Первая охота/ First hunt

Первая охота / First hunt "Охота пуще неволи "- каждый старвик так или иначе должен осознать значение этой фразы. Маленький Мун понял её очень рано: чтобы работа спорилась, важно, чтобы ты сам этого хотел. Но что делать, если как раз таки не хочется, и не хочется именно охоты. Юному старвику недавно минул седьмой год, и отец счёл его достаточно большим, чтобы взять с собой в лес на охоту! И вот уже завтра они пойдут и раздобудут...кого-нибудь. Но от этого Муну мало радости - ему совсем не хочется никого убивать. Нет, не то что бы он был такой уж жалостливый: он ведь не раз ходил с отцом на рыбалку и добыл уже немало пищи для семьи. Правда, удочкой, а не копьём - рыба в местных прудах довольно мелкая. Да и в рыбалке ему нравилась не столько сама ловля, сколько возможность побыть вместе с отцом, поговорить, подышать влажным воздухом, помечтать... Даже порисовать ему обычно удавалось. И сейчас, в момент раздумья, мальчику тоже захотелось порисовать. Он уселся за свой удобный стол-верстак, включил маленькую масляную лампу, достал свежий листок бумаги и угольный карандаш. Что же такого нарисовать? Маленькая пушистая ручка сперва неуверенно, а затем всё более увлечённо выводит на бумаге какие-то линии, линии складываются в силуэты, а силуэты - в сюжет. Это сцена охоты - храбрый старвик против огромного разъярённого волка! Всё-таки волки порой нападают сами - это не беззащитные кролики, не мирные олени, не пугливые белки. Волков вроде бы не так жалко... Хотя, отец ведь спас того глупого волчонка-подростка, застрявшего головой в их ведре! Спас и отпустил, хоть тот и воровал их рыбу! Эх, как же всё сложно! Противоречия, сплошные противоречия! Слишком сложные для ума семилетнего малыша. В разгар таких раздумий в дверь тихонько стучат. - Кто там? - спрашивает Мун, спешно прикрывая рисунок ручкой. - Можно? - заглядывает в комнату отец. - Не хотел мешать, но у меня к тебе важное поручение, творческое, так сказать. И, подойдя к столу, Риф ставит на него фигурку: фигурка вырезана из дерева и очертаниями напоминает кролика. Но какого-то недоделанного... - Вот, - разводит руками Риф, - скульптор из меня, сам знаешь, не очень. Зато у тебя точно получится довести его до ума. - Это же кролик, да? - уточняет Мун. - Конечно! Кролик - наша с тобой наживка на завтра. - Как, разве мы с тобой идём на рыбалку? - внутри Муна вспыхивает искорка надежды. - Ха-ха, ты думаешь наживка нужна лишь на рыбалке? Нет уж, у нас с тобой завтра первая охота, как и планировали! - и он треплет малыша по головке. Мун силится улыбнуться, но у него не очень-то выходит. -Пап, - спрашивает он, - а на кого мы будем охотиться? - Завтра всё увидишь, - загадочно говорит Риф, - ты,главное, с наживкой разберись, а дальше уж всё - дело техники. И ещё раз потрепав малыша по головке, он выходит. - Пап, а красить его нужно? - спрашивает вслед Мун. - Как хочешь, - отмахиватся Риф, - это не принципиально! - Ааааааа, ясно, - моргает глазками мальчик, обдумывая, что же значит "принципиально". Но его мысли быстро возвращаются к деревянному кролику и предстоящей завтра охоте. "Ох, и зачем это папе понадобилась наживка?", размышляет он, доставая малюсенькую кирку, стамеску, и наждачную бумагу. Он припоминает, как папа с утра долго искал кроличью шкурку и даже поругался с мамой, узнав, что та уже её использовала. "Значит, он хотел из неё сшить наживку, а мама всё испортила, то есть не испортила, а починила чью-то шапку, наверное -мою", - рассуждает малыш, приступая к облагораживанию деревянного зверька. Его маленькие лапки на удивление умело орудуют инструментами, во взгляде чувствуется азарт художника... Он уже не замечает ничего вокруг, он уже весь во власти творчества, когда в комнату вновь заглядывает папа: - Малыш, ты ужинать пойдёшь или тебе принести? - тихо спрашивает он. - Лучше принеси, - отзывается тот, не отрываясь от работы. Риф вздыхает, но не решается его уговаривать. Он уже усвоил, что это бесполезно. - Ты только не переусердствуй, это ж не украшение, по-моему и так отлично, - осторожно замечает он. - Ты главное сделай в ушах наверху отверстия. - Ага, - рассеянно отвечает Мун, - дай ещё полчасика... Полчасика затянулись почти до полуночи. В конце концов Рифу пришлось чуть ли не силой уложить заработавшегося скульптора в постель и уже самому просверлить в ушах фигурки две дырочки. - Дасс, - задумчиво почесал он затылок, - не знаю уж какой из него выйдет охотник, но художник, похоже, уже вышел. Понять бы только : хорошо это или плохо? И с этими мыслями Риф и сам поспешил улечься в постель: вставать завтра придётся рано... Новый день не медлит прийти и вскоре озаряет мир скудными утренними лучами. В жарких пустынях и бескрайних травяных прериях, среди вечных льдов и по берегам лесных рек, на кораблях среди океана и у входов в драконьи пещеры, на фермах и в городах… везде-везде просыпаются старвики, трут мохнатыми лапками глаза, потягиваются после ночных снов и принимаются каждый за своё дело. Из домика на лесной полянке выходят две продолговатые фигурки: одна - побольше, фиолетового окраса, в шапке-ушанке и с рюкзаком за спиной, другая - поменьше, почти полностью спрятанная под тёплой шапкой-пальто, и лишь в прорезь для глаз виден кусочек белого меха и две чёрные влажные бусинки. И хотя нам, людям, вид этих существ может показаться комичным и по-детски милым, сами они настроены весьма серьёзно. В их глазах застыло то выражение угрюмой сосредоточенности, которое бывает перед очень важным и непростым делом и которое любой старвик безошибочно угадает во взгляде сородича. Какое-то время отец и сын идут молча. Лишь один раз, остановившись у цепочки следов, Риф негромко замечает: - Кабаны вернулись... Мун видит отпечатки множества раздвоенных копыт: как маленьких, так и больших. "Хотелось бы на них посмотреть, особенно на малышей", - думает он. Юный старвик уже знает, что некоторые приручают диких свиней и используют для верховой езды. Но отца кабаны сейчас не особо интересуют. Может, оно и к лучшему? Становится теплее, и Мун, совсем запарившись, снимает тёплую шапку и кладёт её за спину в специальную складку кожи. Через пару минут отец тоже раздевается - и облегчённо вздыхает. Его головной убор отправляется в рюкзак. Какое-то время они идут знакомыми лесными тропками, но потом Мун замечает, что подлесок становится всё гуще и непроходимей. "Чащоба!" - догадывается он, и сердце сжимается от страха. Сколько старвик помнит себя, чащоба была для него запретным местом. Ходить сюда нельзя было ни под каким предлогом, ведь тут, по словам отца, от малышей вроде Муна, не останется и мокрого места. И вот он своими глазами видит чащобу, а чащоба видит его. Всё это и жутко и интересно одновременно! Отец уверенно движется в густых зарослях, словно он и не в чащобе, а на полянке у дома. Малыш доверчиво идёт следом, стараясь, как и папа, поменьше шуметь. Решимость Рифа мало-помалу передаётся и ему, мальчику начинает казаться, что ни один хищник не осмелиться к ним приблизиться, как вдруг... Что это? Мун почти вскрикивает, но отец вовремя прикрывает ему рот рукой. Всего в паре метров впереди себя малыш ясно видит паука: огромного, чёрного, восьмилапого! Ему хочется бежать сломя голову, но отец почему-то спокоен. - Тише глупыш, это всего лишь шкурка, - шепчет он. - Да ну, - не верит Мун, - он же сидит и смотрит на нас. - Это его панцирь, вроде как броня, - поясняет Риф. - Когда паук растёт, то сбрасывает панцирь несколько раз. - Да, точно, я читал..., - вспоминает малыш. - Но неужели он пустой? - Абсолютно, -заверяет отец, тыкая в подтверждение шкурку копьём. - Кажется, мы уже близко... Риф осторожно осматривается, несколько раз приседает, словно что-то выискивая в траве и кустах и, хорошенько принюхавшись, подзывает Муна. - Тут, - тыкает он в землю, - устроим засаду. - Засаду? - удивляется малыш. - Да, а ты разве до сих пор не понял план? - Нет. Риф осторожно указывает ему на тонкие, полупрозрачные нити, в нескольких местах опутавшие траву. - Если паук так сделал, значит рядом - его логово, где он, то есть она, паучиха, растит паучат. Вообще этот крупный вид - бродяги, но на время выведения потомства они строят временные убежища. И нам очень повезло найти одно такое. - А почему повезло? - Ну как же? Иначе нам пришлось бы вылавливать паука по всей округе или долгими часами сидеть в засаде. А тут всё под боком. Главное - не спугнуть его раньше времени... - Так мы что, на паука охотимся? - наконец понял Мун. - Да, а точнее, на его паутину. - Но чтобы добыть паутину нам ведь придётся...- малыш сглотнул, - придётся его убить, да? - Вовсе нет, с чего ты взял? - Но, так ведь всегда бывает, на охоте... - И снова мимо, - улыбнулся Риф. - Впрочем, скоро сам всё увидишь. Для начала - заберёмся на дерево, - старвик перевёл взгляд на стоявший рядом клён: не очень высокий, но довольно раскидистый. Всё это было так необычно, что Мун не стал ни о чём расспрашивать, подошёл к дереву и стал карабкаться наверх. Его маленькие, но крепкие коготки ловко цеплялись за кору. У Муна был уже порядочный опыт в лазании по деревьям, и меньше чем в полминуты он оказался на толстой, длинной ветке, нависающей над землёй почти горизонтально. Отец незамедлительно последовал за ним - и вот они уже вдвоём сидят метрах в двух над землёй*. Муну хочется поболтать ногами в воздухе, но отец строгим взглядом останавливает его. - Прошу без лишних движений, если не хочешь быть съеденным, - шепчет он, доставая из рюкзака приманку. Теперь малыш понимает, почему отец называл её "наживка": деревянный кролик через дырочку в ухе привязан к длинной гибкой палке вроде удилища, а леской,как и в обычной удочке, служит паучья нить. - Ого, как здорово ты придумал, - восхищается мальчик. - Это не я, а многие и многие поколения рыбаков, из рода которых я происхожу... Правда, они ловили рыбу, а не пауков, но сам принцип не изменился - различаются лишь детали. - А по-моему это целое изобретение, о нём надо в книжку написать! - Тише ты, не свались, а то будет тебе и книжка и всё на свете, - придерживает его Риф. Он аккуратно и медленно опускает наживку вниз, на землю. Деревянный кролик сидит на жесткой лесной подстилке. Но вдруг: раз - и фигурка поворачиватся направо, два - немного продвигается вперёд. Подобно опытному кукловоду, Риф ловко управляет кроликом при помощи удилища и лески. Это похоже на какую-то весёлую игру. - Можно, я попробую тоже, - упрашивает Мун. - Лучше пока понаблюдай , - советует Риф, - тут надо всё с чувством делать, чтобы кролик, как живой двигался, а то спугнём нашу рыбку... - Я не спугну, обещаю. Такую рыбку ещё попробуй спугни. Риф улыбнулся: - Дело не в силе паука, а в его зрении и осязании. Он реагирует на движение, а также на подёргивание "тревожных нитей", которыми самка устилает землю вблизи от гнезда. Важно, чтобы она поверила, что это действительно кролик, а для этого важно как можно точнее копировать его движения. - А я знаю, как двигаются кролики, я много раз это видел. Я даже рисовал это. - Да, глаз у тебя цепкий, но этого маловато будет. Сегодня побудешь просто наблюдателем. - Эх... - вздыхает Мун, - а удочку ты мне на первой же рыбалке дал подержать. Да и вообще, что-то твой паук не клюёт. - Чшшш, - шипит на него отец, прислоняя коготь к губам. Мун уже готов обидиться, но чуткие ушки внезапно улавливают слабый шорох со стороны кустов. Сказать что старвик испугался - значит ничего не сказать: он так дёрнулся, что чуть не свалился с ветки. Хорошо, что сильная отцовская рука его удержала. - Спокойно, - просто говорит Риф и почему-то от этого, одного-единственного слова, Мун и вправду сразу успокаивается. Отец, сидящий рядом, кажется ему таким смелым и уверенным в себе, и эта уверенность словно передаётся мальчику. И как раз вовремя - из кустов молниеносным прыжком вылетает огромный чёрный паук. В доли секунды чудище оказывается под деревом и набрасывает сеть на деревянного кролика, закрывая его телом от глаз Муна. Малыш зачарованно глядит на красный узор на чёрном брюхе, на длинные ноги, на многочисленные волоски на теле хищника. Никогда ещё он не видел паука так близко, и его проницательный взгляд запечатлевает в памяти каждую мелочь, каждую деталь... Между тем паук, очевидно, сообразив, что добыча несъедобная, неохотно отступает назад. Красивая, узорчатая сеть из паутины остаётся на кролике. А из кустов уже высунулись любопытные мордашки нескольких пауков поменьше. Один из них, вероятно, самый нетерпеливый, выпрыгивает из укрытия и бросается к опутанной "жертве", но взрослый паук мигом прижимает его лапой к земле, а затем с силой толкает обратно к кустам. Муну это кажется и забавным, и одновременно жутким: страшно представить себя на месте деревянного кролика. Пауки между тем быстро и бесшумно скрываются в кустах. -Фуууууух, - выдыхает малыш, - как же их было много. Ведь это мама и её детки, да? - Да, малыш, да, - подтверждает Риф, - обождём ещё минут пять для верности, а потом спустимся и заберём паутину. - О, как здорово, и никого не пришлось убивать!- радостно восклицает Мун, и тут же в испуге зажимает рот ручками - а вдруг хищники услышали? Риф взволнованно смотрит в заросли, но пауки не возвращаются. Он молча грозит Муну когтем, но тот уже и сам всё понял. Выждав минут десять, отец и сын благополучно спускаются вниз. Риф достаёт деревянную катушку и быстро наматывает на неё паучьи нити. Мун как может, старается помочь: он ходит рядом и отцепляет от паутины прилипшие к ней веточки и травинки. Но вот всё готово, катушка лежит в рюкзаке, а старвики покидают опасное место. Поначалу они идут молча, но когда чащоба сменяется обычными лесными прогалинами, Риф первым спрашивает: - Ну как тебе охота? - Очень здорово! - подпрыгивает Мун. - Только смотри, не кричи так больше, когда сидишь в засаде. - Не буду, папочка, честное слово! Просто я был так рад, что всё хорошо кончилось! - А я то как рад! Вот только... - отец делает паузу, - мне кажется, что за паука ты волновался не меньше, чем за нас с тобой. - О да, не меньше... То есть не больше... То есть я... - Мун опускает глаза. Риф останавливается и , присев рядом с малышом, гладит его по головке. - Сынок, - говорит он с нежностью, - думаешь, я не понимаю тебя? Думаешь, мне самому в радость убивать зверей на охоте? Мун удивлённо поднимает на него глаза. - Нет, мне это не в радость. Один мудрый старвик как-то сказал: "Нет ничего лучше, чем сохранять жизнь". Возможно, и есть что-то лучше, но в одном он прав: если есть возможно что-то взять от живого существа, не лишая его при этом жизни - сделай это! Мы не можем получить мясо или шкуру, не убив при этом зверя, но мы вполне можем получить паутину, не трогая паука. - А как же тот паук, которого ты убил в позапрошлом году? - Который? А, этот! Ну это совсем другое дело - он ведь на меня напал и мог убить! А жизнь старвика во много раз дороже жизни зверя. - Разве? - Да малыш, запомни это раз и навсегда. - Хорошо пап, - кивает Мун, хотя ему не всё до конца понятно. Мальчик и не догадывается, сколько ещё всего ему предстоит узнать и испытать. Они выходят на узкую тропинку, ведущую к дому и идут по ней, ступая след в след. Солнце весело играет с ними яркими лучами, скользящими между веток, словно поздравляет с успешным завершением охоты: для кого-то - очередной, для кого-то - первой. Но однозначно - не последней! *2 метра - это примерно 4 старвиковых роста. Спасибо за прочтение. Иллюстрации к рассказу ниже...