Память о берегах

Не знаю, зачем мы плывем и какие воды обуревают нас в момент нашего становления, и почему неведомые силы возвращают в первородную глубокую мглу им чуждых существ. Может быть, среди рыб, планктона, мы – свидетельство о тех берегах, которых никогда еще не было? Ведь не было человека, так и берегов тоже не существовало! Когда в проеме между «сейчас» и «никогда» появляется пассажир, вместе с ним появляется кормчий, и корабль начинает движение. Вместе они определяют направление, берут ориентир и соблюдают систему координат своего путешествия. Рождаются моря, леса, деревни и боги доселе не виданные ни одним живым глазом прямо перед его острым деревянным носом. Все подчиняется вдохновенному движению этого странника, смотрящего и вдыхающего новый для него тяжелый воздух! Он ничего толком не умеет и не знает, но разве тем не лучше, что еще не постигло его пресыщение влагой свободы? В его руках – перо, пока он кладет его за ухо, но уже завтра научится писать им шедевры; ноги набиты пылью и толстым наслоением мозолей, для того, чтобы он заметил, что от этого можно защититься, и сделает себе обувь. Понимание мира состоит из того, что было, и того что возможно будет. Возможно. Память о берегах рождается прежде самого побережья – таков закон великого сотворения. Из мирового океана выходит первый, доселе не скованный своими устройствами и библиотеками, человек. Словно одолеваемый лазоревым блеском воды, ослепленный светом нового Сириуса, он поворачивает свою толстую шею назад, наслаждаясь видом своей колыбели, вдыхает последний раз незабвенный запах его еще несостоявшейся молодости, и уходит в беспредельность открытий со своей командой и кораблем. Предчувствие неизбежного таится внутри этого меланхоличного сердца, как ощущал это Каин, сокрушаясь перед убийством; страдание и смерть сулит расставание с родным и знакомым местом, которое навсегда скроется за лесами и горами; и знаменуют нечто великое нежные взрывы волн о твердый берег, еще долго раздающиеся под неровный, но уверенный шаг человека, и возвещают также об упадке; появляется первая надежда бессмертия для него, гораздо более ощутимая, нежели в родных краях. «Я здесь!» - восклицает, и, упав на колени, сует пальцы в мокрую почву, и по его щеках сползают соленые морские капли, немалое количество впитало этой влаги его тело, и теперь все выходит наружу вместе с восторгом и смятением чувств, которое присуще натурам чувственным, увидевшим нечто великое и прекрасное. По спине пробегает холод, он чувствует его – этот зной, который его никогда не обуревал посреди солнечного дня - и теперь знает, что это ни фантом, ни химера, а его будущее: холодное и пронизывающее, как ветер. Человек тотчас встанет, и, оставив корабль, пойдет дальше вместе с семьей в неизвестность. И будет брести, пока не встретится с далекими звездами, что дарят свет, и, наверное, согревают в сто раз крепче, чем те земли, в которых ему суждено было родиться. Вот она – непреодолимая память о берегах! Их еще нет, и не будет, конечно; есть только память, что надо вернуться домой, проплыть по неизведанному пути, имея только компас собственной веры и обреченности, направленный на далекие, холодные звезды, куда-то в сторону Млечного Пути. Этот человек еще не знает, насколько холоден и безлюден этот путь…