Шрамы

      Я спала с Люси в одной постели с тех самых пор, как таскала ей печенье. Еще тогда стала приходить к ней среди ночи, чтобы отгородить от кошмаров, защитить своей смелостью и своим теплом, а если понадобится, то и прикрыть собой. Пробиралась по коридорам среди ночи мимо сестер и залезала под ее одеяло, обнимала крепко и прижимала к себе, а рано утром уходила. Иногда получалось проснуться раньше и смыться незамеченной, иногда приходилось прятаться под кроватью, когда заходили сестры. А иногда ловили. Ругали. И разговоры с неравнодушным мужиком случались чаще. Но я знала, что любой риск и любое наказание стоили того, чтобы Люси могла спокойно поспать и не порезать себя в очередной раз. Ее успокаивали мои объятья, а меня — запах ее волос. Мы засыпали вместе, зная, что Люси без меня не справится.       Я спала с Люси в одной постели и после того, как мы закончили школу и оказались одни против большого безумного мира, холодного и безразличного к нашей общей проблеме. Кошмары Люси беспокоили нас обеих, и еще неизвестно, кого больше. Я спала с Люси каждую ночь, обнимая и прижимая к себе. Мне и самой становилось спокойнее, когда она была рядом, когда я знала, что делаю для нее все возможное. Но и мое сострадание было не бесконечным.       Я пробовала спать одной или не с ней, но каждый раз не находила себе места. Самые долгие отношения без нее продлились четыре месяца. Я нервничала и психовала, срывалась домой среди ночи и увиливала, лишь бы оказаться с ней рядом и успокоить, убедиться, что она в порядке. Она смеялась, смущалась, иногда даже злилась, что я слишком ее опекаю. Говорила, что я имею право на личную жизнь и не должна ничем жертвовать ради нее. Говорила, что бесконечно благодарна за заботу и убеждала, что никогда не простит себе, если я сломаю себе жизнь из-за нее. Но при этом так печально отводила взгляд, закусывала губу в нерешительности и бесшумно, но ужасно тяжело выдыхала. Я уходила, но знала, что вернусь. Я уходила и думала, что совершаю самую большую ошибку в своей жизни. И я действительно совершала ее, не замечая, как сильно Люси нуждается во мне. И как сильно я нуждаюсь в ней.       Наш первый поцелуй был… особенным. Для меня — совершенно особенным. Для кого-то другого, наверняка, самым обычным. Мы пошли спать вместе, легли в постель и как обычно обнялись. Я прижала ее к себе. На моем плече ей было засыпать проще всего, а мне — держа руку на ее спине и губами касаясь затылка. Запах ее волос и шампуня успокаивал, будто объятья матери. В тот вечер нам было не уснуть. Мы говорили о мечтах, говорили о любви и тех, кого могли бы полюбить. Люси шутила, что я просто не умею общаться с другими девушками. Нерешительно предложила помочь мне с кем-нибудь познакомиться. А я отказывалась, говоря, что мне это не нужно. Тогда я поняла, что не хочу, чтобы на моем плече засыпала другая, поняла, что не хочу засыпать с кем-то другим или другой. Поняла, что мне не надо никого искать, потому что я уже нашла. Люси подняла на меня глаза и спросила, не влюблена ли я уже в кого-то. Встретившись с ней взглядом, я ответила, что не влюблена — люблю. Она должна была спросить кого, но в этот момент кого-то из нас коснулся губ другой своими. Я так и не поняла кто это был, возможно, мы обе подумали об одном и том же. Это было очень нежно и чувственно. С тех пор мы засыпали с Люси в одной постели каждый день уже не только из-за кошмаров. Хотя было ли это хоть когда-то так?       Я засыпала с Люси в ту самую ночь, когда она ушла и разбудила меня тревожным звонком. Она сказала, что нашла тех, кто пытал ее. Нашла и убила каждого. Конечно же, я сорвалась к ней. В том доме я не могла спать. От ужаса, от осознания происходящего не могла сомкнуть глаз, но всегда была рядом с Люси. И когда ей нужно было спать, я все равно не отходила. И возвращалась, когда была нужна ей. Кроме того самого момента, когда нашла еще одну комнату чертового дома.       Мы засыпали в разных камерах, но я слышала ее дыхание через стенку. Слышала ее всхлипы и шорохи босых ступней по ледяному полу. Я слышала ее крики и мольбы, слышала ее стоны и плач. Я была рядом и успокаивала ее, пела ей и разговаривала, клялась, что спасу ее, клялась, что мы сбежим, и все это закончится. Я не могла ее обнять, но была рядом, до последнего веря, что скоро снова смогу ее спасти, хоть в этот раз кошмар был самым настоящим, реальным и не в ее голове.       Много раз я молилась, чтобы все это снова было лишь частью психического расстройства моей Люси. Молилась, чтобы это было лишь безумным наваждением, но когда ее раз за разом забирали выродки, понимала, что все по-настоящему. Хоть и отказывалась в это верить. Но и тогда, после возвращения в камеру, мы засыпали вместе. Мы засыпали рядом.       После долгой реабилитации мы снова спим в одной постели. На спине моей дорогой Люси осталось множество отвратительных шрамов. Огромных рубцов. И хоть ей и пересадили часть кожи, огромный рубцовый прямоугольник все равно было не убрать без пластической операции. Она старалась не поворачиваться ко мне спиной, если была без одежды, и старалась лишний раз не оголять руки. Она всегда говорила, что ей плевать, пусть люди смотрят, пусть видят, что творят такие же как они, пусть знают, что монстры живут среди нас, под нашим боком, не под нашими кроватями, а в соседнем доме и в наших головах. Но ради меня Люси прикрывалась.       Сейчас я снова прижимаю мою Люси к себе. И пусть теперь она не вскакивает больше с криками среди ночи, пусть не тащит меня быстрее переезжать, потому что «они» снова нашли ее, пусть не прижимается в страхе и не причиняет себе боль. Пусть ее не надо больше защищать, пусть больше нет чудовищ в человеческих телах, что творили с нами, с ней отвратительные вещи. Я все равно прижимаю к себе мою Люси и каждую ночь сплю с ней в одной кровати. Может, я просто боюсь ее потерять, может, теперь это только мой страх, но я все-таки верю, что это теперь только моя любовь. Наша любовь, о которой мы говорим друг другу каждый день. Которую чувствуем каждый день в улыбках, в касаниях, в нежных взглядах и словах. Я верю, что всю жизнь буду обнимать ее и прижимать к себе в нашей общей постели. И что кошмары, наконец, позади.