Погасли свечи

Чуя очень любил осень. Хруст рассыпающихся листьев у него под ногами переливался с пением птиц, улетающих на юг. Золото висело на ветвях и падало на едва теплую землю, потревоженное малейшим дуновением ветра. Холодало, и минув шумную центральную улицу Йокогамы, рыжий юноша, накинув плащ, свернул в бедный квартал-прямо к любимому месту, где он любил встречать закат. Сейчас заброшенный дом смотрелся особенно колоритно на фоне ярко-желтой зелени. Серая ограда была обвита виноградным плющом, листья которого будто налились кровью-такой он был красный. Где-то зашумел поезд. Чуя сорвал маленькую веточку винограда с уже засохшими ягодами и стал ее рассматривать, аккуратно сев на лавочку, из которой уже произростали маленькие желтые цветочки. В этот момент он услышал, как его позвали, а ветер начал играть с его ярко-рыжими волосами, словно с падающими листьями. Распустилась черная ленточка, державшая волосы, упала на землю, в полете извиваясь как змея,и спряталась среди пожулхой травы. Ботинки Чуи уже застучали по каменной лестнице на пороге старого дома. Входная дверь сильно заскрипела, и юноша вошел внутрь. Запах пыли и засохшего обойного клея. Через прозрачные занавески просачивается последний луч света, а затем наступает темнота. Едва найдя в прикроватном шкафчике огарки свеч, рыжеволосый зажигает их и ставит на тот же прикроватный столик. Сломанные часы. Разбитое зеркало. И тут его взгляд падает на тело, укрытое в саван, лежащее на железной, кованной кровати. Он прижимается к холодной ткани и она немножко съезжает, открывая голову. Холодное тело пожилой женщины прекрасно. Ее морщины, ее умиротворенная улыбка, серебро ее длинных волос… Теплые губы касаются холодного лба и шепчут: “Прости. мама….” Ветер гасит свечи.