когда-нибудь ты прочтешь....

Привет, Эдди, Солнышко. Надеюсь, у тебя все хорошо. Потому что от этого мне станет гораздо лучше. Твое «хорошо» (наравне и с «Бип-бип, Ричи!») покрывает любое мое «отвратительно» и «ужасно». Жаль, ты не можешь ответить. Но я обещаю, когда-нибудь ты прочтешь все мои письма. Когда-нибудь я их сам тебе передам. Это невероятно глупо, надеяться, но в ином случае я сойду с ума. Так что разреши мне написать тебе еще раз. Пожалуйста. Прости меня, что просил тебя быть смелым. Я не имел никакого права так говорить. Ты очень смелый. Мне даже не позволено было стоять рядом с тобой, я должен был понять. Может быть, тогда бы ничего этого не случилось бы. Тогда бы я не боялся подходить к тебе. Тогда бы не боялся отойти от тебя. Тогда бы я не боялся ровно смотреть прямо на тебя, а не украдкой поглядывать, когда ты задумчиво хмуришься, щурясь от солнца, пока мы вдвоем везем свои велики по узкой дорожке Пустоши… Тогда бы я не боялся случайно прикасаться к тебе плечом, когда с моей стороны тропинки был куст и мне приходилось катить велосипед ближе к твоему. Тогда бы я не боялся перестать прикасаться к тебе, чтобы ты не подумал, что я тебя избегаю. Тогда бы я не боялся говорить мягко, а не кричать шутки невпопад надрывно улыбающимся, дающим петуха голосом. Тогда бы я не боялся заявить громко именно то, что думаю, а не очередную смехуючку про твою мамку. Тогда бы я не боялся слушать тебя, пока все мое тело начинало дрожать только от твоего голоса (даже когда ты недовольно огрызался на меня. Особенно, когда ты огрызался через улыбку). Тогда бы я не боялся никогда больше не услышать твоего голоса, который, я тайно представлял вечерами, мог бы нежно шептать мне о прошедшем дне или те милые дурацкие словечки, что крутят в сопливых сериалах (иногда они у меня просто так всплывают в голове, озвученные твоим голосом, от чего мое сердце разрывает ребра и, леденя каждую клеточку тела, грохается в пятки). Тогда бы я не боялся дышать при тебе, чтобы ты случайно не почувствовал как сильно и коротко мне приходится вдыхать воздух, чтобы скрыть его нехватку. Тогда бы я не боялся задерживать дыхание, страшась, что я не почую твой запах мягкой тревожности и невинного вызова. Задерживать дыхание, трясясь от мысли, что не смогу больше вдохнуть, и мой организм без поступления кислорода будет не в силах смотреть на тебя, думать о тебе, чувствовать тебя… (твои занудные лекции пропитали мой мозг) (как бы я хотел послушать еще раз хоть одну). Я такой лузер. Неудачник. Слабак. Тряпка. Трус. А ты нет. Я даже не представляю, каким образом ты попал в наш клуб. Каким образом тЫ, такой правильный и вежливый, такой солнечный и наивный, был записан в неудачники. Каким образом ты стал со мной общаться? Каким образом мы стали лучшими друзьями??? (честно, лучше бы ничего этого не происходило) (честно, это было лучшее, что могло произойти). Каким образом мне пришло в голову назвать тебя трусом??!!?! Ты нисколько не трус. Ты не побоялся сказать мамке перестать тебя гиперопекать, а после не побоялся сбегать от нее из дома, до тех пор, пока она не поняла свою ошибку (при этом ты все равно остался правильной маминой умничкой). Ты не боялся говорить. Застенчиво предлагать куда-нибудь пойти. Рассказывать про крутость способностей супергероев (ты самый крутой супергерой). Занудничать про столбняк. Спорить с моими тупыми утверждениями, и с еще тупее аргументами (патаму чта вы пидарас, сэээр!) (вообще-то, этот аргумент был один из самых выигрышных). Ты спорил, даже понимая, что я это делаю нарочно. Ты не боялся в это время смотреть мне в глаза. Уставиться на меня своими темно-серо-голубыми глазами, совершенно невозможного цвета (как бы я хотел увидеть его снова). Ты меня топил этим взглядом, порабощал мои мысли, и я готов был сделать все, что ты скажешь. (Я бы и сейчас сделал, лишь бы ты смог хоть что-нибудь сказать). Ты не боялся меня слушать. Весь мой бред, который я наговаривал тебе, потому что очень сильно был привязан к тебе, ты слушал стойко, внимательно, дружески посмеиваясь. Я был невероятно счастлив, что могу рассказывать тебе что угодно (я бы мог рассказать и самое главное, но о том, как ты на это отреагируешь даже мыслить было страшно). А ты слушал часами. Ты не боялся улыбнуться. (Я до чертиков боялся твоей смущенной улыбки). Ты улыбался иногда через напускную злость, иногда от моей ржачки (я гордился, что смог смекнуть такую ударную), а иногда… иногда ты улыбался от того, что я купил тебе мороженного, или придержал место рядом, или выдал совершенно очевидный факт, что ты золотце… Ты улыбался так, что я чувствовал, как любовь разьедает меня, как мои колени безвольно подгибаются, а по лицу ползёт совершенно дебильная лыба, стискивающая мышцы до кислятины (как бы мне хотелось почувствовать это снова). Ты не боялся соглашаться на мои авантюры, которые с самого начала приводили нас в самые ебеня мироздания, но мы всегда что-то с этим делали (ты делал) (потому что из нас двоих только у тебя есть мозг) и вечером расходились уставшие и сияющие приключенческим азартом в груди. Тут я бы замолчал, потому что мне сложно выписывать буквы, не видя ничего из-за опухших, заплаканных глаз, прости. Прости, но я не могу молчать, мне каждый раз приходится оставлять въевшиеся в бумагу ужасные следы. Доказательства. Напоминания. Будто бы я когда-нибудь смогу забыть это… Ты не побоялся защитить меня. Ты умер. Ты умер за меня. Ты не побоялся отдать свою свою, блять, жизнь за меня. Зачем? Почему? Если бы я тогда притянул тебя, такого улыбающегося, искреннего, освещающего даже самые мрачные минуты, даже самые жуткие, холодные и темные каменные стены, давившие на нас, ты бы не остался лежать на этих самых камнях. Прошу тебя, останься, Эдди, Господи, пожалуйста… . . .. . . . . . . . . . . . . . .. . . .. . Теперь я не боюсь. Ради тебя. Я не боюсь. Я ни за что не буду бояться жить. Я постараюсь полюбить жизнь так же сильно, как тебя. Я буду учиться рисовать. Я измажусь краской, пропахну растворителем для масла, но я нарисую твой портрет. Мои руки отсохнут, но я буду продолжать находить тебя на холодных холстах, надеясь, что это поможет оживить тебя. Не боятся думать. Видеть тебя хотя бы во снах. И думать наяву, что ты выжил в той дыре. Да, дом обрушился, но… Я построю новый дом. Для нас двоих. Я заведу собаку; Я пару часов назад созванивался с приютом. Я назову ее Эдди. Я буду любить эту собаку (уже ее люблю), буду ухаживать за ней и говорить ей все, что не сказал тебе. Потому что теперь я не боюсь. Я не боюсь предполагать, что ты хотел сказать о своих чувствах. Ты просто не успел. Но, думаю так и лучше. Потому что, знаешь, я всегда хотел признаться первым. Хотя и боялся, что ты меня уебешь за тупость и просто убежишь. Теперь, я обещаю, Эдди, я не буду бояться признаваться тебе каждый день. Хотя бы в бесчисленных письмах. Я не буду бояться писать. Не только письма. Я напишу для тебя книгу. И расскажу в ней о том, какой ты хороший. Люди узнают, что ты жил. Может, они и не поверят в Черепаху или Оно, но они поверят в тебя. Поверят, чего я не успел сделать до того как ты… Иногда я думаю, что ты бы не умер от потери крови, если бы я мог ее собрать. если Если бы я мог помочь тебе… Я не буду бояться учиться. Я поступлю в мед, выучу все болезни и способы их лечения, все химические штуки и устройство тела. Каждую клеточку. Кажется, мне будет легче все это учить, ведь ты столько всего мне рассказал. И, признаться, я всегда старался слушать так, как не слушал никого. Так, будто от этого зависит моя жизнь. А теперь будут зависеть многие жизни, которые я собираюсь спасти. Чтобы люди смогли почувствовать, что они не одиноки. Я так хочу, что бы и ты там лежал не один. Почему я не остался? Лежать там, в сырости? В темноте. Боже, там так темно. Почему, мамку твою налево, это не мне Оно откусило руку?!!?! Я бы отдал не только руку. Я бы отдал голос. Я бы отдал сердце. Всего себя, блять, лишь бы ты смог и дальше заниматься своим кредитованием или страхованием или чем ты там занимался.? Знаешь, я не буду бояться продолжить твое дело. Приходя домой после учебы, а потом и после работы, я буду помогать людям в интернете. Или отвечать на звонки. Просто так. Не за деньги. Просто чтобы помочь. Мне, вообще-то и деньги не нужны. Что, по сути мне покупать? Только еду для меня и нашей собаки. Все остальное я буду отдавать благотворительным фондам. Я не буду бояться делать мир лучше. Даже если вселенная ударила меня по лицу, поставив на колени. Она напомнила мне спустя 27 лет, что мое сердце может чувствовать ЭТО. Она вернула меня домой, вернула к тебе, а потом убила тебя, и меня заодно, и все обрушилось, и я сошел с ума, и ты просил не называть тебя эдсом, и я, если когда встречу тебя еще раз, я обязательно назову тебя Эдс. Чтобы ты знал, что это не конец. Блять. Я не понимаю, что пишу. Да, прости. Я должен быть смелым, я признаю, что ты умер, что твое тело и глаза (я их закрыл, так что надеюсь, ты видишь сны)… И твои волосы, такие мягкие и сияющие на солнце, и твои руки, которые даже к сорока годам остались нежными, тонкими, даже детскими, и твои ноги, худощавые, и лицо с удивленно-нахмуренными бровями, и родинки у уха… нет ничего. Все это теперь ничто. Я ни о чем не жалею. Я всегда буду любить тебя. Каждый день я вспоминаю тебя. Мне очень жаль, что я назвал тебя трусом. Ты не трус. А я… хоть я и трус, но я не боюсь отдать всего себя тебе. Прощай, до следующего замусоленного сырыми каплями письма, Люблю, твой Ричи Тозиер