После войны

      Наруто взяла миссию сразу после выписки из больницы.       Цунаде говорила что-то про реабилитацию, возможные боли после вживления руки из клеток Хаширамы. Но обе прекрасно понимали, что деревня нуждается в сильных шиноби, чтобы поднять экономику с колен.       Через неделю Наруто, уложившись в слишком быстрые сроки, возвращается назад. Почти не раненая. Только она не спала всю неделю, чтобы поскорее вернуться. Чтобы вновь навестить тех, кто потерял себя в боли.       Узумаки никогда не говорит в слух, но засыпать ей страшно. Потому что каждая смерть оставила в ее жизни багровое пятно. Курама обычно говорит, что она идиотка, а спасти всех — нереально, но Наруто упорно отмалчивается. Она должна была, на нее надеялись. В конце концов, ей даровал силу сам Мудрец Шести Путей.       Она возвращается и, даже не забежав домой, идет сдавать отчет. Потом, как по списку, уделяет время каждому, потерявшему кого-либо. На это уходит весь день, и Узумаки с усмешкой отмечает, что еще ничего не ела.       Она вновь питается раменом, но уже чисто на автомате. Потому что что-то есть надо, а от стен своей квартиры начинает тошнить. Наверное, с ней что-то не так.       Вечерами Наруто в одиночестве стоит на кладбище, поминая всех усопших. Кажется, она физически не должна помнить все эти имена, но Наруто помнит. Каждое имя навеки выжжено в ее памяти кровавым рисунком. Она боится, что если забудет, помнить о жертвах будет некому.       Потом сон, всего-то пару часов. Узумаки спит чутко, рефлекторно просыпаясь будто от опасности, хотя ее защищает мощный охранный барьер. Война никогда не проходит просто так, не изменив повадок, ценности. Да и не только война, жизнь вообще Наруто слишком сильно покоребила.       Она раздает себя по кусочкам, каждому по чуть-чуть. Всем приятно, все зрят только в свою боль, а Узумаки пытается в свое месиво не смотреть.       Для Наруто нет праздников, но три раза в год она неизменно напивается в каком-нибудь дешевом и никому не известном баре, всегда без друзей: собственный день рождения, точнее, смерть почти незнакомых родителей, смерть наставника, заменившего отца, и годовщина победы. Она не празднует, пьет лишь чтобы не чувствовать эту боль, забыться хотя бы на время.       Разговаривать честно она может только с Курамой, который был рядом всегда, хоть и не поддерживал порою. Однако, парадокс, именно демон понимает Наруто лучше всех.       Иногда она откровенничает с Саске, который вроде и не такой ублюдок, как раньше, с Гаарой, который всегда молча понимает, и, пожалуй, с донельзя умным Шикамару.       Сакуре и так проблем хватает, так она ещё умудрилась скинуть розовые очки лишь на половину, упрямо продолжая прятаться за выдуманной реальностью. Хината не видит чужой боли за своей, Чоджи и Киба просто не замечают, Шино и Тен-тен ушли в работу, Ино, стараясь не вспоминать о потере отца, переключила внимание на Сая, который в ответ также не замечает почти ничего кроме любимой, наконец поняв, что такое любовь. Рок Ли пытается проводить больше времени с учителем. Какаши просто приглядывает за своими учениками и пытается наладить свою жизнь, ведь его наконец-то отпустили призраки прошлого.       Все принимают веселую Наруто, как данность. Почему-то никто не смотрит за ее натянутую улыбку. И совершенно не берут в расчет, по кому сильнее всего ударила война и кому помощь нужна куда больше, чем остальным.       Все это тяжёлым грузом лежит на девичьих плечах, а Наруто пытается не сломаться. Знаете ли, всю жизнь пытается.       И все думают, что у Узумаки все в порядке, раз улыбается. Какие же в Конохе наивные шиноби. Ничему их не научила жизнь, как смотреть в корень и видеть все без радужных линз. Мир жесток, но некоторым позволяет оставить себе воображаемый мир. У других это хрупкое счастье с мясом отдирает.       Узумаки пытается не строить барьеры между собой и людьми, но они тонкой вязью печатей отделяют от остальных.       Наруто закусывает губу, понимая, что на нее все чаще подглядывают с опаской. Она эмпат, чувствует изменения в эмоциях и отношениях людей, но упорно молчит. Потому что в родной деревне на все сто процентов ей не доверяют.       Чем она подорвала доверие, так тщательно и упорно выстраиваемое между Узумаки и Конохой? Ничем. Просто стала очень сильной, а политика таких не любит. И кому-то уже не так важны ее жертвы, ее путь, ее победы. Все забывается, но голые факты ее удивительной силы режут шиноби глаза.       Как же она устала… От недоверия, шёпота за спиной, от маски, от того, что так или иначе нужно навестить тех, кому на тебя плевать, от походов на кладбище каждый темный вечер. Можно, она начнет наконец жить, а не выживать?       Наруто выпрашивает у Цунаде месячный отпуск ради похода на развалины Узушио. Хокаге долго не хотела отпускать девушку, и Узумаки с болью подмечает, что даже ба-чан ей больше не доверяет. Почему?       Она прекрасно знает ответ, но признавать никак не хочет. Это неприятно и обидно до слез, но Наруто притворяется, что ничего не замечает. Потому что глупого и сильного еще можно контролировать, аккуратно манипулировать, а если Узумаки окажется слишком умной, от нее избавятся.       Она закусывает губу, когда говорит, что уходит из деревни лишь чтобы навестить и осмотреть родину. С ней порывалось пойти ужасающее количество людей, и девушка понимает, что это наверняка приказ Хокаге, а не прихоть друзей.       Наруто буквально сбегает от проблем. Цепи лжи, презрения и ненависти спадают с нее только в стенах Узушио, куда пропустил барьер, явно чувствуя чакру клана. Наруто вновь почувствовала какое-то семейное тепло. У нее, конечно, клана нет, однако эта кровь течет по ее венам.       Она с головой зарывалась в свитки. Что странно, наравне со свитками фирменных техник она любила свитки с историей клана, особенностями, которые с улыбкой находила у себя.       Чувство одиночества разбавлялось общением с Курамой, который заменил тех друзей, которые оказались столь ненадежными. Узумаки не понимает, что она сделала не так в этих дружеских узах. Курама кричит, что это ни в коем случае не ее вина, а глупых, недалеких и эгоистичных людишек. Наруто впервые за долгое время смеется искренне. Курама довольно скалился, подмечая, что отсутствие тех глупых существ положительно на нее влияет.       Наруто как никогда комфортно в Узушио. Она шиноби, нет никаких проблем с питанием или еще чем-то. Зато наверное впервые она не чувствует презрения. И то, потому что людей рядом просто нет.       Жизнь в Узушиогакуре настолько захватила Узумаки, что месяц прошел непозволительно быстро. И когда она это поняла, чуть не зарыдала. Потому что снова, спрятавшись за маской, нужно возвращаться в Коноху. И навряд ли Хокаге вновь милосердно выпишет ей отпуск.       Наруто кажется, что ей влепили пощечину. Звонкую, смачную, от которой все мысли напрочь переворачиваются. Потому что этот месяц кажется ей сказкой, такой будто недостижимой, и возвращаться просто не хочется. Узумаки не хочет вновь расшибаться в лепешку ради тех, кто ее ненавидит. Ради тех, кому она вообще не нужна.       В Коноху она не возвращается ни через месяц, ни через два. Вскоре к ней присылают группу АНБУ, наверняка ликвидировать. Наруто даже не выходит, зная, что не Узумаки барьер сюда не пропустит, а оставшихся из ее клана можно пересчитать по пальцам. Карин, например, предавать Наруто не станет. Наверное.       Но Наруто почти перестала верить людям, а потому успела на Узушио сразу поставить второй барьер, завязанный лишь на нее саму. Так надежнее, думается ей, и она остается жить в Узушио.       Наруто удивительно хорошо. Она все еще испытывает тягостную грусть, как бы не храбрилась. Ей больно, но Узумаки просто привыкла терпеть. И права на слабость перед величественной, но преданной той же Конохой, деревней, не имеет.       Когда она чувствует знакомую чакру у барьера, сначала радуется, а потом сердце больно ухает вниз. Она знает, что там стоит Гаара, и ей слишком больно от мысли, что он, возможно, пришел за ее головой.       Наруто осторожно выходит, будучи готова в любой момент использовать Хирайшин. Но Гаара нападать не собирается, лишь крепко и молчаливо обнимает, а Узумаки пытается не плакать.       — Почему ты здесь? — Наруто говорит тихо, но Собаку-но прекрасно слышит. И улыбается.       — Я бросил деревню. — Гаара не врет, Наруто буквально это чувствует. И не может выдавить ни слова, — Эти люди так и не смогли меня полностью принять.       — Ты… Останешься со мной?       Узумаки совершенно не важно, как он узнал ее местонахождение, что случится с деревней без Казекаге, кто будет их искать. Она хочет лишь чуть-чуть побыть эгоисткой.       — Да. — Собаку-но говорит столь уверенно, что Наруто сжимает его в объятиях стальной хваткой. — Знаешь, я сказал брату и сестре только что ухожу. Не сказал даже, куда. Ты для меня… Дороже. Темари и Канкуро меня боятся и, не смотря на то, что я был Каге, не доверяют.       Наруто счастливая, буквально окрыленная. Она с улыбкой тащит Гаару внутрь барьера, ни капли в нем не сомневаясь. Курама кивает выбору своей джинчурики.       Гаара в тайне боялся, что опоздал, что Наруто его прогонит, что все выйдет совсем не так, как сейчас. Поэтому он рад настолько, что ему плевать на весь остальной мир. Его мир сузился до размеров одной Узумаки.       Жизнь действительно налаживается.