Милосердие

Первым звуком, который она различила среди терзающих уши всхлипов и цокота копыт, стала, как ни странно, тишина. Скрипящая над пустошью, исходящая прямо из зенита всепоглощающая тишина. Попытка оглядеться отозвалась резкой болью в шее, а свет укрытого облаками солнца бил в глаза. Чтобы немного прийти в себя, понадобилось немало времени. Она сидела, уставившись на свои ноги в кожаных сандалиях, особо не задумываясь, что происходит и где она находится. Надрывно всхлипнула девочка рядом. Душа откликнулась горечью и позабытой болью, захотелось утешить ребенка. — Почему ты плачешь? — хрипло спросила она, потянув за край рукава девочки. — Почему ты не плачешь?! — с обидой ответила та, нахмурив брови. На ее лбу проступили морщины горя, какие обычно свойственны старухам, давно оплакавшим своих детей. — Я не могу плакать… Мне слишком больно и звенит в ушах. — Ты какая-то странная, — девочка немного расслабилась и высморкалась в промокший от слез и соплей фартук. Она прекратила рыдать и, подняв опухшие глаза на соседку, спросила: — Неужели ты не против, что тебя отвезут какому-то старому извергу и извращенцу? Он будет нас всех пытать, а потом убьёт… И съест! Бабуля мне рассказывала, я точно знаю! Я хочу обратно к бабуле! Девочка снова заревела, ничего не оставалось, кроме как успокаивающе гладить ее спину. Кроме плачущей, в повозке было еще четверо детей и три женщины, все несчастные и растерянные, почти смирившиеся с судьбой быть съеденными неизвестным извергом. — У тебя кровь в волосах. И синева под глазами, — прошептал юноша на противоположной скамье, склонившись к девушке. — Да? Наверное, я ушиблась?.. — предположила она, щупая корочку крови на виске. — Я думаю, сотрясение. У этой малышки, кажется, тоже сотрясение, не знаю, доживет ли она до конца пути, — он махнул головой в сторону бледной девочки у него под боком. — Если довезем, то можно хоть будет уложить на койку…. Или на пол. Юноша замолчал, не зная, что еще можно сказать. Девушка боролась с рвущимися наружу всхлипами, понимая, что организм не простит обезвоживания и лишних движений. — Позволь мне сесть рядом с ней, пожалуйста, — попросила она парня. Он заметно устал от необходимости придерживать малышку, и опасно склонился вперед. — Зачем тебе? — Я буду ее держать. Ты сможешь, — девушка прерывисто вздохнула, попытка встать со скамьи отдалась звоном в голове; — сможешь немного передохнуть. Он задумался, прикусив нижнюю губу, и, наконец, коротко кивнул. Они аккуратно, стараясь не тревожить девочку и не упасть, так как ноги и руки были в оковах, поменялись местами. Остальные дети смотрели на них с трепетом, поглядывая на всадника на передовой лошади. — Как тебя зовут? — поинтересовался парень. — Я Айга. — А меня… Я не знаю… Не помню. — Может, это из-за сотрясения. Бывает такое, что совсем ничего не помнишь. Айга неловко повёл плечами, пытаясь собраться с мыслями. — Тогда будешь Терезой. — Почему Терезой? — Потому что ты добрая. Мой отец иногда называл матушку матерью-Терезой. Говорил, потому что она чересчур добрая. — Чересчур добрая? — удивилась девушка. — Как можно быть чересчур добрым? — Не знаю. Может, и можно. Хотя какая разница, я ни отца, ни мать уже не увижу. Тереза хотела спросить, почему он так решил, но вовремя остановилась. Айга не затевал разговор, а трогать его нарочно девушка не решалась, рассудив, что ему нужен отдых. Остаток пути до города они провели под глухие всхлипы соседки, скрип повозки и цокот копыт трех лошадей.

***

Тереза не заплакала и даже не уснула, хотя под конец поездки стресс навалился в полной мере. Повозка остановилась за чертой города, перед скромными воротами — их ширины хватало в точности для проезда двух лошадей. Два стражника с ленцой осмотрели пассажиров и освободили проход. Пленники ожидали увидеть бурлящие жизнью улицы, но внутри оказался двор замка. Повозку остановили, распрягли лошадей. Лекарь и четверо санитаров принялись за работу. Сначала детей, а потом и женщин спустили. Лекарь отдал указания, кого можно сразу на дело отдавать, а кого сначала подлечить. — Аккуратно, прошу вас! — взмолилась Тереза, когда у нее из рук забрали бессознательную малышку. — Она тяжело ранена! Девушка обернулась на Айгу, который тихо наблюдал, как едва живую девочку потряс санитар в попытке привести в чувство. Юноша заметил на себе взгляд и отвернулся. — У этой кровь в области левого виска. Возможно, это… Заключение предложения Тереза не услышала, так как в глазах рассыпались черные точки и тело накренилось в бок. Кажется, она не ударилась головой, последним ощущением были чьи-то руки, схватившие за плечи.

***

Повторное пробуждение было немногим легче — в ушах все так же звенело, а голова раскалывалась. Тереза лежала на больничной койке, а на соседней сидела та самая девочка, которую она держала на руках в поездке. — Как ты? — нарушила тишину Тереза. Девочка оглянулась и стеснительно улыбнулась. Она что-то пробормотала, но Тереза не расслышала и переспросила. — Я жду Айгу. Он сказал, что мама не придет, хотя я ему не верю. — Понятно… А где мы? — Мы у тетушки Кайны. Она дала противный отвар, сказала, что нельзя много пить. А Айга мне пообещал, что он придет вместо мамы. Тереза растерянно молчала. Тетушка Кайна, скорее всего, врачевательница. Значит, есть пленников пока что не собираются. — Как тебя зовут? — неожиданно спросила девочка. — Я не знаю. Не помню. Айга сказал, что он будет звать меня Терезой. — Тереза? Тереза — это хорошее имя, я знаю. Мою сестричку звали Тереза. И она была хорошая, — кивнула своим умозаключениям девочка. — Меня зовут Марта. Тереза тепло улыбнулась малышке. Марта отвлеклась на веревочку, которую она все это время крутила в руках. Она пыталась связать два конца, но никак не выходило — узелок не держался, и нить раз за разом расплеталась. — Пришла в себя! Ну наконец-то! Марта, ты должна была меня позвать! — раздалось с порога. В комнату вошла в меру упитанная женщина в черном платье и чепчике. — Так, малыши, сейчас проведем маленький осмотр, и разберемся, кого на службу, а кому лежать в койке. Кроме Марты с Терезой в палате была еще одна девочка, спящая, свернувшись калачиком на крайней койке. Женщина поразмыслила, не разбудить ли её, и решила сначала осмотреть Марту. — Как голова, детка? — Нормально! Но болит. Но ничего, я большая, справлюсь, — девочка вертелась, не желая сидеть спокойно. — Тетушка Кайна! — Что, котенок? — А мама когда придет? Женщина замерла на мгновение, но с ответом не замедлилась: — Твоя мама не придет, детка, но вот со своим другом ты скоро сможешь увидеться. Марта вздохнула. Тереза напряглась, когда Кайна подошла к ней. — Как твое имя, милая? — Ее зовут Тереза, как мою старшую сестренку! Но ее так назвал Айга, потому что она ничего не помнит! — откликнулась Марта. — Тетушка, моя веревочка не завязывается! Кайна кивнула с сожалением. — Совсем ничего не помнишь? Тереза тихо подтвердила. — Жаль, такая печальная участь! И такая малютка, тебе и тринадцати нет, наверное! — Тетушка, завяжи мне веревочку, пожалуйста! — не унималась Марта. — Попробуй сделать два узелка вместо одного, — предложила Тереза. Девочка последовала совету и обрадованно воскликнула. — Спасибо! Тетушка Кайна закончила осмотр Терезы, вынесла вердикт, что спустя несколько суток можно приступать к службе, а пока стоит отдыхать. Она разбудила третью пациентку и обработала ее раны. Марта взялась помогать и подавала инструменты и мази. Когда Кайна, улыбнувшись прикорнувшему у двери в коридоре стражу, вышла, Марта вновь взяла свою веревочку. Покрутив ее так и эдак, оглянулась на Терезу. — Развяжи мне, пожалуйста…

***

Целых пять дней Тереза провела в больничной койке, после чего ее забрали на кухню. Выдали рабочее платье, башмаки, фартук и косынку, чтобы убрать волосы. Девушке поручили грязную работу: мытье посуды, уборку и прочую мелочную помощь. Повар сказал, что в поварята взять ее не может, поскольку она до сих пор кандидатка на роль личной свиты короля. Тереза не стала отчаиваться, ведь ей безумно повезло — изверг-король ее до сих пор не пытал, не убивал, и даже не съел никого из рабов за все это время.