Долг

От Башни Мстителей до нужного ему кладбища было несколько километров. Позаимствовав мотоцикл, альфа добрался до цели достаточно быстро. Он все еще злился. Поведение Стива не укладывалось в голове Баки, хотя он честно старался понять омегу. Не получалось. Припарковав мотоцикл, Баки завернул в попавшийся на глаза небольшой цветочный магазинчик — он должен был хотя бы их принести на дорогие могилы. Искин проинструктировал альфу, так что заблудиться он не опасался. В это время суток на кладбище было пустынно. Люди были на работе, это Баки мог себе позволить выбраться именно в это время. «Пожалуй, к лучшему», — решил для себя альфа, держа в руках несколько букетов алых роз — они ему показались наиболее подходящими случаю. Он в первый раз направлялся туда, где упокоилась практически вся его семья. За исключением, как раз, Ребекки. Но к ней Баки собирался заехать чуть позже — она носила теперь другую фамилию и находилась в доме для престарелых с хорошей ежемесячной оплатой. Дети и внуки иногда навещали пожилую женщину. Джарвис предоставил Баки всю информацию, связанную с его семьей. Родители умерли в тысяча девятьсот шестьдесят девятом и тысяча девятьсот семьдесят четвертом годах, старшая сестра так и не вышла замуж и похоронена рядом с ними. Мария, средняя сестра, с мужем уехала из Нью-Йорка и ее следы искин обещал поискать и отследить. В Бруклине осталась только Ребекка, его младшая и самая любимая сестренка. Альфа петлял по узким проходам, бросая короткие взгляды на плиты. Имя фамилия, год рождения и смерти — все было предельно просто и скромно. От одинакового серого цвета становилось неуютно, но Баки прекрасно умел справляться с лишними эмоциями. Нужные ему могилы нашлись почти на краю кладбища. Вздохнув, Баки положил цветы на три плиты, снял кепку и внимательно смотрел на три родных имени. Ветер шевелил его длинные волосы. Тишина должна была давить, но в этом месте она казалась естественной. Баки смотрел на цветы, что лежали на плитах и почему-то сравнивал их с кровью на снегу. Чем-то, наверно, были похожи, а может сознание подкидывало такие ассоциации из-за пережитого. Баки сейчас не давал себе труда вдумываться. Он все еще плохо помнил родителей. Отец, альфа старой закалки, видевший счастье сына только с женщиной-омегой, был склонен к длинным и в какой-то степени нудным воспитательным речам. Он никогда не рычал и не применял на детях альфа-голос, но его голос регулярно вгонял юного Баки в сон. Он тогда так легко позволял себе неповиновение, потому что не предполагал, что за подобное бывает жесткое наказание. Мама была женщиной мягкой, как и большинство омег-женщин того времени, больше интересовалась семьей. Она великолепно шила и этим помогала семье в непростые времена Великой Депрессии. Баки смутно помнил ее лицо, ласковые руки. Она заботилась о них, но старалась не выделять никого из своих четырех детей, даже единственного сына-альфу. Кого Баки смог вспомнить по-настоящему, так это Ребекку. Яркая улыбка самой младшей Барнс воспринималась им как подарок. Бекка поддерживала того Баки, каким он был, во всем — прикрывала, если он задерживался позже оговоренного часа, угощала сладостями, делилась фруктами, рассказывала нехитрые истории и зашивала одежду, поврежденную в тех стычках, которые тот Баки почему-то считал драками. Тот Баки очень ее любил. И сегодня собирался навестить, прекрасно понимая, что это могла быть их последняя встреча. Альфа собирался за ужином включить любимые песни Ребекки, он с таким трудом достал пластинки с записями. Он вспомнил, как регулярно забирал ее из школы, вступался, если в том была необходимость и сам заплетал ей волосы — Ребекка единственная из сестер носила длинные волосы и родители ей позволяли. Правда, на этой почве возникла обида у двух сестер постарше, но ее причину альфа пока не мог вспомнить. И поведение Стива стало для Баки как ушат холодной воды. Баки чувствовал, что омегу задел чем-то Локи, но сам же Стив вместе с Броком остановили его и не дали добраться до горла виновника. Раз так — странных чувств больше быть было не должно. И Баки спокойно отдался подготовке к ужину, решив, что они смогут обсудить его сестренку. Вместо этого получился безобразный скандал. Баки очень хотелось агрессивно зарычать, подавить Стива хоть ненадолго — как с ним самим делали в Гидре — но Брок его остановил. Один взгляд Брока и Баки просто ушел, не доведя конфликт до новой фазы. Утром он не сдержался, но это была уже малая толика того, что он испытывал накануне. Стив, впрочем, не повел и бровью, только нахмурился сильнее и поджал губы, что в его случае было признаком обиды. Но Баки предпочел это все проигнорировать — не его вина, что Стив что-то вбил себе в голову. «Стив не настолько хороший, каким тебе кажется», — детский голос Ребекки прозвучал в сознании Баки. Тот, другой он, осадил сестру. Нынешний он нахмурился, пытаясь понять, к чему было это странное воспоминание. Далеко не всегда они возникали в хронологическом порядке, так что чаще всего приходилось их крутить, как кусочки паззла, чтобы вставить куда надо, а не как получится. Ветер подул сильнее, на небе начали появляться облака. Под дождь попадать в планы Баки не входило, тем более что он собирался появиться в еще одном месте. — Я к вам зайду еще, — произнес Баки как-то неловко, почти смущенно, понимая, что его все равно никто не услышит. Но и уходить в полном молчании он посчитал неправильным. До мотоцикла Баки добрался быстро. Он теперь прокручивал в голове неожиданно возникший паззл и пока никак не мог вставить его в те воспоминания, что у него уже были. Стив был всегда. Семья тоже, но для того Баки именно Стив казался самым главным смыслом. Даже тогда, когда еще не осознали, кем являются — статусы определялись врачами в период подросткового созревания — приблизительно в пятнадцать-шестнадцать лет. Нынешний Баки смутно соглашался — Стив был важен, но та почти зависимость, то отчаянное стремление быть рядом со Стивом почти пугали его. Баки не до конца увязывал болезненного и тощего Стива, которого помнил и оберегал он прежний, с нынешним — крепким, сильным, не уступающим ни одному альфе. Если бы не родной запах, Баки, пожалуй, решил бы что эксперимент сменил ему статус. Ведь именно так когда-то подумал тот Баки, которого Стив снимал со стола в Аззано. Подробности пока не вспомнились, но то глухое отчаяние и осознание — «Стив больше не мой» — это уже было в том паззле воспоминаний, который он пытался сложить по порядку. Альфа тряхнул головой, отгоняя мысли. Он еще многого не вспомнил из военного времени и торопить события не следовало. «Всему свое время, мистер Барнс. Воспоминания вещь хрупкая и не могут появиться по щелчку пальцев», — вспомнил Баки небольшую лекцию своего психолога и нехотя признал, что он был все-таки прав. Были дни, когда ничего не удавалось вспомнить и лишь Брок отвлекал Баки от ненужных разрушений. Легче не станет, если он разнесет что-то. Приходилось брать себя в руки и отвлекаться на самые незначительные дела, лишь бы не задыхаться от злости и разочарования. До дома престарелых, где жила его сестра, Баки доехал меньше чем через пятнадцать минут. Оставив мотоцикл на стоянке, проследовал внутрь, вынужденно задержавшись при входе — потребовалось время, чтобы сотрудники переварили новость и все-таки впустили его к Ребекке. Он выглядел, скорее, как ее внук, чем брат, но хватило продемонстрированной металлической руки, чтобы вопросы закончились. Баки подписал все необходимые бумаги, чтобы получить доступ, позволил себя сфотографировать и без колебаний надел бахилы. Одна из сотрудниц сделала знак следовать за ней. На лице Баки ничего не отражалось, впору было сказать спасибо Зимнему и его без эмоциональности. Но где-то внутри сердце сжималось от волнения. Баки мог честно признаться, что его свадьба была куда менее волнительной, чем эта встреча. Женщина сделала Баки знак подождать, он послушно остановился, дожидаясь, когда та предупредит Ребекку о нем. Странно было осознавать, что старушка, сухая и немощная, была его любимицей в эпоху далекой юности. Время было беспощадно и Баки ничего с этим не мог сделать. Впрочем, он ошибся в том, что Бекка была лежачей и угасающей. Когда было дано разрешение войти, Баки прошел в комнату-палату и обнаружил элегантно одетую женщину. Длинные волосы были собраны в высокую прическу, а в руках заметно волнующаяся Ребекка держала трость, которая ей не так уж и была нужна. Она, впрочем, пригодилась, чтобы от души треснуть застывшего на пороге брата. — Вот как ты мог, Баки Барнс? Не являлся ко мне, видите ли, лучше сохранился, — отчитывала Ребекка, а Баки ловил себя на неуместной широкой улыбке. Так странно было обнимать ее, постаревшую, хрупкую и такую маленькую, по сравнению с ним. Баки зажмурился, отвыкнув от того, что глаза могло обжигать от непрошеных слез. За всю свою новую жизнь ему не доводилось испытывать эмоции такой силы, чтобы к горлу подступил ком, а слезы заблестели на ресницах, сожалея, что ничего не исправить и не изменить. Баки сейчас особенно остро осознал, что у них с Броком и Стивом был самый главный ресурс — время. У Ребекки же оно уходило, медленно, но неотвратимо. Серо-голубые глаза, «цвета неукротимой бури», как шутил их отец, со временем не потускнели, напротив, они словно стали ярче. Легкий макияж был ей к лицу. Баки принюхался, уловив тонкий аромат, похоже, что Бекка перед его появлением не забыла и про духи, оставшись все той же кокеткой, какой он помнил ее юную. — Прости, Бекки, — Баки не сразу смог вклиниться. — Мне потребовалось время на восстановление. Альфа не кривил душой. Он и сейчас был далеко не тем самым Джеймсом Барнсом, которого помнили Ребекка и Стив. Многое было утрачено и скорее всего, никогда не вернется. Но он был жив, а значит мог так или иначе, но строить новую жизнь. Желательно, счастливую. Другой Баки не хотел. — Могу только представить, — женщина погладила Баки по живой руке. — Ты слишком многое перенес. И без Роджерса не обошлось, — поджала она губы, не скрывая неодобрения. — А при чем тут Стив? — Баки озадаченно вскинул брови. Насколько он помнил, его семья тепло относилась к Стиву. Но, похоже, было все-таки одно, но важное, исключение. В паззле его воспоминаний конфликта между Беккой и Стивом не было. Ну или тот Баки не хотел его замечать. Сейчас отчетливо была слышна неприязнь, которая с годами меньше не стала. — Баки, ты всегда видел в нем слишком много хорошего, — вздохнула женщина, погладив брата по плечу. — И никогда не замечал его эгоизма и излишней самоуверенности. Стив Роджерс никогда не жаловался, потому как не умел делиться — болью и радостью, проблемами и радостями. Мне с ним всегда было не комфортно находиться рядом, но кого в семье мое мнение интересовало? Ну и я ревновала, не без этого, — последнее признание Баки не удивило. — Я бы и сказал, что Стив не такой, но боюсь, это бесполезно, — Баки не стал объяснять сестре, что его нынешняя жизнь отличается от прежней. В Стиве он никогда не сомневался — он был важен всегда. — Я не говорю, что он плохой, — снова удивила Ребекка, чуть поджав губы. — Я имела в виду, что ты любишь его намного сильнее, чем нужно. Отдаешь ему все, ничего не оставляя взамен. Я видела это с детства и всегда боялась, что этот вампир однажды высосет из тебя настолько много, что нам ничего не останется. Стив смог стать для тебя светом в окошке, по сути, не дав шанса на возможно более счастливую жизнь. Баки озадаченно тряхнул головой, переваривая слова сестры. Стив точно ничего не делал, чтобы заслужить внимание. Он был самим собой, омегой с непростым характером и слишком упрямым, чтобы отступать в заведомо безнадежных ситуациях. Для Баки никто больше в те годы не имел такого значения. Нет, семью он любил, это не обсуждалось, но для Стива было выделено отдельное место. Именно это, видимо, сейчас Бекка и имела в виду. — Любовь бывает разной, — позволил себе легкую улыбку Баки, не собираясь признаваться в «неправильности» или чем-то подобном. Он все еще слишком многое в человеческой жизни не понимал. Для Зимнего Солдата эмоции были роскошью, которую иметь не позволялось. До Брока каждый куратор, стоило ему заметить в Солдате подобие эмоции, немедленно отправлял его в Кресло, если только не нужно было на следующий же день отправляться на миссию. В таких ситуациях его тщательнее обкалывали всякими подавителями, чтобы статус не напомнил о себе, а заодно и приглушил опасные признаки. Для Солдата подобное было в порядке вещей. Это Брок стал учить — он, Солдат, живой человек. И для него нормально иметь чувства, желания, мысли. Свои собственные, никак не зависимые от других. Бекка считала, что Баки имел зависимость от Стива. Но сам Баки ничего не мог ей по этому поводу сказать, потому что оказался в растерянности от такой неприязни в адрес Стива. Наверно, Ребекка Барнс была самым первым недоброжелателем будущего Капитана Америка. — Не стану спорить, — вздохнула Бекка. — Мое мнение ты теперь знаешь. Да и Стив — никудышный омега еще и в другом аспекте. — В каком? — рискнул спросить ее Баки, чуть склонив голову. — Это сейчас все перевернулось с ног на голову, — поджала губы Бекка. — Мой внук альфа вполне открыто живет с таким же альфой и не собирается создавать правильную семью. Мои дети из-за этого называют меня «главным консерватором», — недовольно добавила она. — В этом веке нормально не смотреть на чужой статус. Главное — хочет конкретный человек близости с тобой или нет, — Баки сейчас практически процитировал Брока, но сестра-то его не могла об этом знать. — Вот и ты тоже подхватил эту бациллу современного общества, — усмехнулась Ребекка, вновь касаясь живой руки Баки. Она словно до конца не верила, что перед ней стоял ее живой брат, а не дух. — В наше с тобой время, главным предназначением омеги любого пола считались дети. Их рождение являлось праздником и ответственностью одновременно — лишь с их появлением семья считалась полноценной. — Это было в прошлом, — Баки постарался говорить спокойно, но к чему клонила Бекка, не слишком-то понимал. Почему маленькие плачущие комки так высоко ценились? Он не мог это осознавать. — Сейчас дети не обязательны. Да и семьдесят лет во льдах, — Баки протянул эту фразу, ничего, в общем-то, не имея в виду. — То есть, он не может? Вот тебе и идеальный омега, — с каким-то глубоким удовлетворением в голосе произнесла Бекка. И Баки нахмурился — ему на секунду показалось, что он услышал некоторое злорадство. И уж это было странно. — Стив никогда не был идеальным, — все-таки возразил Баки, чувствуя, что диалог с сестрой свернул куда-то совсем не туда. Баки ощущал себя вступившим на тонкий лед — один неправильный шаг и он окажется в глубинах застарелых обид, о которых он даже не подозревал. — Он — может быть. Но его всю мою жизнь позиционировали как идеального человека, — пояснила Ребекка. — Со временем, он стал символом и сейчас в глазах американцев он — Капитан Америка. О его недостатках они не хотят думать. И однажды это выйдет американцам боком. Баки пробормотал что-то невразумительное, после чего настойчиво перевел разговор на другую тему. Ребекка, оказывается, обо многом была осведомлена, пусть и в общих чертах — в современный век информации она и другие обитатели этого места, были обеспечены телевидением и интернетом. Своеобразные «курсы компьютерной грамотности» с ними проводили два дня в неделю, так что скучать и уныло считать дни своей жизни никому из пенсионеров было некогда. Ребекка мягко отказалась от предложения Баки перебраться к ним, попросив лишь навещать ее почаще и проводить в последний путь, когда придет ее время. Альфа, сглотнув подступивший к горлу ком, пообещал. Им было о чем поговорить. Через несколько часов, Баки мягко попросили закругляться — обычно встречи у них были по записи и на определенное время, ему, как герою войны, сделали исключение, но уже подходило время ужина. Ребекка спохватилась, смущенно сообщив брату, что в это время она с подругами смотрела политическое ток-шоу, которое не хотелось бы пропускать. Баки обнял ее, еще раз пообещав навестить позднее, после чего покинул территорию дома престарелых. В Башню Баки вернулся поздно вечером.