Спеша в тоннелях наших жизней

Эти 10 минут всегда были самые сложные на концерте. Но после случившегося, Ярослав хотел нещадно вычеркнуть эту песню из плейлиста и больше никогда не вспоминать. / Прошло всего три месяца, как его близкий друг разбился в аварии. Насмерть. Мгновенно. Яр помнил, как испугался, за него и за себя, как не поверил. Думал, как ему, наверно, было страшно последние секунды. Баярунас и сейчас не верил, лишь медленное осознание и вид могилы показывал, что это не шутка, и, что такое, в самом деле, произошло. Сколько раз можно играть смерть в спектакле, а потом с улыбкой выходить на поклоны. Это была не игра, не спектакль, не книга. Яр помнил, что обычно люди плачут при потере близкого, но не мог выдавить из себя не слезинки, лишь шок глухой стеной запечатал все эмоции. Каждый раз, натыкаясь на этот трек, Ярик панически его перещелкивал на следующий, мимоходом задумываясь, какой человек (и он тоже) всё-таки хрупкий. Сколько угодно можно играть в величайшего и всемогущего черного мага, но жизнь — это жизнь. И столкнувшись с таким ничего уже не сделаешь. / Ярик слышит первые ноты мелодии, расправляет плечи, нервно дергается, готовится. «Когда ты юн, небеса чисты, Солнце светит ярче, и леса густы. Со мной всегда рядом был друг Кенни, Мы взрослели вместе, словно братья были мы.» Баярунас рассказывает, а не поет эти строчки, пока спокойно, мечтательно. / — Держись, — в который раз повторяет Саша, сидя у Яра дома. — За что мне держаться? За воздух? — Баярунас думает, как же глупо и банально звучат все эти сомнительные слова поддержки, — так не бывает, так несправедливо, понимаешь? / «Но я все помню свой немой вопрос И вкус наивных слез, Когда он вмиг ушел и превратился в дым. За что он умер молодым?!» / — Это жизнь, — говорит Саша, взрослый, понимающий. На телефонный звонок, он сразу примчался первым поездом из Москвы, но сейчас собирался обратно, — всякое случается. Нужна будет помощь — звони. Смотрит на Ярика, понимает, что помощь нужна всегда, все время. Когда его друг выглядит, как будто готов отправиться вслед за ушедшим, человека нельзя оставлять одного. — Не беги за ним вдогонку, тебе не туда, не нужно. Саша звонит в театры, и отменяет все свои выступления на ближайшую неделю./ Опустив голову, Яр встряхивается, сбрасывая с себя воспоминания, но все равно сгибается под грузом мыслей и эмоций, который давит на плечи. «Он за моей спиной стоит, будто снова живой!» Обернулся — нет, никого там нет, только музыканты, а ты чего ожидал? Второй куплет, третий. Не забывай дышать. / Саша живет у Яра, слушает, когда Ярослав в сотый раз рассказывает истории, как они с другом ездили на рок фестивали, как тот был практически его единственной поддержкой в школе. Саша понимает — когда хочется и кричать, и молчать об этом, пусть лучше делится. Такое ощущение, что когда говоришь об этом, то боль — тупая вечная — уходит. Яру непривычно говорить про это единственное, что не исправить, не склеить осколки. Каждое воспоминание и сравнение с реальностью выбивает землю из-под ног. Казьмин заставляет Яра есть, ходить на репетиции, готовить этот свой Бессовестный волшебный концерт. / На припеве Баярунас распевается, повторяя как мантру, как убаюкивающую колыбельную: «Спеша в тоннелях наших жизней, В конце один мы видим свет…» Свет. Да, он тебя просил верить в этот свет, зажигать его в себе и других, любить мир. / — Наверно, это он меня научил так гореть идеей, а я верил, что всё могу, — Баярунас грустно улыбается Казьмину, — да, вот он и правда светил, и ушел яркой вспышкой. / Баярунас поет дальше, а жестом словно вытаскивает осколки из груди, грубо отбрасывает, чеканя каждое слово куплета, хватаясь за сердце, чтоб угомонить его — вырывающееся, тоскующее. Кричит: «Всё в прошлом, нет пути назад!» Садится на колени, объясняя самому себе: «О боже, как же мы спешим!..» Думает: «Как же сильно я загоняюсь, лезу в эту чертову гору вверх, но зачем? Если раз — и всё, к чему ты стремился, о чем мечтал, рушится в одну секунду. Но и как не спешить, если ты ради этого чувства горящего внутреннего огня живешь?» Обнимая себя за плечи, чтобы прям тут не рассыпаться на сцене, он поет с Мининой куплет про любовь. Лена уходит, оставляя его одного. Его голос предательски ломается, он расстроенно пожимает плечами, роняет на колени руку с микрофоном, музыканты подхватывают еще раз начало. Баярунас, словно боясь что-то потревожить, шепотом вновь повторяет: «Спеша в тоннелях наших жизней, В конце один мы видим свет…» И с каждым повтором этих строчек, все больше голосов вступают в общий хор. Зал поет. Баярунас видит, как разгорается общий костер сердец с каждой строчкой, и как ярко он горит. Синхронно покачиваются огни фонариков. Ярослав стоит на краю сцены — ни дать, ни взять, как на краю утеса — то ли вниз со скалы броситься, то ли взмыть птицей — вверх. И ему кажется, что слышит голос: «Люби, цени, напоминай, сколько всего ты добился, сколько шансов тебе дает мир, не горюй по мне. Смотри, сколько у тебя жизней, каждый день — подарок. Ты всё сможешь.» И — отпускает. Навсегда. Яр садится на сцене, прислонившись к монитору. Спасибо — залу. Поворачивает голову, смотрит за кулисы, улыбается грустно. Спасибо — Саше. Это звучит гимн. Гимн жизни.