Урок зельеварения

Когда-то пару лет назад я вошла в эти двери, в этот зал, охваченная чувствами прекрасного. Мне казалось, все настолько изумительным, что в моих глазах можно было найти восторг, которого бы хватило на всех в этом здании. Я помню, как на весь зал прозвучало мое имя, после чего мое сердце начало колотиться настолько сильно, словно я пробежала километр без остановки. Я помню, как я неуверенно сдвинулась с места, как оглядела всех присутствующих, как я чуть не споткнулась об собственную мантию, но кажется, этого никто не увидел. Я помню, как я села на место, где должна была решиться моя судьба, как рядом стоящая Минерва Макгонагалл нацепила на меня распределительную шляпу. Шляпа выглядела очень ветхой, и казалось могла рассыпаться на части при малейшем неверном движении. Не знаю, как для остальных, но я почувствовала из-за ее скверного вида, будто на мою голову опустили гигантского паука-птицееда. И вот, шляпа издала пару невнятных звуков, в то время, как мое сердце сжалось, и я перестала от волнения дышать. Изначально я не знала на какой факультет хотела, я просто доверилась выбору «головного убора». Шляпа действительно задумалась в тот момент, когда в моей голове промелькнула фраза «я не знаю». А позже я начала нервно дышать и чуть ли не кашлять. — Гриффиндор, — наконец, выдала шляпа после долгих мучительных минут ожидания, я безумно была рада этому выбору, и точно помню, что свою улыбку мне было трудно сдержать. Я помню, как гордо поплелась к столу своего факультета, на этот раз уже чуть подняв мантию, избавив себя от необходимости подниматься с пола, если вдруг упаду. Меня зовут Хэйли Ша́ттен. И с момента моего распределения прошло достаточно много времени, точнее каких-то несколько лет. Но сейчас я начинаю жалеть, что вообще попала в это место, ведь именно здесь я нашла свою любовь, которая, к сожалению, оказалась не взаимной. И это убивало меня изнутри. Это заставляло меня плакать настолько часто, что это перешло в ежедневную традицию. А моя улыбка, появляющаяся в разгар дня, свидетельствовала очередной встрече с парнем, в которого я влюбилась по уши. Как только я его увидела, то в моей голове появилась каша, чья расшифровка означала: «какой высокомерный наглый кретин…ничего себе у него взгляд, такой дурманящий». С этого и началась вся моя неспокойная жизнь, которая подразумевала под собой постоянную зависимость от слизеринского принца. Я держала все в себе. Я не пыталась с ним общаться. Я была тихой мышкой в школе, но веселой и забавной в своем кругу, состоящим из Поттера, Уизли и Грейнджер. Я всегда была на горизонте Малфоя, ведь он не упускал ни одной возможности выплюнуть свои ядовитые словечки в адрес нашей компании, а в первую очередь Гарри, в мою же сторону оскорбления прилетали намного реже, чем в сторону друзей, но я никогда не находила в себе силы пойти на конфликт с Драко, поэтому он прозвал меня «тень» и на этом успокоился. Я неслась из последних сил, чтобы успеть на урок «зельеварение», признаться я ненавидела этот предмет, но это неприязнь была также связана с преподавателем, который вел этот кошмар. Звонок прозвенел, и это довольно сильно отдалось у меня в ушах, я уже обеспечила факультету несколько снятых баллов за такое наглое опоздание. Я добежала до нужного кабинета, и нервно вздохнув, с надлежащим стуком отворила дверь аудитории, застав профессора Снейпа в середине класса, который выглядел максимально сердито, и кажется упрекал Поттера за неаккуратное, как я поняла, обращение с приборами. Профессор повернулся ко мне, и по моей спине пробежала мелкая дрожь, а из горла вырвался сухой кашель, что заставило Снейпа грозно глянуть в мои глаза полные страха. — Минус 5 баллов с Гриффиндора, — своим привычным тоном прошипел Северус Снейп и указал на единственное свободное место рядом с Малфоем. Я безотговорочно прошла к этому месту, избегая язвительного взгляда учителя. Но можно было выделить пару плюсов в этой ситуации: во-первых, мне не пришлось извиняться, во-вторых, меня целенаправленно подсадили, пусть и на один единственный урок, к Драко. — Привет, — прошептала я, взглянув на светловолосого парня, пока Снейп кажется чуть ли не кинул в Поттера учебник зельеварения, в ответ на свое неуверенное и еле слышимое приветствие, я получила лишь ухмылку, полную отвращения со стороны своего соседа по парте. — Сыворотка правды — жидкость без цвета и запаха, заставляющая выпившего отвечать правдиво на все заданные вопросы, — заговорил профессор, вернувшись к своему столу, — выпивший не может даже о чём-то умолчать. Я достаточно редко слушала преподавателей, особенно, если это учитель зельеварения. Поэтому я погрузилась в свои мысли до того момента, как Северус Снейп не попросил достать все нужные ингредиенты для данного зелья. Готовить в парах было достаточно трудно, особенно, когда ты с оппонентом на разных факультетах и любишь его до безумства. Я старалась молчать, так как мне было сложно выдавить из своих уст хоть одно слово, пусть оно и касалось совместной работы. — Все готово, — произнес Драко Малфой, опрокинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Нет, — отметила я, посмотрев в глаза слизеринцу, — мы.. я забыла положить перья болтрушайки. — Ну, так клади, — скомандовал он. Его голос был таким холодным, что мне хотелось закричать, но я могла позволить себе сделать это только в душе. Его лицо кривилось при одном упоминании обо мне, конечно, в его глазах я была мелкой противной девкой, которая не умеет ничего в этой жизни, кроме, как дышать. А может это действительно было правдой. — Прости, я сейчас, — промямлила я и параллельно бросила в котел перья, — теперь готово. Профессор Снейп повернулся к нам, услышав слово «готово», он медленно вытащил свою волшебную палочку из кармана мантии и помешал полученный нами отвар. — Изумительно, должен признать, — съязвил преподаватель, попутно сверлив меня взглядом, от чего у меня скрутило в животе, — по 5 очков Слизерину и Гриффиндору. После того, как большая часть учеников приготовила зелья, Снейп снова залился красочной лекцией, которая длилась столько времени, сколько я пытаюсь сосредоточиться, делая домашнее задание по его уроку. — Каждое приготовленное снадобье должно настаиваться в течение всего лунного цикла, так что примерно через месяц из вашего зелья получится настоящая сыворотка правды, — говорил профессор Снейп, иногда повышая голос, чтобы в классе была идеальная тишина, как на похоронах, — но специально для этого урока я принес уже готовую сыворотку правды. И сейчас я продемострирую вам ее действие. Он оглядел всех, находившихся в кабинете, конечно, его демонстрация подразумевает под собой опыт над учениками. — Мисс Ша́ттен, — окликнул он меня, словно я была каким-то слишком выделяемым объектом в аудитории, — мне помнится, что вы опоздали ко мне на урок. Я попрошу вас подойти. Я вздрогнула, а мое сердце замерло, я резко побледнела, и мой цвет кожи нисколько не уступал в белизне волосам блондина, сидящего в тот момент рядом. Я медленно встала и послушно подошла к учительскому столу за своей дозой сыворотки правды, которая находилась в голубом маленьком флакончике. — Всего три капли достаточно, чтобы получить эффект от снадобья, — кинул Снейп и накапал на мой язык те самые три капли зелья. Сыворотка оказалась безвкусной, хотя мне хотелось, чтобы она содержала в себе небольшое количество спирта, тогда уроки зельеварения возможно мне бы стали нравится больше. Никакой реакции на зелье у меня сначала не было, может того небольшого количества капель было не достаточно для положенного эффекта. — Хорошо, мисс Ша́ттен, вы любите предмет зельеварение? — спросил Снейп и застыл в ожидании моего ответа, который скорее всего его бы не устроил. — Нет. Класс взорвался от смеха, не смотря на укоризненный взгляд профессора, который он успел кинуть на каждого в этом кабинете, в том числе на меня. — Почему вы не любите этот предмет? — продолжил он, словно издеваясь надо мной и моими бедными и без того расшатанными нервами. — Я боюсь своего преподавателя по зельеварению, — проговорила я, и в классе пошла новая волна ещё более язвительного смеха, а меня окатила волна несмываемого позора. Надо было видеть, как у профессора Снейпа изогнулась бровь, когда он услышал мой странный ответ. «Боже, что я говорю?» — успела подумать я, перед тем, как с какой-то парты в левой части кабинета послышался новый вопрос и на этот раз от одного из учеников. — Эй, Ша́ттен, кого ты любишь? — вопрос прозвучал четко, и меня нисколько поначалу не смутил, а после заставил вздрогнуть, ведь я отлично понимала, что под сывороткой я скажу даже пароль от хранилища в банке. В кабинете была тишина, все молча ожидали моего ответа, я покосилась на профессора, прося взглядом о помощи, в после на своего бедного возлюбленного, который, как и все застыл на месте. — Драко Малфой, — наконец произнесла я, испытывая безумный дискомфорт, находясь в кабинете. Я дрогнула, и до крови закусила нижнюю губу, а все только ахнули и засмеялись. На моих уже стеклянных глазах навернулись слезы, мои щёчки порозовели до предела, зубы нервно заскрипели, а руки лишь задрожали. Я не просила этого, я не хотела такого признания. Я стояла, как вкопаная, пока мои слезы бесшумно падали на пол, нужно было уходить, но я не могла сдвинуться с места или просто воспроизвести хоть какой-то звук, помимо непроизвольного неконтролируемого рыдания. Я боялась посмотреть на кого-то конкретного в кабинете, я лишь бросила короткий, но в тоже время пытливый взгляд на Северуса Снейпа, который и так понял, что давать сыворотку мне было большой ошибкой, которая теперь причинит мне боль. Больше всего я боялась взглянуть на слизерица, чье имя я случайно проронила в слух на этой «демонстрации». Я так и не посмотрела. Я пришла в себя и выбежала из этой проклятой аудитории максимально быстро, хотя было уже поздно, но кажется я все ещё слышала вслед смех учеников. Позабыв свои вещи в классе, я рванула в ближайший туалет, чтобы хоть как-то оттерется от позора и стыда. Я с размаху ударила раковину, попыталась смыть слезы с моего покрасневшего лица, хотя это было бесполезно, ведь через секунду я залилась новым приступом истерики. «Как он теперь на меня посмотрит? И посмотрит ли вообще? Я опозорила себя и его. У нас не может быть ничего общего. Мы не были рождены быть вместе, этого никогда не случиться. Я виновата, виновата…» *** На следующий день я проснулась в слезах, поняв, что все это дерьмо не закончилось, и вряд ли закончиться до окончания школы. Вчера я так и не появилась на других уроках, на ужине, я тихо сидела в одиночестве, а точнее завернутая в теплое одеяло на своей кровати. Сегодня мне придется вернуться в прежний темп и вновь начать посещать чёртовы уроки. Я тихо спустилась в большой зал для трапезы, которая как раз начиналась. Я жутко хотела есть, а живот болезненно крутило от голода. Я ловила на себе косые взгляды сокурсников и не только, возможно новость о моей нераздельной любви в слизеринского принца уже разнеслась по всей школе, а может мне просто казалось это, ведь мне было все ещё очень стыдно и хотелось провалиться под землю, а желательно сразу в гроб. Я присела рядом Гермионой, которая отчаянно пыталась выучить термины из учебника по травологии. Мы ели молча, но в какую-то минуту Гермиона резко закрыла свой учебник, и хлопок был слышен кажется даже в Астрономической башне. — И что это было вчера? — произнесла она, уставшись на меня. Меня накрыл приступ кашля, а после я постаралась запихнуть в себя, как можно больше еды и сделать вид, что очень голодная и готова съесть еду со всего большого зала. Но девушка вновь спросила тоже самое, тем самым привлекла внимание Гарри и Рона. — Я случайно, я не подумала, — проговорила я почти шепотом, и на мои глаза начали краснеть в предвестии нежеланных слез. — Мы тебя не обвиняем, мы лишь уточняем так ли это, — продолжила Гермиона, поглаживая меня по волосам, пытаясь успокоить. Я только кивнула, в то время, как в моей голове была мысль: «сама знаешь». — Ты хочешь сказать, что ты втюрилась в того, чьи насмешки мы слышим каждый день? — промычал Рон, продолжая уплетать жаренную курочку. Я понимала, что так не должно было быть. А позже даже чувствовала, как на меня давили взглядами со всех сторон. Как я ещё больше унижалась в чужих глазах. Что теперь моя жизнь станет настоящим адом, в котором мое любое движение станет посредством издевательств Драко. — Ну, не все так плохо, верно? — сказал Гарри. «Плохо, все плохо». Я встала из-за стола, кинув взгляд на профессоров, а в первую очередь на Снейпа, который как раз в этот момент смотрел на меня. «Вот, чего вы добились? Чего?» А после я развернувшись и протерев глаза ладонью, направилась к выходу. Мантия, всю жизнь мешавшая мне спокойно ходить, вновь дала о себе знать, причем в самый неудобный момент. Я споткнулась о собственную мантию и упала на пол, заставив всех в этом зале, обратить на себя внимание. Я не хотела вставать, поняв, что я до последнего осквернила свое имя. Я просто лежала, уткнувшись в пол лицом, и уже не в силах сдерживать эмоции — рыдала. — Хэйли, — этот голос заставил меня вздрогнуть и даже поднять голову в поисках источника этого слова. Я не ожидала такого поворота событий, когда поднимала взгляд на какого-то ученика. Драко Малфой во всей своей красе. И даже с улыбкой на лице, не натянутой ухмылкой, а с естественной настоящей улыбкой. Он сидел на корточках, протянув мне руку, казалось этот поступок значил для него прыжок в бездну, если, конечно, он не уберет руку, когда я потянусь за его помощью. Он смотрел на меня распахнутыми голубыми глазами, в которых я сейчас видела только сноп искр. Он опустил свою голову ниже дозволенного, он скорее всего упал в глазах слизеринцев, но абсолютно точно поднялся в моих до самого предела. Моя рука коснулась его руки, и тогда он крепко схватил меня. Подняв с пола, он легонько приобнял меня за талию и медленно потянул к себе. Я больше не видела его язвительного взгляда, его омерзительной улыбкой. — Я люблю тебя, Хэйли, — чуть ли не пропел Малфой и прильнул своими сладкими губами к моим. Все смешалось. И дело было не только в том, что я скромная гриффиндорка, а он слизеринский принц. Мои несколько лет мучений наконец оправдали себя. Мои тонны пролитых слез наконец остались в прошлом. Моя ненависть к Драко пропала, не оставив следа. И моя любовь вышла за границы разрешенного. Поцелуй был лёгким и довольно не продолжительным, но для меня это была вечность. Эта кроткость имела место лишь из-за чересчур большого количества людей в зале, включая профессоров, на чьих глазах уже читалось удивление. Слишком необычно видеть слизеринского принца и тень вместе, но теперь мы стали парой, такой парой, о которой никто даже в мыслях не предполагал.