Расстрел

- Суд народа Ганадорес приговаривает Рика Санчеза и Вивиан Купер к немедленной смертной казни. Вердикт вынесен и обжалованию не подлежит. Уведите их. Сердце ёкнуло и на секунду остановилось, затем продолжило свой ход с невероятной скоростью, намереваясь выскочить из груди и убежать туда, где безопасно. Где нет боли и страха. Где есть лишь Рик и семья Смитов, что стала мне слишком дорогой за короткий срок. Я буду скучать по посиделкам с Риком в очередном межгалактическом баре, с коньяком, а, может, водкой. Курить травку, а на утро опять реветь в подушку, что в тот вечер он ушёл с другой. Буду скучать по вечно ни в чём не уверенному Морти и самым скучным на свете играм со Смитами в "кости". Смиты... Господи, а что будет со Смитом младшем? Если мы ничего не придумаем, его как соучастника, по ебанутым правилам этой планеты, посадят лет на тридцать. Тридцать лет, хуй пойми где, в полном одиночестве, с мыслями о том, что сегодня здесь произойдёт. Два мутанта-инопланетянина подошли к нам и, открыв клетку в которую нас посадили на время суда, поволокли к двери. В то время как третий схватил Морти и отвёл в другую сторону. - Н-нет! Отпустите меня! Позвольте... позвольте нам уйти! Прошу, нет! Р-Рик! Сердце разрывалось в клочья, слыша крик мальчишки. Мы не должны были этого допустить. Всё так глупо вышло... Нас вывели на какую-то площадку на улице. Повсюду были не оттёртые следы крови. По середине стоял стол с инопланетными пистолетами и пушками разных видов, а метров в десяти находилась стена в небольших дырочках от пуль. Я посмотрела на Рика. Его лицо было беднее обычного, а взгляд устремлён в пол. Я никогда не видела его таким. Но в следующую секунду он посмотрел на одного из пришельцев, под чьим конвоем мы находимся, и пустил шуточку в своём стиле. Это подняло дух. Немного. Мы понимаем то, как дорога и прекрасна жизнь только тогда, когда она подходит к концу. Я никогда не думала что умру так: на неизвестной планете, казнённая инопланетянами, рядом с человеком, которого.... - У тебя ведь есть план? Ты самое умное существо во всей галактике, ты не можешь умереть. - сказала я Рику, когда нас поставили у стены спиной к ней. - Не смотря на свою ге-эээ-ниальность, я тоже человек и могу умереть. А пока здесь действует это ебучее силовое по-эээ-ле, которое глушит все чипы в моём теле, без оружия я пустое место. - Но всё это не может так закончиться. - глаза предательски наполнялись слезами. Санчез заметил это и ободряюще улыбнулся. - Нет, не может. Мы выбирались из жопы и похуже, а это пу-эээ-стяки. - он кивнул в сторону пришельцев - Давайте, жопошники, чего же вы ждёте? Или нам самим застрелиться? На первый взгляд он выглядел как обычно, но его глаза говорили иное. Они были как у человека, смирившегося с неизбежным, но всё ещё такие живые. - Знаешь, если это будет последним что я скажу и последним что ты услышишь то... Спасибо. Спасибо за всё. Да, я помню наши конфликты вначале и то, каким говном ты меня считал и называл, но так или иначе, ты всегда приходил когда мне было нужно. Ты и Морти стали единственным смыслом моей грёбанной жизни. И пока я была готова умереть за вас, приходится умереть с тобой. И ещё кое-что... Раньше я бы ни за что не сказала бы это, в силу возраста, взглядов на жизнь и эту херню, но раз больше у меня нет смысла скрывать что-то, то просто знай... Я-я люблю тебя. Рик молча смотрел мне в глаза. В них не возможно было ничего прочитать. А на заднем фоне уже было слышно щелчок спуска затвора. Я обернулась лицом к пришельцам. Закрыла глаза. Набрала в лёгкие побольше воздуха... - Возьми меня за руку. - Мне не страшно. - солгал я, пытаясь не выдать свою озадаченность. - Нет, страшно мне. - лжёт.. Я снова посмотрела на него. Растрёпанные волосы, бледная кожа, но сияющие глаза. Он протянул мне левую руку. Я задумалась на секунду, но протянула свою. Раздался ещё один щелчок и я опять обернулась, ганадорессианцы нацелились на нас. - Если погибать, то рука об руку. - еле слышно прошептал Рик. Я улыбнулась, но по щеке прокатилась слеза. Он посильнее сжал мою руку. А потом тишину нарушили два выстрела... ... И на асфальте лежали два тела в одной сплошной луже собственной крови, держась за руки и после расстрела.