмолвный крик срывается с губ, разбрызгивая капли дождя и крови из легких. И тут же чувствую, как меня поднимают вверх. Твердые и холодные пальцы смыкаются на моей шее. Мой взгляд встречается с безжизненным неоновым светом глаз машины. Вся крыша вокруг усеяна трупами моих людей и выведенными из строя роботами. - Вы сделали все правильно, – произносит металлический голос.       И меня аккуратно опускают вниз рядом с опорой, где находится передатчик. Я чувствую, как силы медленно покидают мое тело вместе с вытекающей из раны теплой кровью, но поднимаю взгляд на киборга, который перенастраивает передатчик и нажимает на кнопку «отправить сигнал». Рядом с его ногой я замечаю, выпавший видимо у кого-то из наших, пистолет старой модели. Я медленно тянусь негнущимися пальцами к нему. - Почему вы не сдаетесь? – говорит робот, глядя на меня сверху вниз, - Ваши шансы выжить, равны нулю, как и шансы, выжить у тех, кто прячется в коллекторах.       Я не понимаю, что он говорит, хотя и слышу его слова. Холодная ярость не придает мне сил, но молча, обхватив оружие ладонью, я пытаюсь его поднять, кажется, что оно стало весить в десять раз больше. Киборг сгибает колени, опускается напротив и как будто с интересом разглядывает меня. Я вижу, как меняется его лицо, превращаясь в лицо моего сына. Капли дождя срываются с бровей и прямого носа, эти черты кажутся такими родными. Дрожащей рукой мне все-таки удается поднять пистолет, но чтобы прицелиться и нажать на спуск, сил уже не хватает. С глухим стуком моя рука падает вниз.       Я вижу, как внимательно вглядывается в меня машина, зная, что я не могу причинить ей вред. Я не боюсь смерти, но ощущаю лишь острое чувство вины за то, что погибло столько дорогих мне людей. Последняя мысль, которая приходит в голову, о том что только теперь мы стали, наконец, свободны.