буду рядом

Тебе десять, ему двадцать четыре. Ты стоишь на пороге его квартиры и заливаешься краской, ведь ты так долго его искала, и слова застревают в горле, потому что наконец-то... наконец... Он захлопывает дверь перед твоим носом. Ты возвращаешься домой и рыдаешь весь день и ночь, игнорируя беспокойство родителей и их попытки узнать, что случилось. Тебя отверг твой соулмейт, который гораздо старше. Красная нить на мизинце обрывается и чернеет. С чего ты решила, что нужна ему, маленькая никчемная девочка? Глупая. Тебе двенадцать, ему двадцать шесть. Ты видишь своего сенсея впервые и старательно отводишь взгляд, лишь бы он не смотрел в глаза. Вы делаете вид, будто не знаете друг друга, но, может быть, он просто не помнит тебя. Обида сжигает твою душу, сердце болит. Ему все равно на тебя. Из-за него ты снова плачешь, уткнувшись в подушку. Дура. Тебе четырнадцать, ему двадцать восемь. Твой сокомандник, твоя первая любовь, ушел из деревни в поисках мести. Твой друг, которого ты недостаточно ценила, путешествует и тренируется с Жабьим Мудрецом. Он разбился на тысячу осколков и ушел в Анбу. Прошел год, как они оставили тебя. Ты вкладываешь все силы в свое обучение у Пятой и обещаешь с каждым новым рассветом, что завтра станешь еще сильнее. Что обязательно сможешь их защитить. Тебе шестнадцать, ему тридцать. Команда Семь снова в сборе, пускай и с другим составом. Вы до сих пор делаете вид, будто вас никогда ничего не связывало, кроме отношений учителя и ученицы. Тебе с ним спокойно и легко в это ужасное время, и совершенно не до того, чтобы думать о боли от начавшей гнить нити на пальце. Ты уверена, что вам суждено было стать просто друзьями, которые друг друга поддерживают. Но почему-то снова плачешь, занимаясь этим самообманом. Тебе восемнадцать, ему тридцать два. Война осталась позади. Твои друзья снова ушли из деревни, снова вдвоем, но теперь тебе радостно, а не грустно — разве что совсем чуть-чуть. Ты делаешь ему кофе, таскаешь толстые пачки отчетов по всей резиденции и следишь, чтобы он не пропускал собрания и важные встречи, чтобы хорошо питался, чтобы не спал на рабочем месте. Он отвечает тебе благодарной улыбкой, от которой по всему телу разливается тепло, и обещанием подарить всю деревню в обмен за помощь. Ты фыркаешь и за свою работу полушутливо просишь лишь стянуть маску. И не ожидаешь, что он действительно это сделает. ...Тебе восемнадцать, ему тридцать два, когда ты впервые видишь его улыбку, не скрытую ничем, и снова хочется плакать от всей души, как в свои несчастные двенадцать, но уже совсем по другой причине. Тебе восемнадцать, ему тридцать два, когда ты понимаешь, что любишь его, любишь очень давно, но не могла позволить себе признать это. И хочется быть счастливой, хочется быть любимой, но перед глазами захлопнувшаяся дверь, а над головой застывший топором страх очередного отказа, очередного ухода любимого человека. Так больно тебе еще не было. С нитью ничего не происходит, потому что она давно рассыпалась в труху. Тебе двадцать, ему тридцать четыре. Твои друзья вернулись в деревню. Ты собираешь вещи. Прощаешься с родителями. Обнимаешь подругу — вы обе в слезах. Он не понимает, а ты не можешь ему объяснить. Тебе больше не нужно беспокоиться о том, кто напомнит ему поесть. Ты ведь очень устала, но никогда не показывала этого. Сколько можно так жить? Постоянно в беспокойствах и заботах обо всех, кроме себя? Сколько можно бедному сердцу разрываться на куски? Ты ведь честно пыталась забыть, но, находясь с причиной своих душевных терзаний двадцать четыре часа в сутки в качестве его помощницы, не можешь. Он просит у тебя прощения за ваше прошлое и уговаривает остаться. Ты трешь лицо кулаком, размазывая дурацкие слезы, и просишь его об одном: «Не надо». Тебе двадцать два, ему тридцать шесть. Он находит тебя в маленькой деревушке в Стране Тумана. Он стоит на пороге твоего дома, и все слова застревают в горле. Он долго тебя искал и просит вернуться. Ты нужна ему, и он наконец-то может это признать. Нужна без всяких нитей. Ты плачешь, и бьешь его в грудь, и клянешь судьбу за то, что тебе достался такой идиот. Он крепко сжимает тебя в объятьях и обещает никогда не отпускать больше. Ты цепляешься за него и не можешь перестать вздрагивать. Твой отпуск затянулся. Ты давно не видела старых друзей. Тебе двадцать четыре, ему тридцать восемь. Он надевает на тебя белое свадебное кимоно. Вы достаточно ждали, достаточно дорог прошли порознь. На торжестве плачет твоя лучшая подруга, плачет его друг, плачет непрошибаемая мама, плачет, к твоему стыду, Седьмой. Ладонь папы на макушке теплая. Вы заслужили свое счастье. Ночью он спит, прижимая тебя к себе, к своему бесконечному сердцу, и ты с удивлением наблюдаешь, как нить, еще бледная и непрочная, обвивает ваши пальцы, связывая — теперь раз и навсегда. Тебе двадцать шесть, ему сорок. Он плачет, когда у него на руках оказывается ваш первенец. В твоей жизни слишком много слез, но его слезы счастья — самое прекрасное, что ты видела. Ты смотришь на них, на своих любимых, и не можешь сдержать усталой улыбки. Клонит в сон. Впереди у вас еще много времени. Много радостных и согревающих душу мгновений. Вместе. Тебе двадцать восемь, ему сорок два. Никто не знал, что в ваше мирное время все может закончиться так. Серое небо падает. Ты не чувствуешь ни холодных капель дождя, ни своего тела. В твоей жизни слишком много слез, но его слезы сейчас — самая большая боль, какую ты только испытывала. От его взгляда все внутри разрывается, но ты не можешь перестать смотреть. Твоя горячая кровь падает на его руки, которыми он держит тебя. Ты должна себя вылечить, должна подняться на ноги и избавить его от страданий, но не можешь пошевелиться. Тебе больно оставлять детей, еще совсем маленьких, но ты благодарна богам за то, что они подарили тебе хотя бы немного времени с ними. Тебе больно оставлять его одного с новым шрамом потери, возможно, самым большим из всех, но ты благодарна ему за все то счастье, что он тебе подарил. Он просит у тебя прощения за ваше прошлое — за то, что осознал так поздно, как ты ему нужна. Он умоляет тебя остаться. Ты так хочешь утешить его, нежно коснуться щеки и пообещать, что никогда, никогда не оставишь его, всегда будешь рядом, даже если он не будет видеть тебя, но он должен чувствовать это, должен знать, как сильно ты любишь его... Слова застревают в горле вместе со скопившейся кровью. Клонит в сон. Ты закрываешь глаза лишь на мгновение и все не можешь проснуться. Ему сорок два. Тебя нет. Тебе десять. Ему двадцать четыре. Ты стоишь на пороге его квартиры и заливаешься краской. Ты такая маленькая, что ему приходится встать на колени, чтобы утянуть тебя в объятья. Сквозь пелену твоего удивления он все говорит, говорит и говорит о том, что ты наконец-то его нашла. Что теперь он никогда тебя не отпустит, не сделает больно, не разобьет сердце. Что он дождется, когда ты станешь старше, когда полюбишь его — и он отдаст тебе все, что у него есть, всю свою душу, все свои сны. Он будет рядом. Он будет защищать тебя. Он будет гордиться тобой всегда, твоими победами и поражениями. Только не оставляй его. Не уходи. Ты цепляешься за него и громко рыдаешь, уткнувшись в его плечо. Ты все еще немного напугана, но счастлива, потому что твои мечты сбылись, и все будет хорошо, все обязательно будет так, как говорит этот сильный шиноби, которому ты веришь больше, чем себе... Ты всегда была нужна ему. Просто ему потребовалось много времени, чтобы это признать. Глупая.