Россійская имперія. Петроградъ.
Гороховая, 64. Квартира Григорія Распутина.
15 декабря 1916 года
03:34
***
— Ну и, блядь же ты, Маленький! Будешь рядиться и вести себя как блядь, тебя как и блядь и будут использовать. Что Мама скажет, коли узнает? — неодобрительно поцокал языком сибирский старец и крестьянин Григорий Ефимович Распутин, когда зашёл в свою спальню и увидел там лежащего на своей кровати князя Феликса Юсупова, который был облачён в ярко-красное платье и в меховое манто, одолженное из гардероба его Высочайшей супруги, княгини Ирины Юсуповой, которые если продать, то можно накормить половину Российской империи и старец невольно поморщился от неприятного запаха алкоголя исходящего от Феликса. — Плохо мне, — жалобным простонал князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. В голове у аристократа всё гудело не только от алкоголя, который лился рекой во время сухого закона в дорогих ресторанах Петрограда, но и ещё от наркотиков, а именно от кокаина и опиума. Феликс был мертвецки пьян, поскольку провёл вечер в компании Великого князя Дмитрия Павловича и общих друзей в модном ресторане «Медведь». Шампанского, наркотиков, музыки, женщин лёгкого поведения и безудержного веселья было в достатке. В какой-то момент Феликсу стало противно едва ли не до тошноты: эти великосветские хлыщи и балетные мальчики, это кислое шампанское имени князя Голицына, да и рука Великого князя на его бедре, несмотря на самой разгар Великой войны, но война это не для Феликса и его великосветских друзей, а для рабочих, крестьян и разночинцев. — Пить ты не умеешь. Не боись, Маленький скоро всё пройдёт, — с ехидной улыбкой заявил сибирский старец Григорий Ефимович Распутин, поджав губы. — Думаю, вы правы, — жалобно пробормотал аристократ. — Как твоя супруга Ирина? — с любопытством поинтересовался сибирский старец. — Всё в порядке, — отрешённым голосом проговорил молодой князь Феликс Юсупов и снял жемчужные бусы, которые были словно как удавка на его шее. Впрочем, внеземная любовь к Ирине не мешала ему продолжать интимные отношения с её троюродным братом Великим князем Дмитрием Романовым, но в высшем обществе куда, несомненно, относились все трое адюльтеры, то есть супружеские измены были узаконены. — Феликс, береги её и тебе с Ириной очень повезло ведь она у тебя такая красавица писанная. Маленький, где гулял туда и иди, — радушно ответил сибирский старец и крестьянин Григорий Ефимович Распутин и именно княгиня Ирина Юсупова была его объектом вожделения №1, а не её супруг, князь Феликс Юсупов. Григорий Ефимович он буквально был очарован её природной красотой и царственным происхождением. — Мне кажется, что вы ко мне неровно дышите?! — насмешливо произнёс князь Феликс Юсупов, приподнявшись на локтях и всё его тело было буквально парализовано. — Ты очень красивенький и хорошенький, но я предпочитаю женщин. Ты не отличаешься умом, а только мнимой красотой, но, к сожалению, ты очень настойчив и артистичен! Размалевал себя как блядь последнюю и эти цацки твои, — насмешливым тоном воскликнул таинственный старец ведь он себя считает истинным гетеросексуалом. Разумеется, он был великодушен его великодушие простиралось так далеко, что он как будто не замечает неприязнь и ненависть к себе со стороны Феликса, но из-за своей доброжелательности не отталкивает его от себя. Это тело не походило на то, что привык видеть избалованный и богатейший князь, то есть это не тело молодого офицера, умудрённого амурными и дворцовыми интригами и ловеласа, а самого настоящего сибирского мужика. Он стирать со рта бесовскую помаду кроваво-красного цвета, конечно, князю было приятно общаться с ним, получая, таким образом, доказательства своей привлекательности и привилегированности, но не более того, а так Распутин был ему неприятен и мерзок как сексуальный партнёр, но сексуальное вожделение прилило к его паху, который был скрыт под кружевными панталонами и оборками ярко-красного платья. — Уж, точно блядь, — насмешливым голосом ответил князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и на минуту представил, как он отдаётся раком этому грязному крестьянскому мужику на полу в его спальне и весь его жемчуг рассыпался по полу с громким грохотом и закатился под кровать и изнеженному аристократу хотелось его задушить прямо здесь, но словно его что-то сдержало, словно от него исходила сатанистская сила от него, которая подчиняет себе всё вокруг. Царский друг смотрит на аристократа снизу вверх тёмной синевой глаза и то не глаза святого, а глаза самого последнего грешника и аристократ читая в этих глазах как в книге на мгновение задыхается от тяжёлого взгляда от нахлынувших неприятных эмоций, а губы аристократа кривит самодовольная улыбка полна внутреннего удовлетворения и злобы. Феликс издал нечленораздельный звук, потому что в этот момент осознал, что царский фаворит Григорий Ефимович Распутин использует в разговоре те же клише, что повторялись в сплетнях из года в год: тщеславие, снобизм, эгоизм, самовлюблённость, обвинение в гомосексуализме и недостаток ума были главные обвинениями в его адрес едва ли не с детства. — Или всё-таки императрица? — вкрадчиво прошептал сибирский старец и крестьянин Григорий Распутин и погладил князя по голове. — Григорий Ефимович, не могли бы вы завтра прийти к нам домой, поскольку моя жена, княгиня Ирина Александровна Юсупова страдает мигренью, а врачи не помогают, — жалобно произнёс князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, несмотря на то, что Ирина сама его ненавидит от всей души, потому, что он какой-то малограмотный сибирский крестьянин смог пробраться в высшие эшелоны царской власти и завести близкую дружбу с самой царской семьёй и некоторыми приближёнными, а такое княгиня Юсупова ему простить не могла, как и всё высшее общество Петрограда. Помимо психофизиологической неприязни, захлебываться ненавистью к Распутину их понуждал сословный снобизм, их спесивая барская ненависть к «грязному мужику» из крестьян, сумевшему возвыситься над аристократами, разлитая, подобно желчи в мемуарах Феликса. — Хорошо. Феликс, прости за нескромный вопрос, а как у тебя с Ириной в постели?! — вкрадчиво прошептал Григорий Распутин, склонившись над князем и даже был рад такому неожиданному события хотя бы просто увидеть объект своей плотской страсти, одну из первых красавиц Петрограда, которая является племянницей императора и супругой одного из богатейших людей в Российской империи. — Всё в порядке, как и с её троюродным братом, Великим князем Дмитрием Павловичем по сей день, — тягостным тоном произнёс князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, выдержав ораторскую паузу, тем самым признался в своих низменных пороках и страстях этому сибирскому страннику и что-то вроде духовного наставника царской семьи Григорию Распутину. — Ничего, князюшка я тебя вылечу от твоих противоестественных наклонностей и только нам надо почаще видется и всё у тебя с Иринкой будет хорошо! — с ехидством проговорил старец Григорий Ефимович Распутин, оскалив зубы. — Каким это образом? — с любопытством спросил аристократ. — Тебе надо съездить к Баде, то бишь к тибетскому лекарю Петру Бадмаеву и тот даст тебе рюмочку настойки и у-у-ух как бабы тебе захочется! Феликс, нельзя жить двумя жизнями, то бишь проводить время в постели с собственной женой и её кузеном, — остроумно подметил сибирский старец и крестьянин Григорий Ефимович Распутин и ведь он просто мило подшучивал над Феликсом ведь аристократ очень неразборчив в постели и является бисексуалом при дворе. — Я очень люблю свою жену, — воодушевлённым голосом произнёс Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Из-за яркого вечернего макияжа выглядел вызывающе с подведёнными бровями, кокетливой мушкой на щеке и кроваво-красными герленовскими губами. Бисексуальную красоту князя подчёркивала причёска: его чёрные, как вороново крыло, волосы были идеально подстрижены, набриолинены и зачёсаны назад. — Спи, мой Ангел! — стал приговаривать старец, гладя князя по голове и волосам, вводя его в гипнотический транс. Через несколько минут князь Феликс уже заснул, застонав и улыбнулся во сне, его дыхание выровнялось, и лицо расслабилось и Распутину льстило, что сильный и независимый аристократ ему подчинился.