Наследники Бога

***

      Поезд мчался по железнодорожному полотну, преодолевая километр за километром, увозя из родных мест сотни и тысячи ни в чём не повинных балтов. Если раньше многие из этих людей надеялись на невозможность войны и систему коллективной безопасности, то теперь всё пошло прахом.       Армии славян прошли по родному краю и сломали не одну сотню жизней. А теперь тех, кого война не успела затронуть лично, в силу своей не продолжительности, ломали послевоенные годы. Все они, в один миг, из полноценных людей превратились в мусор, который мешал новым хозяевам. Этот мусор, в отличии от «избранных», не был сторонником «Церкви Христовой», не говорил на новгородском диалекте, не обладал славянским менталитетом и вообще, по мнению главы государства - Демьяна Соболевского, не имели права на полноценное существование.       «Согласно декрету №185 все лица не славянского происхождения , то есть не имеющие по документа славянских корней, на территории Эстляндии, Ливляндии, Курляндии и Неваграде, подлежат депортации в специальные трудовые лагеря, а их имущество должно быть изъято в пользу государства».       Это ждало несчастных людей. И сейчас поезд, движущийся из Шауляя в лагерь Саласспилс, вёз этих самых людей. До конечной цели оставалось часа два, а может и три.       Было холодно. На дворе стоял конец декабря, скоро их конвоиры будут праздновать Рождество. Может, хоть тогда удастся узнать больше, а пока неизвестность была для Маркуса Гирбаксайте страшнее, чем смерть. Он вот уже несколько дней мёрз в холодном вагоне. И только тёплая солдатская шинель, которую дал ему один из товарищей по несчастью, спасала его от смерти. Питался он тем, чем делился с ним его сосед, и они совместно делили небольшой верхний левый угол вагона.       К третьему дню пути Маркус соображал очень тяжело. Он устал от сильного психического давления. Нет, конечно, на него никто не давил. Никто кроме него самого. В голове крутилась мысль о самоубийстве, но вторая часть в мозгах говорила о смирении, и ставила в пример праведников церкви.       Но вот только их святость и праведная жизнь не помешала сейчас его конвоирам надругаться над всем законами Божьими.       Гудок вырвал Макуса из собственных мыслей и отрезвил, как отрезвляет бадья ледяной воды. Человек, привалившийся к его плечу, зашевелился. Очевидно проснулся сосед, которого звали Матвеем. Он был человеком уже не молодым, но и не старым, лет, наверное, тридцати пяти.       Волосы он имел русые, короткие и прямые, глаза карие. Впалые щеки и челюсть средней массивности, горбатый и кривой нос. На правой щеке были три родинки, которые создавали треугольник. Под глазами Матвея были синяки и мешки, образовавшиеся от недосыпа. Руки его были в перчатках, что не давало Маркусу возможности узнать о возможной профессии его соседа, но пальцы были длинными и костлявыми.       Как видел иногда сам Гирбаксайте, руки его собеседника часто сводили судороги, и кондрашка поражала человека, превращая его на некоторого время в инвалида. И если на Маркусе были старое и уже прошедшее через огонь и воду пальто, а также тёплые брюки с валенками, то его новый друг был облачен в форму Новгородской городской охраны, только со срезанными опознавательными знаками, и сапоги. Рядом с ним находился постоянно пухлый портфель, откуда вдруг самым невероятным образом возникла большая бутылка коньяка.       Маркус поправив на плечах шинель, которую ему подарил Матвей на второй день их непродолжительного знакомства, и недоумевающее посмотрел на человека. Тот протянул коньяк. — Хочешь? — спросил Матвей.       Конечно, балт хотел. Ему хотелось напиться до беспамятства, к тому же именно сейчас возникла отличная возможность, ибо другие люди медленно сходили с ума сами по себе, а несколько солдат играли в карты, не смотря на несчастных.       Поэтому Маркус, быстро открыв бутыль, заглотнул в несколько больших глотков почти половину. После он передал тару её хозяину. Матвей тоже отпил, в результате бутылка была почти опустошена. Коньяк Маркус пил впервые в своей жизни, и ему с одной стороны было стыдно за то, как он обошелся с благородным напитком, а с другой хотелось попробовать его когда-нибудь снова... Но уже в другой обстановке.       Матвей прижался к Марку и шепнул на ухо — Я бы хотел... Чтобы поезд ехал и ехал. Никогда бы не смог остановится. Знаешь, мне ведь очень тяжело, у меня никогда в жизни не было настоящего друга. А через несколько часов нам предстоит расстаться, и возможно уже никогда не увидеться.       Маркус тоже понимал это, и поэтому на сердце скреблись кошки. Он понимал, что вот конкретно он, никому не нужен по жизни. Его отца убили на Великой войне, мать умерла, когда ему был всего год от роду, а больше живых родственников у него и не осталось.       Всем он был безразличен, и умрет точно также. — Я тоже хотел бы такого, но, скорее всего, все мы умрём там и никто не вспомнит про то, что когда то существовали такие люди, — согласился балт.       Алкоголь помогал легко делиться своей болью и страхами. Маркусу было очень тяжело не зарыдать, но он всё же сумел удержать себя от этого.       Становилось страшно и больно, хотелось закрыть сейчас свои глаза и уснуть. Что бы потом не проснуться. — Знаешь, жалко что в этом коньяке нет какого нибудь яда. Мне было бы легче умереть сразу и не мучаясь! — сипло произнёс Маркус. — Самоубийство - грех, и об этом говорили все пророки, до Христа и после него. Тебе нужно просто смириться с тем, что будет дальше, и жизнь станет проще. Ведь она, на самом-то деле, проста. Просто некоторые люди усложняют, намеренно или по незнанию, но сути это не меняет, — поделился своим видением мира Матвей.       Маркус невольно вынужден был согласиться с доводом своего собеседника. Его самого уже давно терзали сомнения о том, правильно ли он понимает свою жизнь.       И выходило, что всё же нет! Именно поэтому он решил сейчас не отстаивать свою позицию, а наоборот промолчать, чтобы позволить человеку договорить.       Матвей, тем временем,продолжил: — Вот едем мы с тобой в тюрьму, это вроде плохо. Но вот посмотри с другого ракурса, и тут окажется, что не всё так однозначно. Ты ведь молодой парень, тебе повезло выжить во время войны. Так бы ты стал ещё одной тушкой, которой у наших тысячников и воевод и без тебя много, а так есть шанс не погибнуть на фронте. Существует вероятность выжить и стать кем-то в этом новом мире.       Балт сухо усмехнулся. Оптимизм его собеседника вроде и насмешил, а вроде был своеобразным выходом из положения. — Посредственная, конечно, альтернатива смерти. Но всё же отчасти ты прав… — Знаешь, недавно я прочитал книгу. Она называлась «Земля, открывшая объятия ». Её написал скандинав Бернард Йенес. Это огромный семитомник, который был признан великим творением мировой литературы. Говорилось там о том, как собирался наш мир. Через боль, кровь, пот и страдания складывались государства. А основное внимание Йенес посвятил осаде Москвы. Подчеркивая, что именно это начало формировать государство, именно таким, какое оно сейчас. Лет сорок назад, пока весь мир захлёбывался в крови, три самых крупных студии кинематографа Славии: Новгородская, Московская и Псковская, объединив усилия, с нашей славной армией, сняли огромный фильм, который крутили во всех кинотеатрах страны без остановок на протяжении полугода. Это было первое цветное и звуковое кино в истории. Его смотрели десятки тысяч людей, и компании заработали в тридцать пять раз больше, чем потратили. — К чему ты это? — К тому, что не всегда первичное лучше вторичного. Великий поход даст нам то, что не дала война. А мы ждали от неё много. Ждали Хазарии, Молдавии, Рутении. Мы надеялись занять под шумок Курляндию и Пруссию. Но получили только гражданские беспорядки и полностью разрушенную экономику. Нет, больше никто не наступит на эти грабли. Надеюсь, что все мы сможем найти своё место в этом жестоком мире, — Матвей умолк, а Маркус сидел и беспричинно смотрел в стену вагона. — Я тоже верю в это. Да поможет нам всем в этом Бог.       Поезд мчался в темноту неизвестности, в темноту грядущих дней. Недель. Месяцев. Годов. Веков. Тысячелетий.       Этот век был богат на событии и поэтому, наверное, его конец оказался ещё богаче.       Скоро над городами Хазарии, Ромеи, Молдавии и Дунайской Унии взовьются флаги с изображением языческой руны.       Скоро туманный Альбион вновь объединится, чтобы завоевать Галлию.       Скоро скандинавы вновь пересекут океан, и возвратят свои земли себе.       А на востоке, вместо солнца Ёсикиро, взойдёт фигура Тэнгри. В       сё это будет, но будет потом. Пока что ничего этого нет. Есть лишь огни души человеческой, держащиеся друг за друга, чтобы выжить в этом страшном мире.       Но они лишь искры, по сравнению с огненной колесницей, на которой каждый день едет пророк Илья.       Они лишь малые кусочки слов, по сравнению с тем, что бог открыл пророку Иоанну.       Они лишь малые фрагменты оружия по сравнению с мечом Божьего воина Фёдора.       Но каждый человек велик по своему, велики и все эти люди. Так может рассказы о пророках и апостолах, это не просто истории, которые рассказывают в церквях. Ведь Бог сотворил по образу и подобию своему людей, так может, Человек это тоже Бог…       Кто его знает. Маркус уж точно не мог ответить на это вопрос.       А поезд, в это время, всё мчался во тьме, унося потерянные души в будущее, что будет счастливее настоящего, и уж точно светлее и прошлого.