Брак по расчету или по любви?

      — Глупая ты, Мия… — удивлялась сестра, расчесывая мои вишневые локоны. — Радоваться должна… Замуж выходишь… Завидую я тебе… Почему господин Ван Арт меня не выбрал… — Ее голос, который всегда казался строгим и взрослым, резко стал каким-то писклявым, девчачьим, мечтательным…       — Эмма! Замолчи! — крикнула я, вырвав из ее рук свои волосы, ощутив неприятную боль, которая пробежалась электрическим разрядом по голове. — Думай, что говоришь!       Девушка бросила на меня неодобрительный взгляд.       На моих глазах навернулись слезы… В уголках защипало, скорее всего косметика, которой я так любила намалеваться, чтобы скрыть свою бледную от природы кожу и, впрочем, болезненный и усталый вид от ежедневных слез. Я резко сложилась пополам, закрыла руками лицо… Что-то кололо в груди, заставляя страдать меня еще больше, ненавидеть свою жизнь еще больше… Ненавидеть своего отца и моего жениха еще больше… Сестра старалась изобразить хладнокровие, но у нее это плохо получалось. Из нее выходила никудышная актриса.       Эмма коснулась моего плеча. — Тебе не стоит плакать… Отец будет злиться… — С этими словами, она покинула комнату, прикрыв дверь. Плевать. Уже ничего не изменить. Отец продал меня… Как ненужную вещь…       Почему я так не хотела выходить замуж? Конечно, хотела бы… Хотела бы, если бы мой жених не был таким монстром, как его описывали. Он был женат три раза. Всех троих девушек нет в живых…

***

      На голове был собран высокий пучок и лишь лицо окаймляли случайно неподобранные пряди. В причёску были вплетены живые цветы. Пышное черное свадебное платье с блестящей бертой сидело идеально, а накидка прикрывала плечи. Казалось, все прекрасно. Но…       Стук в дверь заставил меня вздрогнуть, оторваться от той привлекательной особы в зеркале, которая казалась замученной, истощенной. Ее глаза были опухшими… Последнее время она часто плакала. По большей степени из-за жестокости отца, чем из-за брака по расчету.       Эмма показалась на пороге. — Пора…       Одинокая слеза тонкой струйкой скатилась по щеке. Голос сестры эхом отдался в голове…       Пора…       Шелестя платьем, придерживаясь за перила старой деревянной лестницы, я спустилась на первый этаж. Возле входной двери меня уже ждали отец, Эмма, мой старший девятнадцатилетний брат Томас и младшая семилетняя сестра Эля. Сестры были в менее роскошных платьях, брат и отец в строгих костюмах.       — Ты хорошо выглядишь… — проговорил парень с каштановыми волосами и узкими как у отца глазами, названный моим братом. — Повезло господину Ван Арту.       Я лишь недовольно посмотрела на Томаса. Придурок. Еще издевается… Конечно, он не всегда был таким…       Отец безразлично схватил меня под руку.       — Папочка, стой! — крикнула Эля. Большие голубые глаза заполонила пелена слез, пышные ресницы задрожали, а яркий розовый румянец покрыл щеки… Эля схватила отца за край пиджака. Выше она не дотягивалась.       — Что, доченька? — Отец наклонился к девочке.       — Можно я попрощаюсь с Мией? — спросила Эля.       Отец недовольно посмотрел на меня. — Конечно, доченька… — процедил он, сузив глаза.       Мужчина отпустил мою руку, я наклонилась к Эле. Сестра тут же повисла на моей шее. — Мия, я люблю тебя.       — И я тебя… — тепло ответила я.       — Эля… Сестре нужно ехать, — снимая младшенькую с моей шеи, сказал Томас.       — Нет! — взвизгнула девочка, еще крепче вцепившись в меня.       Отец схватил меня за руку и потащил к выходу. Эля громко завизжала. По пухленьким розовым щечкам побежали слезы.       — Мия! — Последнее, что я услышала, визг сестры, как она билась в истерике… Ведь она очень любила меня. Я была с ней с самого рождения… Читала ей сказки, обучала всему, что знала сама. Я стала ей второй мамой после смерти настоящей… Умерла при пятых родах… Ребенок родился мертвым, а ее сердце не выдержало, ведь оно и так было очень слабым… После этого отец воспитал нас в строгости, Томас стал его жалким подобием… Эмма и я привыкли к его издевкам, а Эля даже и не знала, каким он может быть извергом, ведь отец хорошо к ней относился… Пока что…       Возле нашего небольшого особняка стояла роскошная черная карета с шестеркой такого же окраса лошадей. Хотя я уже не могла называть этот дом «нашим», ведь теперь я здесь не живу…       Так глупо продать свою дочь и что же получить взамен? Горстка золотых монет и больше ничего не интересует людей в этом мире. Мама бы не одобрила такой поступок отца…       Но карма сделает свое дело…       Мальчишка-лакей открыл дверцу повозки. Мы уселись на мягкие бархатные сидения. Дверца захлопнулась. Послышался хлест, мужской голос крикнул «но!». Черная как ночь шестерка лошадей громко заржала и тронулась с места.       За окном кареты проносились леса между жилыми домами, в которых горел еле заметный свет, так как уже был поздний вечер. Карета то и дело подскакивала, натыкалась на мелкие камни и ветки. Солнце садилось за горизонт. Сумерки вступали в свои права. Звезды появлялись и тут же исчезали за большими надвигающимися тучами.       Карета подскочила последний раз, затем остановилась. Парниша-лакей открыл дверцу. Чья-то рука в белой перчатке протянула мне руку. Я вышла и подняла взгляд на мужчину пожилого. Он был одет в белую рубашку со стоячим воротничком с отворотами и туго накрахмаленными манжетами.       — Спасибо… — Я сделала паузу, не зная, как его называть.       — Александр. — мужчина поклонился. — Дворецкий.       — Очень приятно, Александр… — сказала я.       — Миледи, приветствую вас в доме господина Виктора Ван Арта.       И только сейчас я обратила внимание на то, какой роскошный был особняк! Это было большое ббелое здание. Две бетонные лестницы с железными перилами вели ко входу в дом. Шесть десятиметровых колонн придерживали большой бетонный козырек здания. На самой верхушке красовались три статуи. Окна первого этажа была большими. Скорее всего там был главный зал. На втором этаже окна были в два раза меньше и завешаны шторами. Здание украшал резной орнамент. В лестницах тоже были двери и окна. Скорее всего там было подвальное помещение.       Я, приподняв платье, направилась вверх по лестнице. Отец последовал за мной. Не отставал и Александр.       Отец вновь схватил меня под руку. На входе стояли два охранника. Они любезно открыли нам двери… Внутри особняк выглядел еще прекрасней, чем снаружи… Высокие резные потолки, черные стены, украшенные серебристыми узорами, пол из темного дуба…       Дворецкий указал на большие деревянные двери, возле которых тоже стояли охранники.       — Жених уже ожидает, — проговорил он. — Мистер Бэггинс, можете проводить дочь.       Мужчина кивнул.       У самого входа мы остановились. Отец за плечи повернул меня к себе.       — Не смотри ему в глаза, если он сам этого не попросит.       Я кивнула.       В следующую секунду охранники открыли двери. Моему взору открылся большой зал. Было много пустых мест, только на первом ряду мелькали силуэты людей. На фоне играла тихая, нагоняющая страх мелодия. Отец не спеша повел меня к алтарю, где уже стоял он… Виктор Ван Арт…       Окна зала были завешаны темными шторами, лишь маленькие щелочки, через которые пробивался лунный свет, служили источником освещения. Кроме этого зал освещали обычные свечи, которые стояли между рядами и вокруг алтаря.       Отец отпустил мою руку и занял место в первом ряду.       Я поднялась по маленьким ступенькам. Не поднимая взгляд, я остановилась.       Мой жених был одет в строгий черный костюм: белая рубашка с красным галстуком, пиджак-плащ, брюки и туфли. Я не видела лишь его лица…       — Начинайте… — шепнул его бархатный голос.       Чей-то голос рядом начал говорить на каком-то языке, который я не понимала. Лишь только последнюю фразу, он сказал на английском: — Мия Бэггинс, согласны ли вы принять в мужья господина Виктора Ван Арта?       Я знала, что сопротивляться бесполезно, тихо сказала: — Да…       — Согласны ли вы, господин Виктор Ван Арт, принять в жены Мию Бэггинс… — Казалось, он хотел сказать что-то еще, но Ван Арт его перебил: — Да…       Священник вновь стал что-то говорить на непонятном мне языке. Когда тот замолк, Ван Арт слегка коснулся моего подбородка. Я переключила свой взгляд на его губы, потом нос и… не заметила, как мой взгляд упал на его глаза… Они… Такие… Красивые? Черные, как ночь, но с неуместными бурыми пятнами. Он коснулся сухими губами моих… Во рту почувствовался сладкий металлический привкус, напоминающий кровь.       Я опомнилась только тогда, когда он вел меня куда-то за руку. Мы покинули зал. Все это время я смотрела в пол. Виктор направлялся в сторону лестницы. Я послушно плелась за ним. Второй этаж был меньше, чем первый, как могло показаться на первый взгляд. Два длинных коридора уходили в противоположные стороны. Мы свернули направо. Не доходя до конца коридора, Ван Арт открыл дверь и завел меня в какую-то комнату. Посередине стояла кровать.       Его спальня?       Окна были завешаны черными шторами. Справа стоял небольшой стол и четыре стула. Слева — комод, а рядом с ним еще одна дверь. Скорее всего ванная.       Виктор отпустил мою руку. Я подошла к окну. Ван Арт последовал за мной. Я устремила взгляд в пол. Виктор обошел меня по кругу, будто изучая. Он остановился сзади. Потянул за край атласной ленты моего платья, благодаря которой оно держалось на мне, узел развязался. Платье черными волнами упало на пол, оставив меня в нижнем белье. Я зажмурилась от стыда… Ван Арт улыбнулся.