Воспоминания о кошмаре

Туффиана пришла в сознание в подземелье, прикованная за ногу к испещренной трещинами стене. Бегло осмотрела себя, попутно не переставая проверять цепь на прочность. Ран не было, как и простых ушибов, но все тело безжалостно ломило от длительного лежания на голом камне. Хранитель Воспоминаний подползла к грубой тюремной решетке, еще одному препятствию, которое отделяло ее от свободы, и лихорадочно осмотрелась по сторонам. Она здесь впервые. Но место кажется ей знакомым. Из немногочисленных щелей в потолке в пещеру пробивались жалкие солнечные лучи, со всех сторон снедаемые безжалостным мраком. Судя по всему, где-то там, наверху, уже наступил новый день. К стенам, будто в средневековой пыточной камере, были подвешены цилиндрические клетки – зловещие гирлянды, украшающие это несомненно гиблое место. Сама пещера напоминала разграбленный храм: повсюду виднелись полуразрушенные готические колонны, массивные каменные лестницы с перилами в виде переплетающихся змей и горгулий. Несомненно, перед ней – останки некогда монументального строения. Воспоминания о похищении всплывали в разуме Туффианы непроизвольно, словно по волшебству, одно за другим. Каких-то нескольких часов назад она побывала в одной из злополучных бразильских фавел, у малыша Ксавьера. Тот ворочался в кровати и всхлипывал во сне. Увидев заплывший глаз, у нее отпали все вопросы касательно того, как именно мальчуган лишился своего одиннадцатого молочного зуба. Что и говорить, нрав у отчима был крутой, а рука – как и полагается вышибалам – тяжелая. Неудивительно, что после устроенной взбучки Ксавьер напрочь позабыл разыскать зубик и положить его под подушкой. Она ласково погладила мальчугана по растрепанным волосам, и бегло осмотрела комнату на предмет наличия зубика. Тот обнаружился у ножки кровати, лежал, озорно поблескивая в свете полной Луны. Она наклонилась, чтобы поднять его, но внезапно из-под кровати высунулась чья-то рука и стремительно, не давая времени даже на то, чтобы вскрикнуть, уволокла ее во тьму. Удивительно, но Туффиана отчетливо помнила – впрочем, ничего удивительного в этом нет, Хранитель Воспоминаний отягощен грузом памяти – что перед тем, как провалится во мрак, она испытала... Сожаление. Ведь порадовать монеткой несчастного малыша у нее так и не получилось. Туффиана уже догадалась, чьих это рук дело. Николас, благодаря своим источникам, первым дознался о возвращении Кромешника. Они все ждали этого, но, как впоследствии выяснилось, не все оказались готовы к его повторному появлению. Если он и рассчитывал остаться незамеченным, то его планы были разрушены в первую же неделю. Несколько ночей подряд Джек и Банниманд гоняли его из угла в угол, словно преследующие зайца борзые, и были неприятно удивлены, когда не на шутку взбешенный Николас вызвал их на Северный Полюс и серьезно отчитал. По-своему благородный Северянин считал, что Кромешник сполна получил свое, а преследовать и добивать истощенного и замученного врага – недостойная их звания низость, и предостерег всех остальных от преследований повелителя кошмаров, ведь последний, озлобившись, подобно загнанному в угол зверю, может быть очень опасен. В особенности для случайно оказавшихся у него на пути детей. Она судорожно сглотнула. Нутро сдавило холодной когтистой лапой от осознания, что предположения Николаса ей предстоит проверить на себе. Захотелось истошно кричать и что есть силы звать на помощь. Туффиана потрясла решетку. Та не поддавалась ни на йоту. Погремела толстой цепью. Та крепко сдавливала щиколотку, подобно душащему свою жертву удаву, не давая и надежды на самостоятельное освобождение. Чувствуя, как липкие пальцы безысходности начинают сжиматься вокруг ее головы, а к горлу рвотным сгустком подкатывает паника, Туффиана подползла к металлическому кольцу, к которому крепится одно из звеньев ненавистной цепи, уперлась ногами в стену и что есть мочи потянула оковы на себя. – Я знал, что ты найдешь, чем себя занять в мое отсутствие. – Внезапный испуг ознобом распространился по телу, и Туффиана почувствовала себя кошкой, которую окатили ледяной водой. Одно дело видеть его поверженных и распростертым на земле в компании боевых товарищей и совсем другое – оказаться с ним один-на-один в негостеприимной цитадели. – Можешь даже не пытаться, цепь я приладил на совесть. Хранитель Воспоминаний гневно, стремясь праведным негодованием подавить начинающий тянуть к ней свои липкие руки страх, воззрилась в темный угол, из которого доносился его бархатистый и обволакивающий – словно поток печально известного иссиня-черного песка – голос. В кромешной, как говорится, хоть глаз выколи, темноте угольками поблескивали его янтарные глаза. Понимая, что прятаться в своем логове от очутившейся здесь пленницы как минимум глупо, ее похититель сделал шаг вперед и предстал перед ней в блеклом солнечном свете. Его бросающаяся в глаза истощенность заставила Туффиану невольно отпрянуть – выглядел Кромешник так, будто на несколько месяцев угодил в Освенцим, по крайней мере, его порванная в нескольких местах с неровными краями мантия, болезненная худоба и затравленный взгляд навевали на Хранительницу Воспоминаний именно такие ассоциации. На тусклом свету он выпрямил спину и расправил плечи, но от феи не укрылось то, что из тени он выходил сгорбившись, втянув шею, будто страшащийся побоев узник. Левая нога слегка волочилась, а правая ступала настолько осторожно, будто повелитель кошмаров шел не по твердому камню в черной обуви, схожей с мокасинами, а босиком по битому стеклу. Из его пристального взгляда исчезли самодовольство и гордыня, но Хранительница Воспоминаний разглядела в нем нечто новое, нечто такое, что в одно мгновение заключило ее ярость, готовую вот-вот вылиться в отчаянную и безрассудную попытку наброситься на него и расцарапать ненавистное лицо, в стальные объятия и одним неуловимым движением свернуло ей шею, будто и не способна была никогда Туффиана испытывать столь сильное чувство. В его взгляде поселилась самая что ни на есть решимость. Уверенность прошедшего сквозь кромешную тьму человека, уверовавшего в собственную правоту и готового пойти на все ради воплощения своей мечты в жизнь. Принимая во внимание обстоятельства, неудивительно, что последнее внушило ей куда больший ужас, чем его былое позерство и язвительные насмешки. – Неужели все настолько плохо? – с грустной улыбкой поинтересовался он, подойдя к ней вплотную. – А ведь я всеми силами старался привести себя в порядок перед нашей... Встречей. – Что тебе нужно? – обычно колкая на язык Туффиана предпочла проигнорировать его последнюю реплику и перейти непосредственно к волновавшему ее вопросу. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, будто любуясь редкими солнечными лучами, тонкими струйками скользившими по ее роскошному оперению. – Самую малость. – Было видно, как он старается подобрать правильные слова. – Мне нужно, чтобы ты какое-то время побыла у меня. В качестве... – Заложницы? – Гарантии. Последнее слово стало для нее неожиданностью. Впрочем, Кромешник, будучи неплохим интриганом, всегда умел завуалировать свои истинные намерения, потому Хранительница Воспоминаний решила усилить натиск – благо ее похититель охотно шел на контакт – давая понять, что пространственными эвфемизмами он от нее не отделается. – Гарантии чего? – устремленный ему в лицо взор был настолько пытливым, будто норовил вот-вот забраться к нему под кожу. – Отвечай, черт побери! От его нарочито-издевательской неспешности невольно начинали сдавать нервы. Он закатил глаза. – Гарантии того, что мои требования будут удовлетворены в полной мере. – ответ на волнующий ее вопрос был дан тоном взрослого, уставшего раз за разом объяснять непонятливому ребенку непреложную истину. – Какие требования? Кромешник с легким вздохом опустился опустился на каменистый пол напротив нее, прислонившись спиной к прутьям решетки, и, скривившись, медленно выпрямил травмированную ногу. – Справедливые, как на мой взгляд. – он понимал, что такой лаконичный ответ навряд ли ее удовлетворит, потому продолжил. – На тот случай, если ты не заметила, скажу: на данный момент я не в состоянии полноценно враждовать с вами, да и, признаться, не могу сказать с уверенностью, удастся ли мне вообще когда-нибудь вернуть былое могущество. Потому я решил выбить себе право на спокойное существование, хотя бы в течение нескольких последующих лет, от высшей инстанции. Вас. Повелитель кошмаров посмотрел на нее так, как вглядывается преподаватель в лица присутствующих в аудитории студентов, – словно желая по виду своих подопечных понять, хорошо ли они усвоили материал. Вопрос, почему он так охотно согласился делиться с ней сведениями, отпал сам собой. Туффиана задумалась. Если Кромешник говорит ей правду – а она, хоть убей, не видела ни малейшей причины лгать оказавшемуся в ее беспомощном положении человеку – то никакая серьезная опасность ей не грозит. Ведь кто в своем уме станет причинять вред заложнику, гарантирующему соблюдение твоих требований? Более того, ее друзья не остановятся ни перед чем ради ее освобождения из заточения, даже если для этого потребуется принять выдвинутые Кромешником условия. А если что-то пойдет не так... Что же, взять приступом развалины некогда величественной подземной крепости у них труда не составило бы и во времена недолговечного величия повелителя кошмаров, а сейчас, пожалуй, хватило бы и одного Северянина. Хранительница Воспоминаний почувствовала, как казавшееся ей буквально несколько минут назад незыблемым чувство страха стремительно блекнет и беспомощно растворяется в воздухе, уступая место раздражению, нацеленному на желтоглазого владыку этого крохотного королевства. «Что же, могло быть и хуже. Намного хуже.» – в глубине души была вынуждена признать фея. И будто в подтверждение этой робкой мысли откуда-то из глубины мрачных и безжизненных катакомб послышалось леденящее душу ржание.