Пошёл блюзом дым, пошла кожей дрожь

Люк всё ещё весь обсыпается мурашками, когда проходит мимо Кейт, когда слышит её голос или случайно встречается с ней глазами. Уже знает – надеяться не на что, надо дорожить её дружбой. Но так быстро первая любовь не проходит. Люк мог бы сказать: Кейт, мы ещё почти дети, ты не можешь точно знать о себе всей правды, ты вправе экспериментировать и разбираться – и вот он я, в твоём распоряжении. Люк может сказать ещё: вот Эммалин точно просто балуется. Её бросили, ей надо чем-то заполнить пустоту, она думает – почему бы и не так. Это же прикольно, эпатажно и вообще… Но ничего этого Люк не говорит. Только пинает всё, что подворачивается под ноги, или иногда ударяет кулаком в стену. Хочется наговаривать мысли на кассеты, как отец. Давать советы себе самому. И очень жаль, что не умеешь писать песни. Вся дрожь перелилась бы в мелодию, и под неё пелись бы и признания, и увещевания. Хотя бы легче было жить со всем этим. А вдруг всё-таки каждый может стать творцом? Если и не композитором, то хоть немножко поэтом?