Не опять, а снова

      В обычные дни в это время кромешная темнота рассеивается рассветными солнечными лучами, но из-за белых ночей Питера этого можно и не заметить. На редкость просторная и роскошная однушка, из окон которой пробивалась яркая луна, скоро начинающая свою убывающую стадию. А пока она полная и столь круглая, что луной её прозвать трудно. Скорее, ночное солнце, да, это больше подходит.       Даня стоит напротив входной двери и, оперевшись телом о холодную стену и приложив к ней в голову, устало попивает кофе. Он безвкусный и охладевший, и пить его приходится лишь для галочки, зная, что кофейные зёрна уж точно ему не помогут. Давно не помогают. Поперечный сам любил шутить насчёт своих синяков под глазами из-за жуткого недосыпа, но теперь точно нет, надоело. Его здоровье изрядно попортилось из-за алкоголя, косяков и плохого сна, а комик это отлично понимал, но на хую вертел он этих врачей и докторов, ещё время на них тратить.       Как-то обрывисто и неровно вдыхает запах кофе, создавая звук свиста носом. Его маленько передёргивает и рука дрожит, чуть не проливая напиток. Огромная грязная неглаженная футболка, которая из белого оттенка стала желтоватого и с большими пятнами от вина и кофе. Ночные шорты до колена, жёлтые, с головами Ракеты, высунувшего язык, хоть как-то делают его забавным. И люди воспринимают его как клоуна. Бесит.       Даня уже еле держится на ногах, но он всё так же пристально всматривается в дверь, не хотя сдаваться, пока голые пятки отдают болью на холодном кафельном полу. Его клонит в сон, такой сладкий и нужный ему сейчас, только нельзя спать. Сначало нужно дождаться этого пидора и оттрахать ему все мозги.       Проходит минут пять, и ручка двери опускается, в прихожую квартиры заходит, шмыгая и ойкая, Егор. Шебуршит ветровкой и быстро потирает указательным пальцем нос. Он развязывает шнурки не до конца и, поддерживая другой ногой, снимает с первой ботинок, то ли намеренно не замечая пристальный и пожирающий взгляд его рыженького чуда, то ли действительно так далеко уйдя в свои мысли, что правда не замечает.       Данила хмурит брови и ставит кружку на полку рядом с собой, подходит ближе к певцу и скрещивает руки.       — Ой, Дань, привет, — улыбаясь, говорит блондин. Он выпрямляется и снимает кепку, затем эту грёбаную ветровку, которую подарила ему однажды какая-то фанатка, потянув за рукава. — Ты чего не спишь?       — Тебя жду, еблан, блять.       А Егор уже не удивляется и совсем не обижается на это. Привык.       — Даня, что случилось?       — Действительно, что случилось? Может быть то, что ты опять с этими девками трёшься?       — Что? — из уст Булаткина вырывается нервный смешок. — Не опять, а снова, во-первых. Во вторых, ты дурак? Мы клип снимали, успокойся.       — Умный нашёлся. Твой каждый клип похож на предыдущий, всё время ты крутой такой, «ой ебать посмотрите какой я охуенный», у меня есть деньги и классные бабы, с во какой классной жопой, — активно жестикулируя и актёрствуя перед блондином, всё ближе подходит к мужчине рыжий.       — Но ты же знаешь, что мне на них поебать? Дань… — улыбается, с какой-то надеждой.       — Я… я перестаю в это верить, — неловко опускает голову и обхватывает себя руками.       — Ох, не допускай даже мысли об этом, пожалуйста, — Егор обнимает мужчину и носом примыкает к шее, дыша ему туда. У того пробегаются мурашки от горячего дыхания, и он сдаётся, обхватывая талию этого засранца. — Я люблю тебя, Поперечный.       — Я тебя тоже, — Данила сказал полноценное признание в любви только один раз, на видео. Потом пришлось объясняться перед Булаткиным, что это не было приколом и это правда. Но те же самые три слова он повторять не стал, а сказал: «Знай, я не пошутил тогда, и сейчас я говорю это на полном серьёзе. Делай что хочешь с этой информацией». Только через день, когда блондин застал его с косяком, он отобрал его у комика и оставил лёгкий поцелуй на краю губ. Обнял, и почувствовал ответные объятия.       Всё время говорить своему рыженькому солнцу, что любит его и получать от него «я тоже», стало для него обыденностью. Один раз признался и хватит. Главное то, что Поперечный показывает свою любовь по другому. Правда, не всегда так по-еблански и пытаясь закатить ссору, как сегодня. Слава богу, мужчина слишком уставший, чтобы спорить с ним, иначе Булаткин даже не представляет, что может случиться, будь Данила полон сил и с папкой аргументов под мыхой.       Певец давно мечтал поменять формат своих песен, но никак не решался. И теперь ему было так неловко и стыдно, что заставил Даню не спать, пить чёрт знает что, опять какую-то ересь непонятную, купленную за последние деньги комика, хотя они у него были ведь, только он их потратил на новые кроссы, игнорируя все предложения любимого купить их самому.       Ну не любит он откладывать деньги на чёрный день, что с него возьмёшь.       — Я дорожу тобой и твоя уверенность в моих чувствах — одно из главных, что придаёт мне сил, — шепчет блондин. А сероглазый лишь крепче обнимает, громко выдыхая.       — Тебе нужно поспа… — но договорить певец не успевает, потому что его тянет за нижнюю губу Поперечный, чуть прикусывая и посасывая. Хватается своими длинными пальцами за плечи и сжимает, он так скучал, несмотря ни на что.       Егор кладёт ладони на рёбра, чётко ощущая и подушечками пальцев пересчитывая все его кости. Похудел Данила, конечно, сильно. Затем перемещает свои руки на спину и ещё сильнее приближает его к себе, прям вплотную, углубляя поцелуй. Мужчина закусывает губы, а синеглазый в свою очередь проходится по его губам, хватая их вместе и проведя между ними своим язычком. Поперечный почти скулит, но останавливается, и изо рта у него выходит мычание. Он тянет футболку любимого наверх, правда, тот перехватывает его руки и разводит немного в стороны.       Блондину очень повезло, что у него сейчас сильный насморк, через который он не чувствует совершенно ничего. Даже злостный запашок от рыжего, как от мертвечины. Завтра же он возьмёт себе отгул, точнее даже сегодня, и проведёт весь день со своей второй половинкой, отмоёт его, покормит, сам лично почистит ему зубки. Но это потом, а пока их обоих невероятно рубит.       — Марш в кровать, — открывая глаза, первое, что говорит Булаткин, отчего даже комик удивлённо распахивает глаза, хлопая светлыми ресницами. Певец смотрит твёрдо, уверенно, и зло, но чувство любви перекрывает всё это, только он не позволяет себе даже лёгкую улыбку, из-за чего закусывает щёку.       — Я сказал, живо, — в его голосе не чувствуется власти, совсем. Но Поперечного даже это вполне устраивает, и он, всё ещё держа широкие ладошки Крида, идёт в спальню.       Незаправленная кровать, из одеяла сделан какой-то непонятный тканевый мяч, что распутать — себе дороже. Поэтому Данила сбрасывает его на пол и просто ложиться на кровать, нет, не так: плюхается — вот так более правильно. Рядом аккуратно присаживается Егор, являясь спинкой кровати для его рыжего солнца, чьи волосы он легонько прокручивает. Сам синеглазка в полулежащей, полусидящей позе, а на его груди, положив тыльную сторону ладони за щёку, уже спит Поперечный. Певец опускает голову, еле-еле дотягиваясь до макушки сероглазого и оставляет поцелуй на его волосах. Затем откидывает голову назад и, подложив под голову маленькую какую-то дурацкую подушку с хэллоу-китти, засыпает.       Вот-вот наступит рассвет, и, когда певец проснётся, то у него невероятно сильно затечёт шея от такой позы.