Сомнения

Кардинал Копиа пел последние строчки Cirice, стараясь не допускать дрожи в голосе. Он предполагал, что первый ритуал, пусть и акустический, не может пройти гладко, но даже и не думал, что всё обернётся настолько отвратительно. Слово «отвратительно» здесь не очень уместно, но несоответствие завышенных ожиданий и реальности заставляло чересчур мнительного Копиа преувеличивать происходящее. Зрители смотрели на него с недоверием, догадавшись, что перед ними не новый Папа, а всего лишь кардинал, второй человек по положению. Единственным тизером появления нового фронтмена было видео в интернете, по которому нельзя было сказать ничего определённого, поэтому такая реакция вполне предсказуема. Паства просто не успела осознать, что Папы Эмеритуса больше не будет. Проблема была в том, что, по мнению Копиа, к концу выступления подозрительность публики не уменьшилась. Он безупречно отыгрывал свою роль остроумного и активного новичка, но довольно сложно это делать, когда твои старания не вызывают должного эффекта. Не обращая внимания на лица в зале — но делая вид, что обращает, — Кардинал продолжал ритуал, благо, песен сегодня было немного. Попытка себя успокоить не удалась, и на втором куплете Cirice он всё-таки сбился и перепутал слова. Закончив свою партию, Копиа позволил себе отстраниться от микрофона и незаметно выдохнуть. Последние аккорды были сыграны, фальшивые воздушные поцелуи розданы, и Копиа вместе с Упырями скрылся за кулисами. — Для первого раза всё прошло классно, да? — Копиа вздрогнул, когда почувствовал руку Эфира у себя на спине. Упыри позволяли себе бо́льшую фамильярность по отношению к Кардиналу, чем когда-то позволяли по отношению к Папе Эмеритусу Третьему. Впрочем, он не настаивал на соблюдении формальных правил. Ему и самому было интересно общаться с Безымянными на равных, но сейчас, когда у Копиа мелькнула мысль о Папе, резко захотелось отойти и прекратить контакт с Эфиром. Фактически, Копиа был правой рукой Эмеритуса, поэтому отношения между ними не могли выйти за рамки иерархии и субординации. При этом Третий никогда не противился стремлению Кардинала сократить дистанцию, и даже поощрял его. То, что выбор нового фронтмена может пасть на него, Копиа видел как благословение свыше. Даже оставаясь в сане кардинала, он мог бы получить больше привилегий, а значит, мог бы стать ближе к Папе, выйти с ним на другой уровень отношений, и только поэтому Кардинал сейчас мучил себя. Не потому, что он мог потерять престиж, сан, а из-за того, что подвёл Эмеритуса, который возлагал на него столько надежд. — Ты так думаешь, Эфир? — на автомате спросил Копиа, ненавязчиво сбросив со спины его руку. Слова только одного человека могли изменить мнение Кардинала о себе, но он не присутствовал на ритуале и вряд ли мог их произнести. — Конечно, Кардинал! Вы отлично справились. — Кажется, Эфир всё-таки почувствовал настроение Копиа, раз решил похвалить именно его. Не желая демонстрировать свои сомнения, тот улыбнулся и уже сам хлопнул Безымянного по плечу. — Собирайтесь, ребятки, — обратился он ко всем. — Пора домой и баиньки.

***

В отличие от Кардинала, Эмеритус ни минуты не сомневался в его возможностях. Прогнозируя ситуацию наперёд, Папа понимал, что рано или поздно ему придётся отойти от дел, а так как кровных родственников у него не осталось, единственным достойным преемником он видел только Копиа. Он был отличным актёром и в перспективе мог бы обойти Третьего в этом мастерстве, но в то же время оставался нервным, нерешительным и замкнутым. Исполнение предназначенной роли дорого бы ему обошлось, а Эмеритус не мог допустить, чтобы Кардинал пошатнул своё психическое здоровье. Он принял решение, что Копиа станет новым фронтменом, но получит сан Папы, когда будет готов. За окном уже давно стемнело. Третий читал книгу, сидя на диване у себя в покоях, но оторвался от своего занятия, когда услышал шаги за стеной. Через несколько секунд раздался стук в дверь, и он пошёл открывать, прекрасно зная, кого сейчас увидит. Кардинал выглядел утомлённым, а чёрная сутана и грим вокруг глаз только подчёркивали бледность его лица. Не поднимая взгляд выше груди Эмеритуса, он произнёс: — Добрый вечер, Папа. Некоторое время назад, когда Копиа разошёлся с Безымянными Упырями, он замешкался. Они с Эмеритусом не договаривались встретиться после ритуала, поэтому Кардинал вполне мог воспользоваться этой недосказанностью и уйти к себе, но он считал, что не вправе утаивать произошедшее от Папы. Зная свою привычку к самоедству, Копиа чувствовал, что всё не так страшно, поэтому в глубине души надеялся на понимание со стороны Третьего. Сейчас он стоял перед ним и испытывал чувство лёгкого дежавю, потому что снова старался говорить уверенно и без дрожи в голосе. — Кардинал, — легко улыбнулся ему Эмеритус, мгновенно уловив чужое настроение. Надо было ехать с ним и поддержать, невзирая на возможные высказывания о том, что новичок не способен справиться с собой. — Прошу вас. Эмеритус взмахнул рукой и прошёл обратно в сторону дивана, предоставляя Копиа возможность собраться с мыслями, пока тот будет закрывать дверь. — Ну что, как ваш первый ритуал? — Кардинал присел рядом, чуть развернувшись в сторону Третьего. Его лицо оставалось спокойным, но взгляд выдавал тревогу — глаза всё ещё смотрели куда угодно, только не на Папу. — Не так хорошо, как хотелось бы. Позволите задать вам вопрос? — Вдруг Копиа резко вскинул голову и всё-таки посмотрел на мужчину перед ним. Папа кивнул, и он продолжил. — Почему вы выбрали преемником именно меня? Мне кажется, что я не подхожу на эту роль. Кардинал нравился Эмеритусу во всех возможных смыслах. Он был очарователен в своих, казалось бы, несовместимых чертах характера: чувственности и закрытости, свободолюбии и нерешительности, нетерпеливости и боязливости. Копиа, одно большое противоречие, смог бы стать тем, кто покорит всех, нужно только раскрыть его потенциал. К тому же, самого пристрастного критика — Папу — он уже покорил, а это самое главное. — Как вы думаете, почему за три эпохи Папства духовенство не достигло значимых результатов? — Не ожидая ответа, Третий продолжил. — Потому что я и мои братья похожи друг на друга. Эмеритус Первый задал не слишком удачный тренд, Второй, не меняя, его подхватил. Я, как известно, первое время тоже ему следовал, но потом немного сменил тактику, и это оказалось верным решением. Ваше преимущество в том, Копиа, что вы абсолютно не похожи ни на одного из нас и сможете задать новое направление в развитии церкви. На лице Кардинала отразилось лёгкое удивление. Впервые Третий открыл ему причину своего выбора, и Копиа не ожидал, что она будет связана именно с ним и с его личностью. — Не сочтите за дерзость, Папа, но почему вы сразу не передали мне сан, раз так считаете? — Кардинал чуть сильнее сцепил руки у себя на коленях, тихо скрипнув кожей перчаток. Любопытство взяло верх, хоть этот вопрос и показался ему чересчур вольным. — Вам нужно время, чтобы обрести баланс между положительной и отрицательной стороной своего характера, раскрыть себя. Я не сомневаюсь в ваших актёрских талантах, но постоянное напряжение из-за неуверенности в себе вскоре вас погубит. К тому же вам станет намного проще, если вы станете похожи на своего персонажа не только снаружи, но и внутри. Расскажите, как прошёл ритуал? Помедлив, Копиа ответил: — Паства мне не доверяет. Это логично, ведь для неё я новое лицо, только я не смог их переубедить. — Кардинал посмотрел на Папу, уже собравшегося возражать, и чуть тише сказал: — Я подвёл вас? Эмеритус невольно залюбовался смущённым Копиа. Поддавшись неизвестному порыву, он подвинулся чуть ближе и взял Кардинала за руку. — Откуда же в вас берутся такие сомнения, Копиа? Ведь вы озвучили причину подозрительности людей: вы не входите в папский род и не были известны пастве раньше. Их недоверие закономерно. — Не отрывая взгляда от глаз Третьего, Кардинал внимал его словам. Сейчас он выглядел настолько привлекательным, что Эмеритус не сдержал слов. — Вы прекрасны. Едва слышно вдохнув, Копиа на секунду прикрыл глаза от удовольствия. Папа был так близко к нему, как никогда ещё не был, можно было почувствовать фантом его дыхания на лице, если сосредоточиться. Ладонь Кардинала продолжала лежать в его руках, и он пожалел, что на ней была надета перчатка. — Я всему научусь, Папа, — Копиа наклонился ближе к его лицу. Раньше он бы никогда не позволил себе такую дерзость, но он чувствовал, что Эмеритус ждёт от него этого решительного шага. — Вы поможете мне? — Да, — выдохнул Третий, прежде чем поцеловать его губы. Отпустив руку Кардинала, Папа зарылся пальцами в русые волосы. Негромкий стон разнёсся по комнате, и Эмеритус, не обрывая поцелуй, слегка улыбнулся от его несдержанности. Кардинал наслаждался вседозволенностью. Все его неосознанные чувства к Папе в один миг обрели смысл, и он, не стесняясь, открывал всего себя. Язык очертил кромку верхних зубов Эмеритуса и скользнул дальше. Прервавшись, Копиа посмотрел в разноцветные глаза напротив, всё же безмолвно спрашивая разрешения. Его руки уже лежали на плечах Третьего, а сам он стремился прижаться как можно ближе. — Пойдём. — Оставив невесомый поцелуй на скуле Кардинала, Эмеритус встал и потянул его за собой. Впервые оказавшись в папской спальне, Копиа охватили сомнения. Не переходит ли он черту? Папа будто прочитал его мысли. Он развернулся к Кардиналу и обнял за талию, позволяя сполна ощутить тепло своего тела. Его нос прошёлся по уху, а шумный выдох слегка взлохматил волосы. — Папа… — Судорожно расстегнув молнии на перчатках, Копиа стянул их и наконец-то прикоснулся к мягким чёрным волосам. — Зови меня по имени, Копиа, — прошептал Третий и прикусил кожу под ухом, вырывая у Кардинала тихое шипение сквозь зубы. Сколько раз он проговаривал его про себя. С разными интонациями, от чувственных до гневных, в разных ситуациях, но всегда про себя. И сейчас Копиа не мог поверить своему счастью, ведь он может произнести вслух это восхитительное имя в присутствии его обладателя. Чуть отстранившись, Кардинал посмотрел на Папу и прошептал: — Эмеритус… — Последний звук потонул в поцелуе. Папа целовал его с неистовой страстью, провоцируя на всё более решительные действия. Кусающий его губы Копиа в то же время легко гладил его волосы, большими пальцами прикасался к вискам, пытаясь смягчить свою резкость. Руки одновременно потянулись снять одежду друг друга. Невозмутимый Эмеритус легко справлялся с пуговицами на чёрной сутане, Копиа же не мог похвастаться такой выдержкой, поэтому постоянно сбивался. Соприкоснувшись лбами, они оба смотрели вниз на то, что сейчас делают. — Всё хорошо. — Ладонь Папы сжала его дрожащие пальцы. — Присядь на кровать. Эмеритус опустился перед подчинившимся Кардиналом на колени, расстёгивая оставшиеся на подоле мантии пуговицы. Вновь почувствовав тонкие пальцы в своих волосах, он поднял голову и встретился взглядом с Копиа. Тот мимолётно ему улыбнулся. — Я не хочу недосказанности, — сказал Третий, вытягивая из-под него сутану. — То, что сейчас, возможно, между нами произойдёт, — один из способов помочь тебе стать более раскрепощённым. Ты хочешь этого? Молча протянувший руку Кардинал немного удивил Эмеритуса, но тот всё же подал ему ладонь. Копиа с силой потянул его на себя, заставляя подняться с пола и практически усаживая на себя. Сейчас Папа упирался коленями по бокам от его бёдер и обнимал за шею. — Мне кажется, что я хочу вас уже очень давно. — Кардинал обвёл носом границу между чёрной и белой краской на лице Папы, опаляя щёку тёплым дыханием. — Вы мне нравитесь, Эмеритус, но если вы хотите сделать это только ради моего обучения… — Ты думаешь, что это лишь расчёт, Копиа? Элемент подготовки? — Оторвавшийся от соблазнительного тела Третий посмотрел в чужие глаза, стараясь, впрочем, не допускать строгости во взгляде. — Я влюблён в тебя. Я хочу тебя как любовника. — Слово «любимого» повисло в воздухе, и даже Кардинал его ощутил. — Если сексуальный опыт со мной поможет тебе в исполнении обязанностей преемника — отлично, но даже если бы не помог, то я бы не отступился. Копиа рванулся вперёд, между поцелуями шепча в губы слова любви. Теперь его пальцы безошибочно расстёгивали пуговицы на одежде Эмеритуса, а сам Третий уже стаскивал с плеч Кардинала рубашку, оголяя бледную кожу. Успевший притереться к чужому паху Копиа легко простонал, когда Папе пришлось слезть с его коленей, чтобы раздеться. Поймав выразительный взгляд, он окончательно стянул с себя рубашку, скинул ботинки и взялся за брюки. Под одеждой Кардинал был красив намного больше, чем Эмеритус представлял себе в самых смелых фантазиях. Он казался хрупким и изящным, в отличие от Папы, хоть они и были примерно одного роста и телосложения. Лёжа на бежевых простынях полностью обнажённым, Копиа старался не отводить взгляда. Подобная застенчивость, связанная именно с ним, надо признаться, льстила Третьему, несмотря на знание о том, сколько мужчин и женщин было у его любовника. — На самом деле тебе идёт смущение. — Эмеритус взял его за подбородок, нависнув сверху, и обратил внимание на себя. — Но только в разумных пределах. Рука Кардинала скользнула по его животу вниз, и он впервые услышал стон удовольствия из уст Третьего. Тот толкнулся в сжатый кулак, вырывая у Копиа вздох вперемешку со смешком. — Как же тут не смущаться, если я в постели с самим Папой. Эмеритус яростно поцеловал Кардинала, стирая усмешку, размыкая зубы языком и пытаясь перехватить инициативу, что не удавалось — тот целовал его в ответ не менее резко и отчаянно. Ладони Копиа переместились на его поясницу, а сам он подался бёдрами наверх, тесно прижимаясь к чужой возбуждённой плоти своей. Поцелуи спускались всё ниже. Вот Третий очертил губами впадинку на шее Кардинала, чувствуя пульсацию крови, оставил следы укусов на тонких ключицах. Когда его язык мазнул по соску выгнувшегося под ним мужчины, волшебный протяжный стон музыкой зазвучал в ушах Эмеритуса. Горячие ладони Копиа гладили Папу по плечам, зарывались в волосы, стараясь ответить лаской на ласку, но тот ничего не требовал и не замечал. Игнорирующий своё возбуждение Третий был всецело занят телом, которое держал в объятиях, целовал упругую кожу живота, оставлял влажные следы от прикосновений языка, не пропуская ни одного сантиметра. Каждым движением он стремился показать Копиа, насколько тот прекрасен, насколько сильно заводит Эмеритуса, и не стоит скрывать такое совершенство. Добравшись до члена Кардинала, Папа немедленно накрыл головку ртом, краем глаза замечая взметнувшуюся к лицу руку Копиа. — Не надо. — Остановившись, Папа потянулся и дёрнул Кардинала за локоть, чтобы тот перестал закусывать костяшки пальцев. — Не сдерживайся, Копиа. Твой голос изумителен, и я хочу слышать каждый стон. Эмеритус, тут же метнувшийся обратно, полностью погрузил член в обжигающую влажность своего рта, чувствуя чужие ладони на своей голове. Подчиняясь мимолётному, ни к чему не принуждающему давлению, он двигался в размеренном ритме. Тяжёлое дыхание Кардинала не проходило мимо его ушей, и Папа наслаждался каждым вздохом. Когда в череде бессвязных звуков мелькнуло его имя, он с хлюпающим звуком оставил своё занятие и взглянул на Копиа, сверкнув белой радужкой левого глаза. — Вы же не собираетесь доводить дело до конца прямо сейчас? – Раскрасневшийся, с раскинутыми ногами и твёрдым влажным членом, прижавшимся к животу, Кардинал выглядел настолько бесстыдным искусителем, что Эмеритус не смог не усмехнуться. — Всё ведь можешь. — Он покачал головой и ответил на поцелуй поднявшегося ему навстречу мужчины. Чуть позже Третий оказался свидетелем, наверное, самого возбуждающего зрелища в своей жизни. Поменявшись позициями с Кардиналом и оказавшись лежащим на спине, он смотрел на то, как Копиа облизывал пальцы, намеренно роняя капли слюны на его член. — Вы знаете, Эмеритус… — Два пальца вновь скользнули между губ, сразу же возвращаясь обратно. — Перед ритуалом я думал о вас… — Заведя руку за спину, он склонился над пахом Третьего, почти коснувшись носом члена. — …И делал с собой то же самое, что делаю сейчас. Папа с громким шипением запрокинул голову, почувствовав, как его плоть оказалась в тесном плену мокрого рта, а головка почти ткнулась в стенку горла. В поле сознания вдруг появилась мысль, что же делает Кардинал там, сзади, поэтому Эмеритус оторвал затылок от подушки, и у него перехватило дыхание от увиденного. Прогнувшись в пояснице, Копиа пальцами растягивал себя и одновременно плавно двигал головой, иногда выпуская член и проходясь по нему языком. — Дьявол… — Понимание того, что долго он точно не продержится, заставило Третьего потянуть Кардинала за волосы, стараясь не причинять боли. Несколько секунд — и тот уже стоит на коленях над Эмеритусом, представ во всей своей красе. Придерживая Копиа за бёдра, Папа пытался сдержать его желание быстрее насадиться на член и удержать самого себя от попытки толкнуться в эту восхитительную тесноту. Кардинал замер, опустившись полностью. Он вдруг понял, насколько может быть легко без всей неуверенности и стыдливости, что всегда была с ним. Бросив на Эмеритуса помутившийся от удовольствия взгляд, он провёл руками по своей груди, цепляя соски, и легко двинул бёдрами вперёд. Невыносимо было держаться дольше. Папа одним плавным движением перехватил Копиа под коленом и опрокинул на спину, вызывая удивлённый вскрик, переходящий в полустон из-за резких толчков. Жёстко и быстро двигаясь внутри Кардинала, Эмеритус беспорядочно целовал его, куда получалось — в губы, щёки, подбородок, — наслаждаясь потрясающе тесным и горячим телом. Копиа, рефреном повторяющий его имя, царапал чужую спину, доставляя приятную боль, и откидывал голову назад, подставляя шею для укусов. — Копиа… — простонал Третий и накрыл ладонью член, подстраиваясь под заданный собой стремительный ритм и доводя Кардинала до оргазма. Не в состоянии больше издавать других звуков, Копиа хрипло вздохнул, кончая себе на живот. Притянув Папу к себе для поцелуя, он прикусил и слегка оттянул его нижнюю губу. Это стало последней каплей, заставившей Эмеритуса излиться в горячее нутро. Освободившись из мёртвой хватки ног Кардинала, он лёг на спину и обнял тут же положившего голову ему на грудь Копиа. Тишину нарушало лишь утомлённое дыхание. Через пару минут Папа прервал молчание. — Не знаю, нужно ли тебе это. — Третий посмотрел на лохматую макушку мужчины. — Ты идеален и со всем справишься. Тот звонко рассмеялся. — Ну, с «идеальным» вы немного переборщили. — Кардинал поднялся выше и прикоснулся к губам Третьего, мягко целуя. — Кажется, я люблю вас, Эмеритус. Вы согласны быть со мной не только ради… уроков, а как… Пытаясь найти подходящее определение, он отстранился и помахал рукой в воздухе. — Я согласен, Копиа, — произнёс Папа, притягивая его обратно в свои объятия. — Во мне можешь не сомневаться, я всегда буду с тобой. Самое главное — не сомневайся в себе. — Больше никогда, — тихим шёпотом ответил Копиа. — Рядом с вами — никогда.