Сквозь

Звуки горевшего камина приятным, чуть слышным треском гуляли по уютной, едва освещённой комнате. Над аккуратно сложенной кучкой дров завораживающим танцем полыхали оранжево-красные огоньки, свет которых отражался в насыщенно-желтых глазах. На удивление, совсем не сонных, несмотря на уже позднее время суток. Изредка они моргали и мягким, наполненным особо трепетной заботой взглядом наблюдали за тихо сопевшей горкой пледа, где, под слоем тёплой ткани, клубочком расположилось хрупкое желтое крылатое тельце. Локоны густой гривы нежно-розовыми объятиями окутали мягкий плед, беспорядочно скатывались по шее, подушке и подлокотникам дивана, добираясь до самого пола. Флаттершай спала. Приняв максимально удобную для себя позу, она быстро погрузилась в мир сновидений, и от усталости не обращала внимания даже на возникавшие время от времени посторонние звуки во дворе. Её сон был крепким, то ли от тяжелого дня, то ли от постоянной усталости, проявлявшей себя в последние дни слишком часто. Дневной сон для пегаски стал не просто приятным удовольствием, но и крайней необходимостью, поскольку вялость и утомление брали свое уже к первой половине дня. Чего уж говорить о том, что случалось вечером, когда Флаттершай, вернувшаяся после трудного дня, с превеликим наслаждением устраивалась в теплой кровати. В такие моменты её голова становилась невыносимо тяжелой, почти свинцовой, и та с облегчением роняла ее на мягкую подушку, мгновенно засыпая. А сегодня, после празднования дня рождения Эйнджела 45-го, усталость особенно сильно взяла над ней контроль. Поэтому, сразу после окончания праздника, пегаска, еле ковыляя копытами, дошла до ближайшего удобного дивана и уснула крепким сном. Это случилось ещё в послеобеденное время, а сейчас часы показывали без пятнадцати час, однако розовогривая пони продолжала спать, изредка меняя позу или причмокивая губами. И даже её ушко за прошедшее время ни разу не вздумало шевельнуться от услышанных звуков, когда кто-то из неспящих зверей шумел на улице. Поскольку со временем её чуткий сон терял своё главное качество, пока вскоре окончательно не сошел на нет. И теперь, при необходимости разбудить пони, одного лишь окликания её по имени вслух было недостаточно. Могла уйти не одна попытка для того, чтобы, наконец, вытащить её из мира сновидений. А когда это происходило, разбудивший её пони мог встретиться с озадаченным взглядом бирюзовых глаз, на котором отчётливо читался вопрос «что происходит?». Порой такое поведение могло даже умилять, но в большинстве случаев оно скорее расстраивало, поскольку из-за своей сонливости и усталости Флаттершай частенько забывала об обещанных и запланированных ею делах. К слову, та самая усталость с сонливостью отражались не только на её забывчивости, но и на внешнем виде самой пегаски. Они не были виновниками появившихся морщинок на лице пони, но прекрасно замечались в её утомлённом взгляде. А вот неровности на её некогда гладкой коже оставлял главный недруг любого существа — старость. Да, обладатель жёлтых глаз уже давно замечал появившиеся на личике морщинки — они не были недостатком пегаски, и её милая и очень даже симпатичная внешность никуда не исчезла. Однако Флаттершай все равно слегка смущали её изменения. В отличие от Дискорда, которому было совершенно безразлично, сколько седых волос со временем появилось в её шелковистой гриве. Ведь он по-прежнему любил каждый из них. И ежедневно напоминал об этом пастельно-жёлтой пони. Но некоторые беспокойства, время от времени, овладевали и самого духа хаоса. Дискорд, к своему сожалению, знал, что пони живут крайне мало в сравнении с бессмертными, и каждый день для него вдруг внезапно становился короче предыдущего, отчего тот старался проводить как можно больше времени вблизи с Флаттершай, которая иногда могла умилиться поведению драконикуса, а иногда и впасть в легкое волнение. В такие моменты она старалась просто быть рядом, сама не осознавая, что один лишь её нежный голосок, ни на чуточку не изменившийся за минувшие годы, мог унять тревожную бурю внутри короля раздора. Дискорд прекрасно понимал, что пелена забытия не сможет скрыть ни одного воспоминания с пегаской, но в определенные моменты нарастающее чувство тревоги внутри не могло найти себе место, а от страшных опасений сосало под ложечкой, заставляя сердце колотиться быстрее обычного. Но сейчас он не чувствовал ничего подобного. Ни тревожных мыслей, опасений, горьких обид, только теплоту, исходящую от беззаботно дремавшей рядом пони. Прядь волос скатилась ей на глаза, но Флаттершай и звукa не подала, отчего драконикус беззвучно усмехнулся. — Совсем забегалась, — он тихонько встал с кресла, бесшумно подойдя к спящей пегаске, и заправил локон ей за ухо. — Так лучше, — Дискорд трепетно выдохнул. Однако такое, казалось бы, незаметное прикосновение заставило пони наполовину разомкнуть глаза и беспокойно завозиться в пледе. — Уже утро? — послышался тихий шёпот на грани слышимости, но за столько лет Дискорд прекрасно научился вслушиваться и понимать свою спутницу. — Спи, — мягко произнёс он, львиной лапой скользнув по щеке пегаски, ласково её погладив. Флаттершай довольно промычала и вновь сомкнула глаза, носом зарывшись в пушистый мех. Дискорд нежно улыбнулся ей, чувствуя приятную теплоту, разливавшуюся в сердце. Он подался вперед и, склонившись, прильнул губами к её второй щеке, едва касаясь кожи, согревая тёплым дыханием. Мягкая, белоснежная бородка защекотала мордашку, и Флаттершай невольно хихикнула во сне, вызывая у Дискорда ещё большую улыбку. В такие моменты особенно сильно ощущалось приятное тепло, и дело было вовсе не в горевшем поблизости камине, приятной погоде или сохранявшем теплоту пледе. Не всегда случайно возникшие в нашей жизни знакомства способны оставить в памяти след, что не покроет собой тень забвения. Однако, когда такое происходит, то даже нещадное время не способно отнять у вас навсегда оставшиеся в памяти воспоминания о таких особенных пони, одна лишь мысль о которых неиссякающим родным теплом, с годами разгорающимся лишь сильнее, будет согревать вас даже в самые непростые и морозные дни.