***
— Ацуши не придёт. Снова. — Осаму положил телефон в карман джинс и потеплее закутался в плащ. Сентябрь в этом году выдался холодным, несмотря на жаркое лето. Чуя, облокотившись на дерево, курил. Акутагава, стоя напротив Дазая, печально вздохнул. Он не видел Ацуши уже два месяца. Уже два месяца они не гуляли, как всегда, вчетвером. Уже два месяца Дазай не шутит про суицид, потому что шутки сейчас не к месту. Уже второй месяц они втроём думают, что приключилось с некогда весёлым Накаджимой. Всегда улыбчивый, дарящий радость, прогоняющий грусть парень вдруг ни с того ни с сего перестал улыбаться, дарить тепло и свет. Словно что-то так фатально изменило его жизнь, что он больше не мог притворяться счастливым. — Он слишком странный в последнее время, может сходить к нему? — спросил Чуя, туша сигарету и выбрасывая в мусорный бак окурок. — Он не откроет. — отвечает Рюноске. — Я уже несколько раз пробовал. Ничего не вышло. — Но, может, всё-таки стоит попробовать? — не теряет надежду Осаму, ведь она, как говорится, умирает последней. — Попытка не пытка, давайте попробуем. — Накахара переглянулся с Дазаем и Акутагавой. — Он всё-таки наш друг! Осаму и Рюноске согласно кивают и они втроём идут к дому Ацуши.***
Накаджима выходит из ванной, ещё не успев заклеить порезы, как слышит стук в двери. Он замирает, боясь даже вздохнуть. Любой шорох может выдать его присутствие в квартире. Стучание прекращается, и за дверью зовут родные голоса. — Ацуши, открой дверь, пожалуйста. — говорит взволнованно Дазай. — Мы не знаем, что с тобой случилось, мы боимся за тебя. Открой дверь. — Накаджима так и стоит возле двери в ванную. Если Дазай пришёл к нему, значит с ним и Чуя, и Акутагава. Рю, как обычно, стоит за спиной Осаму и прожигает взглядом спину в бежевом плаще. Только не сейчас. Рюноске, наверное, не хочет видеть Ацуши. Нет, не так. Ацуши не хочет, чтобы он видел его в таком состоянии. Ацуши очень хочется открыть дверь, впустить друзей, разрыдаться на плече Рюноске. Но сейчас, к сожалению, получается только разрыдаться, тихо всхлипнув. Голоса за дверью приглушённо разговаривают, а через несколько секунд слышатся отдаляющиеся шаги. Ацуши выдыхает, вытирая слёзы со щёк. Он идёт к аптечке, ставшей для него родной, берёт бинты, обрабатывает порезы и заматывает руки в бинты по самые локти. Он уже стал похож на Дазая. Накаджима ложится на кровать, плотно закутавшись в одеяло; воспоминания о детском доме вновь и вновь накрывают его с головой. «Ничтожество» «Ты никому не нужен» «Подохнешь в подворотне» «Тебя никто не любит» Воспоминания сопровождаются яркими картинками, от этого становится только хуже, поэтому Ацуши пьёт снотворное.***
Проходит ещё неделя. Ацуши не появляется в школе, не открывает двери Дазаю и Чуе, даже Акутагаве. В очередной раз собравшись дома у Дазая, ребята размышляют, как вытащить Накаджиму из этой депрессии. — Я пойду к нему ещё раз. — говорит Рюноске. — Он тебе не откроет, ты же знаешь. — тут же отвечает Накахара, сидя на большом подоконнике и куря в открытое окно. — Я постараюсь, чтобы открыл. Ребят, эта «депрессия», — Акутагава показал кавычки в воздухе. — длится два месяца, это явно что-то серьёзное. Парень встал с дивана и надел свой излюбленный плащ. — Удачи! — крикнули ему вслед Чуя и Дазай, уже пребывая в объятиях друг друга. Рю усмехнулся. «Влюблённая парочка» — пронеслось у него в голове. Парень шёл к дому, где живёт Ацуши, размышляя. Ну придёт он к Накаджиме, ну впустят его в квартиру, а что Рюноске скажет? Ничего. Он просто его обнимет. Крепко-крепко, прижав к себе. Акутагава уже давно понял, что Ацуши для него не просто друг и одноклассник, нечто большее. Беловолосый паренёк всегда был чем-то непостижимым. Яркий комочек счастья, которого хотелось прижать к себе и никогда не отпускать. Обнимать-обнимать-обнимать. Вот только такому одинокому и мрачному, как Рюноске, этот комочек с самой тёплой улыбкой никогда не светит. Ацуши нужен кто-то вроде их одноклассницы Кёки или Кенджи, давнего друга Накаджимы. Акутагаве подходила Хигучи из параллели. Такая же скрытная и мрачная. Вот только кроме Ацуши ему никто не нужен, да и делить Накаджиму с кем-либо тоже не хочется. Ну и чего ты добился? Вызвал у себя новый приступ ревности. Доволен? Нет? Сам виноват. За размышлениями Рюноске и не заметил, как дошёл до подъезда Ацуши. Он несмело открыл дверь и пошёл по лестнице на девятый этаж.***
Ацуши менял бинты и обрабатывал раны, когда в дверь постучали. Он на цыпочках прошёл к двери, посмотрев в глазок. Рю. Нет-нет-нет. Только не сейчас. Он ещё не готов. Рюноске постучал в дверь. Ничего. Тогда он решил действовать по-другому. — Эй, — тихо позвал Акутагава, прислонившись спиной к двери. — Ацуши, я знаю, что ты меня слышишь. Знаю, что сейчас стоишь возле двери, внимательно слушая меня. Я понимаю, что мы надоели тебе, почти каждый вечер находясь у тебя под дверью, но… — Рюноске затих, слушая тишину. — Мы волнуемся за тебя, Ацуши.Я за тебя волнуюсь. — сердце Накаджимы, стоящего за дверью, ёкнуло. — Я не видел тебя уже два месяца, Ацуши. Я не видел твоей улыбки уже два месяца.Открой дверь, пожалуйста. Накаджима тихо скатился по стенке. Он был готов распахнуть дверь перед Рю, упасть в его объятия и стоять так целую вечность. Взгляд Накаджимы тут же упал на его руки: со шрамами и не до конца зажившими порезами. Желание пускать Рюноске отпало намертво. Наверное, это просто какая-нибудь шутка Дазая. Просто обман, чтобы Накаджима открыл двери друзьям, а те сказали ему «Ты никому не нужен» и залились смехом. А может Дазай здесь и не причём. Может, Акутагава захотел поиздеваться над Ацуши. Сначала попросить открыть дверь, поклявшись в любви, а потом сказать «Тебя никто не любит» и противно рассмеяться. Рюноске прислушался: в квартире слышались шорохи, поэтому он точно знал, что хозяин дома. — Открой, чёртов Накаджима! — нервы Рюноске начали сдавать, и он стукнул кулаком в дверь, — Если ты сейчас же не откроешь эту гребаную дверь, я выломаю её нахрен! За дверью послышался голос Ацуши: — Хорошо, я открою. Рюноске отошёл от открывающейся двери. Его взору предстал его любимый комочек счастья. Или то, что от него осталось. — Проходи, — кивнул Накаджима, пропуская в квартиру Акутагаву. Ацуши налил чая и сел напротив Рюноске. Акутагава с волнением вглядывался в его черты лица: мешки под глазами, больше нет той лучезарной улыбки, а в глазах — той самой радости, хлещущей через край. — Ты вообще спишь? — задал вопрос Рюноске, нарушив тишину. — Когда как… — Накаджима почесал затылок, и взгляд Рюноске упал на руки парня. — Ацуши, — Акутагава потянул руку парня на себя и указал на порезы. — что это такое? Накаджима опустил голову. — Ты…намеренно причинял себе боль? Зачем? — Рюноске вмиг стал серьёзнее. — Ацуши Накаджима, нас ждёт очень серьёзный разговор. — Акутагава поднялся со стула и утащил за собой в зал Ацуши.***
— Его нет уже полтора часа! — паниковал Чуя, — Может, с ним что-то случилось? — Ничего с ним не случилось, он самостоятельный мальчик, — успокаивал Накахару Дазай. — Иди ко мне, я тебя обниму. — протянул свои загребущие руки к Чуе, мурлыкнул Осаму. — Не пойду я к тебе, чёртов извращенец. — фыркнул Накахара, садясь на подоконник. — Кинь мне сигареты, будь другом. — Дазай запульнул пачкой сигарет в Чую, попав прямо в лоб рыжему, за что был награждён отборными матами.***
Акутагава и Ацуши сели на диван. В комнате стояла тишина, нарушаемая тиканьем часов. Никто не решался начать разговор. Рюноске прожигал взглядом Накаджиму. Ацуши сжался, как котенок, боясь лишний раз вздохнуть. — Ацуши, — непривычно хриплым голос позвал Акутагава, но Накаджима его будто бы не слышал. — Посмотри на меня. — парень поднял глаза на Рюноске. — Зачем ты причял себе боль? — при упоминании его тайного увлечения, Ацуши посмотрел на свои руки. Ему стало противно. Противно от своей слабости. От самого себя. Противно от того, что не смог справиться с моральной болью, и поэтому решил приглушить её физической. Хотелось разрыдаться. От безвыходности, от душевной боли. Несколько слезинок скатились по щекам Накаджимы. В сердце Рюноске что-то кольнуло. Было больно смотреть на такого Ацуши. Хотелось его прижать к себе. Такого тёплого и любимого. И Рюноске прижал. Обнял. Крепко-крепко, как и хотел. Ацуши на ощупь был мягкий, а его волосы пахли ягодным шампунем. Он уткнулся носом в макушку Накаджимы. Хрупкое тело парня подрагивало, а рука Акутагавы гладила его по спине, успокаивая. — Ну тише-тише, Ацуши. Я люблю тебя, а значит все будет хорошо. Накаджима поднял красные глаза на Рюноске: — Л-любишь? — несмело спросил Ацуши. — Конечно люблю, — кивнул Акутагава. — Как можно не любить такого милого парня? — он потрепал Накаджиму по волосам. — Ну, а ты, мой маленький комочек счастья, любишь меня? — К-конечно люблю. — немного смущённо ответил Ацуши, утыкаясь в шею Рюноске. Сколько они сидели в объятиях друг-друга? Неизвестно. Для кого-то пять минут, а для кого-то — вечность. — Рюноске? — Да? — Обещай, что больше никогда не уйдёшь. — Обещаю.