I will fall for you (and only you)

      Первая подача прилетела не в его перчатку, но Коушу чувствовал, как звук от неё срезонировал в его груди, как будто он был тем человеком, кто стоял на коленях у пластины, позади отбивающего.       — Хороший звук, - он услышал комментарий Такумы рядом с собой, взгляд же был сосредоточен на незнакомом питчере, который в настоящее время что-то кричал со своей позиции, используя всю силу своих легких. — Он не ас, но он интересный, тебе так не кажется?       Коушу промолчал. Да и Такума в любом случае не ожидал от него ответных слов.       Вторая тоже была предназначена не ему, но всё же оказала на него определенное влияние.       Этот питчер был либо совершенно бесстрашным, либо совершенно лишённым хоть крохи мозгов, раз оказался способен без малейшего страха бросать мяч самым сильным беттерам Якуши. И, возможно, ему также следовало признать, что подобное поведение было наполовину заслугой кетчера, показывающего, казалось бы, опрометчивые сигналы, из-за которых они наверняка могли бы проиграть, а не выиграть эту игру.       Однако к концу иннинга он решил, что это уже не так важно.       Важнее то, что теперь он более чем на сто процентов уверен, что к весне будет ловить эти подачи.       Третий мяч до сих пор летел не в его перчатку, но Коушу в любом случае не спешил. Или, по крайней мере, пытался убедить себя в этом, стараясь не обращать внимания на то, как правая рука сжималась в кулак рядом с ногой; жажда надеть перчатку, а не держать этот пластиковый синий рупор болельщика, была непреодолимой.       Савамура Эйдзюн — это тот человек, который выходил за рамки его привычных представлений. Он был дерзким, громким, он рвался вперёд, он сражался. Он принадлежал к тому виду парней, с которыми Коушу не хотел бы контактировать ежедневно, но в то же время он был именно тем питчером, с которым Окумура предпочел бы провести остаток своей учёбы в средней школе, играя вместе в качестве беттери. Савамура Эйдзюн громко высказывал своё мнение, когда ему что-то не нравилось, но жадно слушал, когда ему указывали на какие-то недостатки. Он мог совершить такое, за что будет стыдно не столько ему, сколько окружающим. Однако, оказываясь на горке, он будто превращался в другого человека, показывая себя с совершенно иной стороны.       — Я думаю, он тот, кого люди называют загадкой, - сказал ему кто-то, идущий рядом с ним к их автобусу. Сейдо одержали очередную победу, и, честно говоря, данный результат был очевиден, учитывая, как хороша была их команда в последние несколько недель. Пока остальная часть второго состава, не переставая, обсуждала недавно завершившийся матч, Коушу молча расположился на сидении в самом конце транспортного средства, по соседству с Такумой, и всеми силами пытался не допускать мысли о конкретном питчере и о том, как его понять.       (Он сглотнул комок в горле на четвёртом. Молчаливые голубые глаза наблюдали, как мяч мягко отскочил от сетки. Окумура удивлялся, почему данный человек разрешал Сейдо так обращаться с собой; недоумевал, почему Савамура Эйдзюн позволял себе растрачивать собственный потенциал в буллпене в то время, когда мог бы сиять в центре бейсбольного поля, на горке питчера. Ему было интересно, как тот по-прежнему мог так ярко улыбаться и стремиться вперёд.       Ещё один мяч присоединился к другим стам, лежащим на полу, а затем питчер вскинул кулак вверх с возгласом «Ош!». Коушу удивился, почему единственное, о чем он мог думать в тот момент, это: «я заставлю тебя сиять».)       Пятый и шестой разы и вовсе не являлись подачами, но эффект всё равно произвели неизгладимый — у него аж перехватило дыхание. Савамура Эйдзюн просто оказался не в то время, не в том месте, да и Коушу был правда не в лучшем настроении (он смотрел на маленький комочек риса и не знал, что сделать с собой за то, что на днях согласился на ту сделку со своим соседом по комнате). Слова вылетели прежде, чем он смог остановить себя, и Коушу почти сразу же пожалел об этом.       Савамура уставился на него, огонь уже разгорался в его глазах. Эйдзюн как будто пытался сказать что-то этим, а Коушу уже хотел поделиться странным желанием, возникшим в голове тихим шёпотом: «ещё, дай мне ещё», но мгновение прошло так же быстро, как и развеялась та неожиданная мысль. Уже через пару секунд у него осталось только странное, неприятное ощущение в груди.       Коушу никогда не был тем, кто забирает свои слова назад, но он знал, когда нужно проглотить свою гордость и попросить о помощи. Его старший сосед в общежитии — последний человек, которого он попросил бы о ней (и Коушу спустя месяцы всё же узнал точную причину, по которой Миюки Кадзуя действовал ему на нервы даже своим дыханием), но если этот человек мог помочь ему, то так тому и быть.       …он не помог (сильно).       Но Коушу умудрился произнести фразу — «бросай мне» — и получить то, чего так долго желал. Савамура Эйдзюн оказался снова всего в нескольких дюймах от него, так близко, что он мог чувствовать его тепло, незримым облаком витавшее вокруг него. Тот же самый огонь горел в его глазах; привлекательное свечение, в которое Коушу позже сказал бы себе не влюбляться (слишком сильно), на этот раз не содержало в себе и следа гнева. Вместо этого, оно было наполнено волнением и любопытством, смешанным с сомнением и проблеском надежды.       — Ты хочешь, чтобы у нас получилось? - Он требовал, кончик его пальца уткнулся в чужую грудь, и он был так близко, что Коушу чувствовал, что может сгореть. — Ты действительно так думаешь? Ты согласен создать произведение искусства вместе со мной?       Коушу не помнил в точности собственные слова. Однако в памяти сразу всплывали его последующие действия: он присел на расстоянии ровно 18,44 метров от питчера и вытянул руку в ожидании подачи.       Седьмая подача была первой, которую ему не удалось поймать, но, как ни странно, трепетное волнение захлестнуло всё его существо.       Та стойка.       Та подача.       Всё, вместе взятое.       Это и был тот самый Савамура Эйдзюн, для которого он хотел ловить.       Савамура Эйдзюн, за которым он так гнался.       Мяч с глухим стуком попал в сетку позади него, и все, включая самого Савамуру, внезапно начали говорить, и он буквально потонул в шуме; каждый будто видел смысл своей жизни в том, чтобы сказать питчеру, насколько далеко мяч улетел от своего предполагаемого курса.       — И это всё, на что ты способен?       — Заткнись, Миюки Кадзуя! - но Коушу ничего из этого не услышал.       Окумура видел перед собой лишь того самого Савамуру Эйдзюна, за которым он отправился в Сейдо.       И парень хотел большего.       Восьмая подача влетела в его перчатку, издав приглушенный, прерывистый звук, которого он никогда раньше не слышал. Окумура Коушу ещё несколько месяцев назад потребовал бы от своего питчера бросать сильнее, кричать громче, но, подняв голову, он увидел душераздирающую картину.       Внезапный дождь заставил всю команду отправиться на крытую тренировочную площадку, но эйфория от победы на прошлой неделе против Ичидай всё ещё настолько сильно ощущалась в воздухе, что большинство игроков посчитали непогоду хорошим знаком, чтобы отдохнуть. Вскоре все ушли, оставив их двоих на теперь уже опустевшей площадке.       Коушу привык сравнивать своего партнера с Солнцем (однажды он просто случайно подумал об этом, и данная мысль позорно застряла в его голове). Должно быть, это смешно, что он думает так о Савамуре. Но теперь, видя его там, стоящим на фоне дождя, Окумура не мог не обеспокоиться, ведь Эйдзюн сейчас представлял собой красивую картинку тусклого, заходящего светила.       Сейчас Савамура Эйдзюн будто изображал проигранную битву. Он являлся образом поражения. Исчезло то громкое поведение, которого он придерживался весь день, остались лишь дрожащая левая рука и слезы, которым не дадут выхода. Которые так и не скатятся по его щекам.       Прежний Окумура Коушу наверняка сказал бы своему питчеру смириться. А также оставить все личные дела за пределами площадки, потому что он не нуждался в этом дерьме.       Но всё это было до того, как он встретил Савамуру.       Он тщательно подбирал слова (разве не всегда так было?), как спросить, как начать, как предложить — да и нужен ли он вообще? Но Эйдзюн опередил его (разве он не всегда так делал?): — Я хочу… стать сильнее.       После этих слов они завершили тренировку, но не спешили расходиться. Окумура несколько часов слушал своего семпая о том, как проходили его предыдущие месяцы в Сейдо. Всё это время они довольно близко сидели на небольшой скамейке возле торгового автомата. Синий свет так бесчестно освещал лицо Савамуры. И в тот момент, когда его колено соприкоснулось с чужим, Коушу не мог и придумать лучшего способа, чтобы провести сегодняшнюю ночь.       — Я хочу стать сильнее, - снова сказал ему Савамура Эйдзюн.       — Я помогу тебе, - поклялся он.       Ему было немного неловко признавать, но девятая подача — это лучшая подача, которую он когда-либо ловил, и он обвинял то большое количество времени, которое он проводил со своими семпаями, в подобных мыслях. Был низ седьмого, и вполне возможно, что это будет последний мяч, который бросит Савамура Эйдзюн, прежде чем на горку ступит Фуруя Сатору. Толпа ревела, но краем глаза он видел, что вся команда Сейдо затаила дыхание.       И он точно знал почему.       Бэттер — Ширакава Кацуюки.       Он снова сосредоточил всё свое внимание на питчере, ожидая увидеть признаки страха или неуверенности, о чём предупреждал его старший сосед по комнате накануне, но Коушу ничего из этого не обнаружил. Вместо этого он увидел то самое горящее сияние, которым привык восхищаться.       — Давай повеселимся, Окумура, - говорили эти глаза.       Коушу дал знак и перенёс свою перчатку к нижней части ног Ширакавы. Его дыхание становилось всё более тяжелым, поскольку возбуждение росло в геометрической прогрессии. А в центре поля ухмылялся его питчер.       И стоит признать, что они повеселились на славу.       Десятая подача, как эхо, пронеслась через безмолвное тренировочное поле А.       Большая часть команды спала в кафетерии, остатки адреналина, в конце концов, испарились, что заставило игроков уснуть прямо посреди празднования. Они отмечали своё возвращение на Кошиен. Те, кто ещё мог более-менее ясно мыслить, удалились в свои комнаты в общежитии, всей душой желая уже отдохнуть после целого дня, похожего на американские горки. А он сидел здесь, на позиции кетчера, с всё ещё вытянутой рукой, хоть и мяч уже влетел прямо в центр его перчатки. Он оставался в той же позе, не сдвинувшись ни на дюйм, пока крик не разрезал тишину ночи.       — Было так весело, не правда ли? - Савамура Эйдзюн бежал к нему с довольной усмешкой на губах. На нём не было ни единого признака усталости, хотя он уже давно преодолел возможности своего тела.       — Да, верно, - он коротко кивнул, когда питчер бесцеремонно сел рядом с ним, а потом и вовсе лег, совершенно не обращая внимания на ту смесь грязи и мела, которая прилипла к его спине. Коушу лениво следил за чужими движениями. Это веселило его. Савамура пригласил его присоединиться к нему, и Окумура не смог отказаться.       Прошло уже несколько недель с тех пор, как он осознал, что чувствует некое спокойствие в совместном времяпрепровождении с питчером, слушая рассказы своего семпая тихой ночью.       (Или, возможно, его просто пересыщало чувство радости за то, что он знал другую сторону Савамуры Эйдзюна, которая отличалась от той обычной громкоголосой версии бейсболиста. Может быть, он даже был единственным, кто знал о ней.)       — …и это было действительно удивительно. Я всё ещё не могу поверить, что сделал это, понимаешь? Я думал, что опять всё испорчу, но, как ни странно, я был так спокоен. Как будто я мог перевернуть мир в тот момент. А потом мяч полетел, и…       Коушу не заметил, как парень замолчал. Осознание того, что он наконец-то лёг, и чувство усталости буквально захлестнули его (чёрт возьми, он просто хотел закрыть глаза и заснуть. И совершенно не важно, что они по-прежнему оставались на поле). Однако когда Окумура понял, что питчер перестал говорить, он повернул голову и наткнулся на пристальный взгляд Эйдзюна.       — Савамура-семпай?       — Спасибо, партнер, - нежный голос, такая же нежная улыбка и толчок в плечо. Савамура Эйдзюн закрыл глаза, улыбка ни на секунду не покидала его губ. — Я бы не справился без тебя.       Единственное, о чём Коушу мог думать, это то, что он хотел бы поцеловать его.       И поэтому он наклонился вперёд…