Блинчики и все такое.

Париж, Франция, Бастилия в разгаре Великой французской революции. Кроули готов поклясться, такой превосходной возможности ему не выпадало ни разу за все 6 тысячелетий. Его ангел влип, и влип довольно неплохо. Вельзевул его знает, что не так с его чудом, раз он не слинял оттуда до сих пор. Позже он выяснит, но сейчас не было никакой разницы, ведь, как говорил Кроули, вижу цель - не вижу препятствий. Это было поистине так, да вот незадача, Азирафаэль не простая цель. Но обо всем по порядку. Узкие щелочки змеиных зрачков в желтой радужке лукаво смотрят прямо на Азирафаэля, который судорожно старается представить маленькую вольность делом безотлагательным. Кто бы мог подумать! Ринуться в гущу революции, просто чтобы поесть блинчиков. Конечно, об изяществе и вкусе ангела спорить не приходилось, но это было уж как-то совсем смешно. Не смешным же было то, с какой радостью непорочный поприветствовал искусителя. Они дружат давно, но это приветствие было каким-то новым и по-незнакомому особенным для Кроули. Он начал замечать подобное со встречи с Шекспиром. Просто мелочь по сути, но что-то тут было не так, ни ангел ни демон не были настолько глупы, чтобы не знать, что именно, но вот признать это - было выше их сил. Что ж, слова не всегда идеальные помощники. Но торопиться было некуда, остановленное время давало им вполне ощутимую отсрочку. Другой вопрос: сколько было терпения... Чистое создание в практически полностью белых одеяниях. Непорочное, нежное и... наивное. На последнем прилагательном Кроули криво ухмыльнулся и поднялся из своего угла, направился к Азирафаэлю. -Вечность и еще немного, верно, мой друг? - раздвоенный язык, сопровождаемый шипением, слегка выглянул наружу. Демон делал так, когда был всерьез чем-то увлечен, чаще всего искушением, потому-то ангел слегка и насторожился. -Может... может не стоит тут так задерживаться? - несмело, чуть заикаясь ответил святой, чьи глаза забегали по сторонам, а мозг перестал быть способным складывать даже "2+2". -Что с-с тобой, ангел? Неужели я тебя пугаю? - прошипел Кроули, чье лицо украсила дьявольская ухмылка, и он встал за Азирафаэлем, теперь нависая над плечом святого, словно его личный змей-искуситель. -Нет... совсем нет, - нервно посмеялся в ответ ангел, - просто мне бы хотелось убраться отсюда. -Я мог бы это устроить, но... -Но? -Но, знаешь, как-то не хочется. Мой дорогой друг (это слово удостоилось особым презрением), это жутко скучно. Кроули просунул руки под плечами Азирафаэля и обнял его за талию. Непонимающий происходящего ангел хотел обернуться и запротестовать, но не успел и слова промолвить, его заткнули самым грубым образом. Зажатый ладонью рот, а за счет этого еще и обвитая рукой шея, скованные руки. Господь всемогущий, кажется ангел сложил те пресловутые "2+2"?! -Кровсли. Опуфти мня. Эшо уше не смефно /Кроули. Отпусти меня. Это уже не смешно/, - а, нет, не сложил. Вернее, не захотел. Непорочное создание, что тут поделаешь. - Прос-сти, Ази, я ждал ш-шес-сть тыс-сяч лет, - ухмылка демона была просто физически ощутима. -Честно говоря, с-сам не знаю, зачем. - Азирафаэль мог поклясться, что почувствовал змеиный язык на своей шее. Ангела начало колотить крупной дрожью, которая не осталась незамеченной демоном. -Расслабься, ты же знаеш-шь, я никогда не с-сделаю тебе больно. О, да, он знал, но от этого как-то не легче. Щелчок пальцами, и эта мерзкая, по мнению самого демона, ткань исчез с белоснежной шеи святого. -Покайся, мой нежный ангел. Покайся и прими кару, - Кроули откровенно смеялся, но Азирафаэль понимал, что в каждой шутке... А особенно в этой. Какой смысл продолжать ломать комедию и бегать друг от друга еще столько же тысячелетий? Они давно пересекли черту. Все одно - гореть им в праведном огне, и гореть очень долго, мучительно. Вместе... -Да как я могу?! -Показать? -Не стоит! Отпуфти меня, будь допр. -Демоны добрыми не бывают, дорогуша. -А вот и... а вот и... - ангел потупил взгляд в пол, не найдя, что ответить. Все это было каким-то бессмысленным, просто формальным, "правильным" от слова слишком. Небесно-голубые глаза ангела закрылись, и он чуть двинулся лицом вперед, как бы на пробу, осторожно-осторожно, поцеловал тонкие пальцы искусителя, и это значило лишь одно - он смирился. Кроули, уже совсем не выдерживая, однако, весьма довольный собой, повернулся к Азирафаэлю, переместил руку на шею, чуть сжимая, а после поцеловал. Но поцелуй получился коротким, неуверенным, едва осязаемым. Легко порозовевшие щечки ангела говорили о том, что соприкосновение и правда было. -Ради всего святого, Кроули, не надо! - последний протест, как бы на всякий случай. Ведь должен же был Азирафаэль хотя бы сделать видимость того, что он пытался! -Ты сам-то сможешь прекратить? Не могу не заметить, бегать за тобой и вытаскивать твой непорочный зад отовсюду, не получая за это ничего, скажем так, весьма несправедливо. - Ответить ему не дали, просто заткнули новым, но уже напористым поцелуем. -Что же мы делаем? - прошептал, чуть отдышавшись, ангел и сам подался навстречу таким горячим и мягким губам его невероятно импульсивного демона. -То, чего хотели уже очень-очень давно, - усмехнулся Кроули и растворил на теле ангела пиджак. Начавшие багроветь щеки ангела радовали глаза цвета серы. В целом, небольшой пунктик на контроле у Кроули имелся, так что его глаза радовались всему. И цепям, и шее, ощутимо, но ни в коем случае не болезненно, сжатой его тонкими пальцами, из-за чего тихое дыхание непорочного создания сбилось. Опьяняло. Все же шею пришлось отпустить, потому что захотелось попробовать ее на вкус. Раздвоенный язык медленно и влажно проходил по изгибу к плечу, нежно покусывающими поцелуями. Эйфория. А дальше все как в бреду. Кроули, забыв о своих силах, буквально срывает одежду с ангела и себя. Они целуются. Белоснежная шея ангела покрыта багровыми пятнами их общей страсти. Вот и все, последняя черта пройдена. Кандалы на руках Азирафаэля Кроули использует самым дьявольски приятным образом. Кто бы мог подумать, что святая невинность в глазах ангела превратится в греховную похоть всего за пару минут. Кто бы мог подумать, что можно словить такой кайф от подчинения. Кроули ангельски мил, а Азирафаэль дьявольски красив. Их июнь больше не был таким же, как все июни в течение шести тысяч лет. Больше их жизнь не будет прежней. Она будет счастливой.