***
В тусклом свете луны, Антонио распахнул глаза и зажмурился. Это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой… — Вольфганг, я очень люблю тебя, но… я не умею танцевать.Часть 1
15 ноября 2019 г. в 19:18
Антонио так бы и остался в стороне от бала, пока в центре люди танцевали и веселились. Но этого счастья лишил его прибежавший Вольфганг, как торнадо, снёс чей-то бокал вина со стола и даже не заметил.
— Антонио, почему вы одни? У вас нет пары?
Сердце капельмейстера бешено забилось, а руки похолодели, так как кровь стала согревать тело. Он невольно опустил глаза, чтобы Амадей не видел его души, ведь Сальери любит Моцарт всей душой. На лице появилась испуганная бледность вместо румянца. Рука сильно сжала фужер так, что кости побелели. Да, он любил… Он безумно любил, но совершенно не умел любить.
— Нет, — негромко ответил Антонио, так что в этом людском шуме Вольфганг его еле услышал.
— Но почему?
— Как Вы думаете? — перевел вопрос капельмейстер, так как сам не хотел отвечать. По крайней мере вслух при всех.
Амадео задумался, обводя взглядом Сальери. Красивый итальянец, работает у императора, имеет прекрасный талант, пусть и не такой как у самого Моцарта… так что же не так?
— Потому что Вы не хотите, — решительно сказал Моцарт. — Но это неправильно. Вы должны веселиться на балу, как и все.
— Я… — уже было решил признаться Сальери, но его неуважительно перебили:
— Антонио Сальери, я приглашаю Вас на танец, — Моцарт наклонился и протянул руку итальянцу.
Сальери неуверенно взглянул Моцарту в глаза, а после вновь, на свой бокал… Сердце стало биться ещё быстрее, а после почти перестало. Было страшно. Он судорожно вздохнул и всё же поставил бокал на стол. Теперь он был беззащитным, ведь ничто не стояло между ним и Моцартом… Капельмейстер отвёл взгляд, но дал Моцарту руку. Гений невольно дёрнулся от ледяных рук Антонио, но тот этого даже не заметил, погруженный в свои мысли и окутанный страхом. Вольфганг улыбнулся и пошёл танцевать женскую партию, подпрыгивая как перо. И Сальери тоже танцевал, плавными и отточенными движения, будто учился этому всю жизнь. Они кружились по залу как выхрь, как одно неразделимое целое…