Cirque D'Amiens

      — Мама-мама! Быстрее! — крохотная ручка дергает воздушную персиковую юбку с белой кружевной оборкой, пытаясь наконец обратить на себя внимание.       — Цирк никуда не улетит, милый, мы еще успеем, — женщина не обращает на него внимание, ведь ей надо ещё столько рассказать давней подруге.       — Мы опоздаем! Мама! Скорее! Пожалуйста! — от волнения голос переходит в визг и матери ничего не остается, кроме как быстро попрощаться и направиться вслед за мальчиком.       Снова пахнет жареным попкорном, из-за которого во рту скапливается достаточное количество слюны; в руке огромное облако сахарной ваты и море волнения.       Шатер играет красно-желтыми красками и не сразу кажется таким пугающим. Он им таковым и никогда не казался: это далеко не первый их поход под тканевый купол с кучей световых лучей внутри, но с каждым новым объявлением, всё происходит, как будто в первый раз. Семья мальчика ходит на представления несколько раз в год, поэтому знает много интересных цирковых трупп, которые явно их заинтересовали и заставили возвращаться к ним снова и снова. А старинный французский цирк приехал в их город впервые, поэтому от него ещё сильнее несет предвкушением от будущей атмосферы и раскрашенных лиц клоунов на плакате, что были вывешены у книжного ларька рядом с их маленьким домом.       Это даже было больше похоже на хобби — точно так же, как у читать учебник по флористики или ходить на спектакли и представления, узнавать культуру через литературу или же трюки приезжих циркачей. Поэтому с самого юного возраста, отец отдавал его в различные секции, пока гимнастика полностью не заняла всё место в его жизни.       

Всё, что я вижу — лишь моменты далёкого прошлого в моей голове. Они приходят каждую ночь, яркими красками замутняют разум и влекут к себе. Хочу прикоснуться к ним, почувствовать и убежать вслед.       Как они убегают от меня всю мою жизнь.

— Успокойся, у тебя не было права отказаться. — слышится от юноши впереди, который уверенно ведет его между колоннами и веревками, которые, собственно и держат всю арену. — Ты всегда такой молчаливый или меня боишься? — Нет. — Так боишься? — звучит больше как провокация, нежели просто вопрос.       Чангюн не заостряет внимание, ему больше всего интересна обстановка в помещении: приглушенный свет, который делает пристройку ещё меньше по объему, а горящие лампочки около зеркал являются самым ярким источником света, рядом с которыми стоят артисты, что радовали огромную толпу людей целых два часа. Действительно, при таком освещении чувствуешь себя как минимум звездой, если не больше. Чувствуют ли они себя так в каждый день премьеры? Наверное, да.        Им еще успевает подмечать для себя некоторые детали: мелкие животные бегают по гримерной зоне, словно они у себя дома, а зверей побольше не видно — скорее всего, их уже завели в свои клетки. Всё ходят в стёртом макияже, почти в домашней одежде. Проходя рядом с ними, чувствуется этот заряд адреналина, а также атмосфера, которую они передавали зрителям, еще не выветрилась из кожи. — Ну что, нравится? Видишь, как в лице посвежел, а то Шону всё представление на тебя жаловался, мол, чего тебе тут не нравится? Все должны быть в восторге! — парень приподнимает ткань шатра, выводя их на свежий воздух. Рука всё еще надежно держит запястье его заложника, словно он чует, что тот вот-вот и убежит от него. — Мы, кстати, к нему идем. Не то, чтобы мне этого хотелось, но с этим я ничего поделать не могу.       Местом, за огромным шатром, оказался маленький лагерь, окруженный большими трейлерами, которые выстроились по кругу, образуя некий забор — типичный привал труппы, для которого уже растоптана территория в парке. К удивлению Чангюна, большие звери не были заперты в клетки, как он думал ранее, а просто напросто гуляли по территории лагеря, никого не смущая. Страх медленно сковывает тело, но, если его гид узнает об этом, то будет очень много вопросов, на которые не хочется отвечать.       Попутно встречаются артисты цирка и о чем-то мирно болтавшие недавно акробаты, мартышки перекатывают шары из одной стороны в другую, а кто-то и вовсе от скуки метает ножи в невинное дерево. Всё выглядит настолько обыденно, но и одновременно волшебно, что любому другому прохожему покажется эта картина какой нибудь сценой из красивой сказки. Может, Чангюн всё еще спит? — Опять Кихённи-хён кого-то в запретную зону водит, — от неожиданного голоса по спине проходит табун мурашек.       Парни оба оборачиваются и видят перед собой знакомого дрессировщика, что часами ранее управлял стаей зверей, которые являлись его самыми послушными марионетками. Взгляд устремляется на пуму, сидящую рядом с ним и Им снова видит этот взгляд изумрудных глаз, но в близи они кажутся еще роднее, словно они уже были знакомы. Но всё это конечно же просто выдумки, а атмосфера с представлений только нагоняет её и не захочет уходить еще часов пять, наверное. Пока Кихён, как понял Чангюн из слов мужчины, говорит о том, что Им здесь не по его воле, пума обнюхивает нового человека и её тяжелое дыхание слышится слишком отчетливо, будто она вот-вот напрыгнет на юношу и разорвёт его на куски, а все вокруг и не попытаются его спасти, мол, пускай лакомится, она заслужила. Но зверь только обходит его несколько раз, а затем и вовсе ластится к ладони с просьбой погладить. — А ты у нас не простой, значит. Чжухон, — Ки замечает их неловкий контакт, перемещая взгляд на своего коллегу. — а он понравился Изумруду, не ревнуешь? — Хватит называть Мэтью изумрудом, он так теряет свою оригинальность! — вспыливший из-за мелочи мужчина только сводит брови к переносице, — У тебя все тигры и львы драгоценностями названы, я не дам тебе исковеркать имя моего друга! — Но оно подчеркивает его глаза! — Это просто ты ворона, — подлавливает кто-то проходящий мимо, пока на лице Лиса проходит ряд эмоций, но выбрать какую именно показать, он сейчас не может.       Чангюну, конечно, забавно за этим наблюдать, но он замечает еще одну интересную личность, выступление которой он запомнил не только глазами, но и своей кожей. Это был тот огненный человек, который чуть ли не извергал пламя изо рта, поражая своей стойкостью всех людей в зале. Взгляд его устремлен вниз, он протирает свои шесты специальным раствором. Им хочет подойти поближе и, может быть, задать пару тройку вопросов, которые появились у него в голове, но холодная рука снова хватает его за запястье, утягивая в противоположную сторону. — Сбежать удумал? — Кихён только усмехается и ведет парня в центральный трейлер, который принадлежал главному их цирковой труппы. — Сначала нам нужно зайти сюда.       Лис аккуратно открывает дверь, и заводит сюда брюнета. Чангюн осматривает помещение, подмечая для себя красивую антиквариатную мебель и большой дубовый стол в середине комнаты, за которым сейчас сидит Шону и, видимо, рассчитывается за аренду территории. Он даже сейчас излучает эту ауру ожидания перед главным началом и у любого другого человека она давно бы вызвала табун мурашек.       Темные зеленые обои очень гармонично смотрятся в таком освещении: лампочка всего одна и она находится прямо над столом, освещает не всю комнату, отчего углы трейлера кажутся безразмерными. Идеальный кабинет для такого руководителя парада готического цирка, ты будто ощущаешь себя в пике популярности цирковых представлений и их талантливых артистов.       У Чангюна голова кипит от наплывших эмоций и нового материала, что даже на экзамене по философии она не так перегревалась. Стоящий и покачивающийся Кихён рядом ни капли не облегчал ситуацию: он то и дело перекатывался с пяток на носки, то садился на комод, стоящий рядом, то спрыгивал с него и чуть ли не обнюхивал каждый угол. Его повадки иногда и правда походили на лисьи, будто этот зверек превратился в человека, но душой всё еще просится наружу: ему хочется побегать и поиграть. Но настроение быстро поменялось, когда толстый дядька в костюме вышел, а Шону смог полноценно расслабиться на кресле. Парень быстро пристрастился к мужчине, одаривая ему накопившееся внимание и желая получить его в ответ, но быстрый щелчок пальцев будто ошпарил его, заставляя переместиться за кресло и остаться в полутени. — Так это ты у нас цирки не любишь и артистов моих обижаешь? — начинает он. — Не тяжело смотреть на то, как ваш любимчик угождает не только вам, но и вашим посетителям? — лучшая защита — нападение. Да, Чангюн? Именно этому тебя учили два года. — Людям это нравится, а если нравится, то это стоит того. — мужчина в кресле укладывает ногу на ногу, — А тебя, Им Чангюн, не учили уважать трудящихся, да? Обидел моих подопечных, хоть бы показал вид, что тебе интересно. — Не люблю показывать то, чего на самом деле не испытываю. — Чангюн явно роет себе могилу, а его звоночек внутри уже вовсю трезвонит, но чувство самоуважения уверенно перекрывает весь звон. — Стоп, а как вы.       Им поднимает свой взгляд выше, смотрит на ярко-выраженные лисьи глаза в этой тени, чувствуя, как они прожигают его взглядом. От этого чувства обостряются, слюна проглатывается намного громче обычного. Шону, тем временем, помрачнев в лице, медленно и не спеша подходит к Чангюну и смотрит на него сверху вниз. Тот же уже мысленно роет себе могилу между двумя деревьями в этом парке. — А он мне нравится! — неожиданно заявляет мужчина, заставив всех в помещении чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности. — У нас таких любят. Юки, лисёнок, покажешь ему нашу территорию? Может он познакомится с некоторыми нашими артистами и хоть немного поменяет свое отношение к нам. — Но я хотел пойти домой, меня ждут мои друзья. — Как раз собирался, — не слушая младшего, Ю наконец-то выходит из тени, уводя от старшего Чангюна и шлёт ему воздушный поцелуй.       Всё таки есть в этом парне что-то детское и такое игривое, по настоящему лисье (скорее из-за его хитрости), что делает его слишком особенным среди всех остальных. Его хочется изучать, прочитать мысли пробраться в голову, даже если там ничего нет. Люди, вызывающий огромный спектр эмоций, чаще всего западают в душу любому человеку — это статистика. Разбираться в людях — будущая профессия Чангюна, поэтому узнать настоящее «я» обитателей этого цирка почему-то стало главной целью Има на ближайший вечер. Если и проводить время здесь, то с пользой. — Ты либо с ума сошел когда-то, либо совсем дурак, — Им смотрит на Ю крайне осуждающе, он еще, видимо, не отошел после разговора с Шону. — Тебя забыл спросить, — фыркает тот и совсем не обижается на его слова.       Оказывается, Чангюна прожигает взглядом не только лисьи глаза, но и остальные в этом лагере. Прожирают настолько, что он кажется диким не только для них, но и сам для себя. Поэтому сейчас он старается не подавать виду и смотрит на них так же, как они на него. Это очень забавляет Кихёна: тот явно видит в Име потерянного щеночка, которому нужно время, чтобы приспособиться к новой территории. Наверное, так и есть, потому что а) Чангюн ненавидит новые знакомства, б) он один без своих друзей, которые точно думают, что он потерялся, в) новая обстановка заставляет его выходить за пределы своей зоны комфорта. В общем, сплошной стресс. — Это ты его приметил? — резко появившиеся из ниоткуда парень снова заставляет чуть ли не подпрыгнуть от удивления. — Да такую кислую рожу все у нас приметили, кроме Чжухона, у него точно такое же лицо всегда. — подошедший к нему второй говорит чуть тише, чем первый.       Это были те танцоры, которые красиво появились из огромного сундука во время своего номера. Их макияж уже смыт и видны красивые черты их лиц: они вовсе не похожи друг на друга, как все говорят, только если пропорциями тела, что спрятаны за свободной одеждой. И по ним точно не скажешь, что они недавно оттанцевали прекрасный душераздирающий номер. Они не показывают никаких эмоций, выглядят довольно жутко-пустыми. — Это Ли Минхёк, — Ки показывает на первого парня, который начал их общий разговор, — а это Че Хёнвон, — теперь указывает на второго, — и они мне не нравятся. — Почему? — Чангюн встревает в их почти начавшийся спор. — Аура у них, — щурится и хитрая ухмылка появляется на лице, — подозрительная.       Чангюн было хотел спросить у них на счет этой ауры, но Минхёк быстро перебивает его. — Какое выступление понравилось больше всего? Скажи, что наше. — Моё. — уверенно произносит Лис, довольно смотря на Чангюна. — Ваше, — неожиданно для себя, говорит Им и улыбается Кихёну, что у того чуть ли пар из ушей не выходит. — Я Чангюн, — и тянет руку для рукопожатия. — Мы знаем, — Хёнвон поднимает уголки губ, образуя полуулыбку, но никто из них двоих руку не жмёт. — Они не очень тактильные, только и могут, что между собой обжиматься. — Лис пытается перенять неловкость остальных, что у него и получается. — Мы не ты, сладкий, чтобы к каждому в штаны лезть. — кажется, спора не избежать.        Медленно отойдя от ругающихся между собой Кихёна и акробатов, Чангюн всё же решается подойти к тому мужчине, который привлек его внимание еще до похода в кабинет Шону. Огненосец по прежнему сидел на ступеньках своего трейлера, но уже наблюдал за обстановкой вокруг. Возможно, хоть он не будет таким таинственным, как все, с кем он успел обмолвиться словом. — Ты о них плохого не думай, они просто перевозбудились из-за сегодняшних представлений и просто устали. — как не странно, он сам первый начинает разговор. — Я уже понял, — он смотрит на весь лагерь и жизнь, которая протекает в нём, начиная немного различать жизнь на сцене и обычную, как у всех людей. — Сколько вы уже работаете с ними? — Я до стольких считать не умею, — он было хотел улыбнуться, но после оглядывания Чангюна с ног до головы, видимо, передумал. — Я Хосок, ну, или Вонхо, как удобнее будет. — Чангюн, — и правда, он оказался самым адекватным человеком. По крайней мере сейчас. — Понравилась экскурсия? — Она была экзотической для меня, не часто захаживаешь в цирк и его жилую часть. — Мне тоже нравилось, — слышен его смешок.        Чангюн присаживается на скамейку рядом, копаясь носком ботинка в земле у него под ногами. Они еще немного болтают о быте, о его городе, о том, как тут живется и вообще чуть ли не затрагивают политику. — Ты хороший парень, — Хосок переводит взгляд на Има. — Это похоже на отцовскую похвалу, — губы младшего образуют полуулыбку, — Ты тоже. — Поэтому лучше тебе держаться подальше от этого места.