Нарисуй меня, как одну из своих французских девушек

AU Когда Роме Худякову родственники предложили поступить по блату на ювелира, он согласился. ER (Established Relationship) — Пёся, заканчивай со своими статьями, я ужин приготовил. Рома, большой и тёплый, пришёл с кухни, окутанный сводящим с ума запахом жареного мяса и специй. Степа, в шею которого он уткнулся колючим подбородком, замер и почувствовал, как сладко обмирает что-то внутри. Рома был такой замечательный, что Карме иногда казалось, будто он спит. Потому что, ну, не бывает на свете таких Ром, таких родных, верных и самых любимых, такие только во сне или в фанфиках, да. Степа иногда сам себе завидовал. — Я сейчас, Ром, — он закрыл ноутбук и встал из-за стола. — Иду. Hurt/comfort — На, чучело, — к Ваниному виску прижалась ледяная банка с газировкой, и Рудбой чуть не заплакал от облегчения. Голова болела просто нещадно. Мирон, который и притащил ему холодную банку, шлёпнулся на соседнее сиденье и всучил Ване пачку таблеток. Благослови его рэп-боженька. POV Я смотрел на историю собственных вызовов и тихо охуевал. Нет, ну то, что я вчера по пьяни названивал Фаллену, это фигня вопрос. Пять звонков Замаю в полвторого ночи тоже можно понять (какое счастье, что он не взял трубку). Но два исходящих Окси? В общей сложности, разговор длиной в почти три часа? «Славян, тикай, тоби пизда», уныло пробормотал внутренний голос, и я был вынужден с ним согласиться. Ни самих звонков, ни разговора с Императором я не помнил, и что-то мне подсказывало, что лучше и не вспоминать. PWP Мирон ввалился в номер, и в ту же секунду с него со свистом слетели штаны. Ванька, до этого листавший журнал с полуголыми чикулями, удивлённо приоткрыл рот. — Ух какой ты, ну-ка иди сюда, Рудбойчик, котик! — Блять, Мирон Яныч, какого маракуйя ты творишь?! Songfic Иногда Марка до дрожи бесили все эти уёбки, которые обожали придумывать себе медийный образ, а потом, стоило им присмотреться и понять, что у их фантазии и реального человека нет ничего общего, они разочаровывались. Долго, со вкусом, не забывая рассказывать всем окружающим, что кто-то не оправдал их ожиданий. Порой ему просто хотелось выплюнуть ядовитую правду в их ублюдские рожи, мол, я пишу книги, и ебись всё конём, остальное мне по боку. Марку не было никакого дела до политики, гражданского долга и прочего дерьма. Ангст Ванечка страдал. Ванечка плакал. Ванечка звал на помощь, но никто не хотел ему помогать. Его друзья отвернулись от него, а Старый даже кричал что-то вроде «Че ты ноешь, это просто суп из грязных носков, жри давай!». Обычный вторник, очередной выпуск «Трэш-лото». Антиутопия Власть Мэра в городе была безусловной. Каждое утро он открывал глаза в спальне своей резиденции и смотрел в панорамное окно во всю стену — там, за стеклом, почти у него под ногами, поднималось из-за горизонта солнце. Понаблюдав несколько минут за разгорающимся небом, Мэр отворачивался и шёл к шкафу с одеждой. Привычно останавливал свой выбор на белоснежной рубашке и сером костюме-тройке. Быстро одевался. Плотные рукава надёжно скрывали от чужих глаз вытравленную на предплечье надпись. «Do What Thou Wilt». Поступай согласно своей воле. Он так и делал. Вот уже двенадцать лет. Даркфик — Ты сегодня как, биться сможешь? — спросил Рестор, хмурясь и бросая на друга нечитаемые взгляды. — Нормально, — коротко ответил Мирон, сплевывая кровавую слюну прямо на пол. Утёр тыльной стороной ладони мокрый от пота лоб и блестящий затылок, с удивлением глянул на окровавленные пальцы. Не заметил порез над бровью, зар-р-раза. Драка с СТ была жаркая, ныли рёбра и болело колено. На самом деле, болело всё, но колено сильнее остального. Впрочем, выбора у Мирона не было, как и денег, а деньги были пиздец нужны: у Порчи заканчивались таблетки, нужно было оплатить следующий курс лечения, а это совершенно оборзевший ценник. Блять. В противники ему волей случая достался Славян, их бой был через три раунда, но уже сейчас Мирон чувствовал фантомную боль, которая вскоре наверняка сменится вполне реальной, — Славян был здоровый лось. Но бои без правил на то и бои без правил, никто тебе соперника в твоей весовой категории подбирать не будет. Мирон глубоко вздохнул перебитым носом и почувствовал, как клокочет в глотке кровь. У него нет выбора, он обязан победить. Детектив Сначала на экране мелькнула знакомая заставка «Следствие вели Хан и Ко», а потом в кадре появилась хмурая небритая рожа. Стало ясно, что человек, изредка бросающий взгляд в камеру, куда-то идёт. — В последний раз Соню видели на концерте Орондондона, — мрачно обронил Хан Батый, насупив брови. — Она сидела на балконе с транспарантом «Распишись у меня на груди, Ахумирон!», матюкалась и плевала в партер шелухой от семечек. После концерта девушка бесследно исчезла. За кадром раздалось басовитое гыгыканье и что-то про «рота, бал, ахахай». Драма Дениска-бой сидел на подоконнике, завернувшись в тёплый плед и думал о НЁМ. О том, кто исчез из его жизни, оставив позади лишь разбитое на куски сердце. О том, кто разрушил его мечты и карьеру, кто насмехался над ним, ославив на всю страну. Как жестоко... Дружба — Вот т-ты мне ск-кжи, я что ни прав?! — невнятно прогундосил пьяный в слюни Мирон, всплеснув руками и едва не заехав ладонью Евстигнееву по лицу. Тот даже не отшатнулся, лишь продолжил подпирать щеку ладонью и с пьяным умилением внимать нетрезвым откровениям МиронЯныча. Занавесочная история Рома был вынужден пойти с Кармой в мебельный, потому что иначе этот фей-переросток-любитель-блёсток обязательно выбрал бы какое-нибудь сверкающее убожество, а Ромке потом мучайся с этим, кровь, из глаз текущую, вытирай. Ну нафиг. Злобный автор — Пи-и-ить... — прохрипел умирающим голосом Рудбой, чувствуя, что ещё немного, и у него взорвётся голова. Тут на лоб ему легла чья-то холодная ладошка, а в руках оказалась бутылка воды, и Ваня бы завопил от радости, если бы после таких финтов у него не развалился на части череп. Когда он утолил жажду и сумел продрать глаза, выяснилось, что находится он в незнакомой маленькой квартирке. На краешке дивана, на котором лежало его бренное тело, сидела дева лет двадцати пяти, и он даже, наверное, мог бы назвать её симпотной, если бы не тонкая насмешливая улыбка. Девчонка ухмыльнулась шире и иронично произнесла: — Вставай, горе луковое, и пиздуй домой. Я спать хочу, а ты мне тут ауру портишь. Исторические эпохи Слава ненавидел войну. Эту грязь, эту гарь, боль, постоянные взрывы и кровь-кровь-кровь. Слава ненавидел и фашистов, люто, яростно, так, как может ненавидеть лишь отнятая, растоптанная молодость. Славе было девятнадцать, когда он познакомился с Мироном. Мирон, вместе с другими, бежал из Германии, когда все только начиналось. И если в глазах Славы жила ненависть за отнятую молодость, в глазах Мирона поселилась ненависть за сломанную жизнь. В Славе горел гневный, жаркий огонь, в Мироне же лютовала безгласая, злая стужа, страшная, как самые жуткие кошмары. Здоровый, как лось, Славян подсознательно побаивался невысокого, вечно хмурого еврея и того, что глядело иногда из его вылупистых, светлых глаз с девчачьими ресницами. Почему-то Славка был уверен: Мирон всё преодолеет. Возможно, сам Слава, нажравшийся этой войны с лихвой, сдохнет, так и не дожив до победы, но только не Мирон. Такие, как он, не сдаются. Выживают, побеждают, выгрызают своё зубами, но не сдаются. Попросту не умеют. Любовь/Ненависть — Бля, ну какой же ты ублюдок, а, — Карелин, буквально пышущий злобой, смотрел на Мирона глазами, полными бешенства. — Не хуже тебя, Славочка, — мерзко ухмыльнулся тот, высокомерно вздергивая бровь. Сдерживаться не было никаких сил, и Слава до крови рот ему искусал, а тот не постеснялся в ответ щедро наградить укусами самого Карелина. Ух, как бесил, сука. Мистика Кто-нибудь вообще знает, куда после фрэш блада делся Teeraps? Мифические существа Стёпа пришёл домой ближе к полуночи (иногда он ненавидел свою работу), предвкушая, как примет горячий душ и завалится спать на свежие простыни. Но всем его планам не суждено было воплотиться в жизнь, потому что перед дверью, усевшись на пол, словно преданная псина, его ждал Локи. Стоило только взглянуть в его огромные зрачки и бессмысленный вмазанный взгляд, как с запозданием пришло озарение. — Бляяяяя, — простонал Карма тоскливо. — Это оно, да? Непривычно молчаливый Локи только моргнул непонимающе, всё так же продолжая пялиться, и подался навстречу. Стёпа, устало вздохнув, лишь развёл руки чуть в стороны, чтобы Ромке было удобнее. Тот шагнул совсем близко, втянул затрепетавшими ноздрями воздух и облизнул сухие, обмётанные губы. Влажно блеснули ненормально острые для человека зубы, Локи сделал неуловимое для обычного взгляда движение, метнулся вперёд и... Блаженно засопел, уткнувшись холодным носом Карме в шею. Согнулся весь, уронив лицо в воротник чужой куртки и задышал — часто, шумно, почти со всхлипами. Стёпин сон откладывался на неопределённое время — Ромку надо было приводить в порядок. Грёбаное полнолуние. Нестандартная поэзия вот ваня фаллен восклицает да отъебись от меня дядь но рэпер охра не уходит ну блять Омегаверс Рома, развалившийся на диване перед камерой, почти не мог сосредоточиться на интервью, потому что Стёпка, сидящий рядышком и увлечённо отвечающий на вопросы, пах ну просто очень вкусно. Хорошо пах, правильно. Большая злобная псина за рёбрами Локи при виде Кармы припадала на задние лапы и готова была, скуля, облизывать чужие руки и покрытые глиттером скулы. Самому Роме хотелось больше внимания уделить переливающейся золотистыми блёстками шее и плечам, скрытым под цветастой футболкой. Такой он был, Карма, — его либо любишь, либо терпеть не можешь, третьего не надо. Рома вздохнул, немного жалея себя, привалился к чужому боку и боднул Стёпу головой, молчаливо напрашиваясь на ласку. Карма, не отвлекаясь от болтовни, уже привычно вплёл ему пальцы в волосы, и злой собачий голод, живущий у Локи под кожей, ненадолго затих. Пародия — В моих волосах была заключена волшебная сила, способная исцелять людей, — пшеничного цвета ресницы на миг прикрыли большие глаза, светлые, невероятно выразительные и полные печали. — Но теперь, когда их отстригли, я... — Мирон, блять, ты же сам захотел побриться налысо, чё доебался? Первый раз — Только... это у меня в первый раз. Я почти ничего не умею, — покраснел щеками Ванечка, смущённо отводя взгляд. Марк и хотел бы верить, что Рудбой в «Амнезию» сел играть впервые, потому что делал он это как безрукий инвалид, но, увы, это был чистой воды пиздёж. Локи на фоне очень красноречиво закатил глаза. Повседневность Мирон просто курил и читал. Порчи просто придумывал музыку. Ваня просто бегал с фотиком и неоновыми палочками, торчащими из разных интересных мест. Попаданцы — Марк, я тебе литературный агент или мамочка? — Жень, ты угашена? — Марк, ты обдолбан? Говорила тебе, не балуйся Гором. — Жень, да какой я тебе Марк? — А я тебе какая, блять, Женя? Постапокалиптика Мирон пустым взглядом смотрел сквозь мутное стекло дверцы багажника на далёкое серое небо. Рядом лежало наспех слепленное из запчастей, словно причудливый механический монстр Франкенштейна, взрывное устройство. Марк за рулём давил на газ с безразличием обречённого на казнь, пока таймер отсчитывал последние минуты. Впереди, полускрытый туманом и тучами, виднелся фантасмагорический силуэт огромного чудовища. Пропущенная сцена Сцену с покатушками в тележке из супермаркета для «Города под подошвой» пришлось снимать трижды, потому что сначала Рудбой не справился с управлением, и батька рурэпа въебался в стену, а во втором дубле тележка наехала на брошенный каким-то ублюдком железный хлам и, блять, перевернулась. Еврей орал, как потерпевший, а Охра ржал и извинялся одновременно, отмахиваясь попутно от лягающегося Оксиминога. Психология — Очевидно, у вас биполярное расстройство личности, — со знанием дела проговорил лысеющий мужик в очочках. Мирон почувствовал, как в нем закипает бешенство. — Очевидно. Диагноз поставили восемь лет назад. Что-то новое вы мне сказать в состоянии? — мужик на это только растерянно захлопал глазами. Вот поэтому он ненавидел российских психологов. Романтика Мирон, с лихорадочно горящим взглядом и широченной улыбкой, в очередной раз подошёл почти вплотную к Карелину. — Слава, Слава, ты бойкий и ласковый!.. Славик, слегка несуразный, разрумянившийся, с влажной от пота чёлкой, хитро блестел глазищами, сутулился, гыгыкал и о чём-то негромко, снисходительно-иронично ворковал с Мироном, пока окружающие свистели и улюлюкали. Соулмейты Слава начал что-то подозревать лишь спустя три года после знакомства с Оксиминогом. По-домашнему ласковое «Оксанка», уже больше восьми лет вытравленное на коже косым, летящим почерком, едва ли будило смутные подозрения. К чести Карелина стоит сказать, гений Ахумирон тоже ни о чем не догадывался. Только иногда, в моменты крайнего смятения, бессознательно сжимал пальцами собственное плечо, где на светлой коже лопатки чеканные маленькие буквы складывались в нежное «Сонечка». Стёб Ванечка Рудбойчик, брутальный пидорюга из Питера, вёл канал на ютубе, где снимал пососные стримы, в которых его пиздили все, кому не лень (оправдывал он это тем, что, мол, у него лапки), делал обзоры на лаки-ноготочки-тушь и прочую бабуйню и иногда выкладывал влоги из Семнашки. Стихи Ты зачитал свой «Валапюк», Кричал: «Не вижу ваших рук!» Подвесил бы тебя на крюк, — Хочу, чтобы ты сдох, пиздюк. Ужасы — У вас правит кто? — спросил обалдело Карелин, всё ещё улыбаясь и думая, что это какая-то неудачная шутка. — Мэр Оксимирон, — терпеливо повторил Замай, хмурясь. — Славян, ты как с луны свалился. Слава Замая не слушал, он, задрав вверх курносую физиономию, с ужасом рассматривал транспарант, с которого на него глядела, вскинув бровь, знакомая носатая рожа. Учебные заведения — Так ты приехал к нам по обмену прямо из своего Хогвартса? — Оксворда, хуйло. — В рот ебал, антьхайп! Фантастика Джонибой забаттлил Мирона и победил. Философия — Вот достиг я вершины Олимпа, и что дальше, скажи мне? Я прыгнул выше головы, и цели теперь нет. — Мирон, блять, тебе четырнадцать и ты записал свой первый трек, откуда такое чсв? Флафф — Вань, тебе петух какой-то звонил, — сонно пробормотал Мирон, упав на широкий раскладной диван и потрепав Рудбоя по плечу. Тот, когда смог разлепить глаза и понять, где находится, вспомнил, что мобильник он оставил заряжаться в спальне, где и постелил вчера оставшемуся на ночь Мирону. — Чё за он? — голос спросонья был больше похож на хрип умирающего тюленя. Евстигнеев был уверен, что Миф взял трубку. — Да хз, что-то насчёт вечеринки у какого-то Шикки, — Миро, сгорбившийся на краю, заспанно потёр глаза и зевнул. Не удивительно, они легли только в четыре, а сейчас явно было раннее утро. Одним закрывающимся глазом Ваня посмотрел в окно, где серел тусклый зимний рассвет, потом перевёл взгляд на друга, тоже зевнул и подвинулся, освобождая больше места. — Нахуй их всех, падай сюда. Мирон даже не возмущался, просто растянулся на диване и капризно потянул на себя одеяло, закукливаясь в него, как гусеница. Рудбой на это только фыркнул и подтянул поближе цветной плед. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же задремал. Фэнтези — Оп-па, какая ляля! Слава, удивлённый, оглянулся по сторонам, но никого не увидел. Тогда он догадался опустить голову вниз. Перед ним стоял самый обычный гремлин: невысокий, пучеглазый и носатый. Гремлин смотрел на Славочку, задрав правую бровь, и ухмылялся — высокомерно и уверенно, гремлины так обычно не ухмыляются, но этот был какой-то странный совсем. Эксперимент Сценарист1: а давайте, короче, снимем русскую Ханну Монтану, где в главной роли будет Галат, который перевоплощается в Кроки-боя*? Сценарист2: а давайте! Галат, воодушевленно: я сагвасен! Экшн (action) Слава с Ванькой куда-то бежали. Потом что-то вскрывали. Потом с воплями, матом и хохотом куда-то ехали. Потом Слава даже, вроде, что-то рисовал. Потом они опять ехали. Потом куда-то поднимались по бесконечным ступенькам. Конца-края весёлым будням даже не намечалось. Юмор — Вы сделали что? — тупо переспросил Замай, глядя на подпирающих друг друга придурков. Придурки, к большому сожалению Андрея, виноватыми не выглядели, а выглядели угашенными. Стояли, покачиваясь, улыбались вмазанно и взглядами шарили вокруг, пытаясь уцепиться хоть за что-то. — Мы угнали бэху Рестора, — всё так же невнятно повторил Светло, вновь начиная подхихикивать. Обдолбанный Слава, сжимающий в руках небольшой баллончик с краской, гордо расправил плечи и добавил: — Я её раскрасил! Замай, уже мысленно просчитывающий, как незаметно доставить тачку обратно, только застонал сквозь стиснутые зубы и пошёл к окну. Стоило отодвинуть занавеску и бросить короткий взгляд во двор, как тут же его посетило почти непреодолимое желание кого-нибудь убить, — внизу, на парковке, стояла расписанная кривенькими белыми письками ярко-красная бэха.