Птицы улетают

— Фьють-фьють… — Папа, иди завтракать! — Чвирк-чик… — Папа… — вздыхает Лиззи, берет его за локоть и подводит к столу. — Завтрак. Надо позавтракать. Папа мотает головой. — Это же тосты, твои любимые. Пожалуйста… — Нет. — Па-ап, ну ради меня-а-а, — Лиззи привычно тянет гласные и корчит печальную рожицу. — Я же стара-а-алась… Папа не хочет расстраивать ее — и поэтому послушно хрустит тостом с вишневым джемом. Лиззи наливает чай в любимую папину чашку и ставит перед ним. Ей уже не стыдно за притворство. Когда-то было, но теперь — нет. Теперь это единственный способ заставить папу что-нибудь съесть в такие дни. — Тетя Дорин хотела зайти, не прячься от нее, пожалуйста. Папа недовольно кривится. — Она глупая! — Но добрая. И очень беспокоится за нас. Папа что-то недовольно бурчит. — Не обижай ее. И не выходи из дома. Сегодня холодно, а ты все время забываешь про теплую одежду и можешь простудиться. — Но, Лиззи, — взмахивает руками папа, — как же так? Мне надо тренировать крылья! Дома не получится… А если не тренироваться, то мы не сможем улететь в теплые края. — Время еще есть, папа… — Нет-нет! — Он выскакивает из-за стола и подбегает к окну. — Вот! Вот, смотри, Лиззи! Птицы улетают! И нам пора улетать! А ты совсем не тренируешься и мне запрещаешь… Ох! — Папа оглядывается и почти испуганно смотрит на нее. — Ты же не разучилась летать, Лиззи? — Конечно, нет. — Отлично! Нам ведь надо так далеко!.. Сначала во Францию, потом через всю Италию, через море в Африку… — папа продолжает что-то бормотать, но Лиззи уже не слушает, полностью погрузившись в свои мысли. После школы надо зайти в магазин. Тетя Дорин, конечно же, принесет клецки, но папа наверняка откажется есть их и на обед, и на ужин. Значит, придется купить что-нибудь и приготовить. А еще — уговорить папу поменять пижаму и халат. Сказать, что это полезно для перьев? Может подействовать… Допив чай, Лиззи моет посуду и начинает собираться. — Ты куда? — тут же обеспокоенно вскидывается папа. — В школу. — Останься! Полетаем вместе. — Не могу, папа. У нас контрольная. К тому же, если я буду прогуливать школу, то не узнаю точно, как лететь в Африку. Вдруг мы заблудимся?.. — О, я и не подумал… Ты такая умница, Лиззи! — папа широко улыбается и крепко-крепко обнимает ее. — Не скучай, — она отстраняется, хватает сумку. — И жди тетю Дорин. — Лиззи! — вдруг тревожно восклицает папа. — Как думаешь, она не помешает нам улететь? — Нет, папа, не беспокойся, — Лиззи улыбается и качает головой. — Мы говорили с ней об этом. Тетя все поняла. Она даже обещала найти хорошего орнитотерапевта… — Кого-кого? — Ор-ни-то-те-ра-пев-та, — по слогам повторяет Лиззи. — Это специальный врач для птиц. Тетя хочет убедиться, что мы здоровы. Волнуется: все-таки лететь далеко… — Он же не посадит нас в клетку? — Конечно, нет, папа. Никаких клеток… «Никаких клеток», — беззвучно повторяет она, натягивая куртку. «Никаких клеток», — ежась под порывом ветра. «Никаких клеток», — шлепая по луже. Это не клетка. Это будет… новое гнездо. Специальное, орнитотерапевтическое. Потому что врачи скажут, что им пока нельзя в теплые страны — папа слишком плохо летает, надо лечить крылья. И у нее тоже будет… новое гнездо. Совсем не потому, что папа не может позаботиться о ней. Просто она уже большая, а подросшие птенцы должны вить свое собственное гнездо. А пока оно не готово, придется пожить — совсем недолго — у тети Дорин. Лиззи смаргивает набежавшие слезы. Да, решено, так и надо сказать. Она будет жить в другом месте, потому что выросла. Совсем не потому, что ее папа — птиц.