потанцуем?

— Потанцуем? Гэндзи вскидывает бровь, внимательно смотря на Джесси Маккри. Тот улыбается ему, протягивая руку. Они в комнате ковбоя, так что можно открыть лицо, все равно никто не скривится от отвращения перед длинными полосками шрамов. В воздухе застыл тяжёлый запах сигар и чего-то цитрусового. Наверное, шампунь. — Зачем? — интересуется Гэндзи. Может у гайдзинов потанцевать значит что-то другое? Он ещё плохо ориентировался в другой стране, вырванный из культуры Японии слишком резко. Хотя, никто его не спрашивал. Упаковали в пакет для трупа и потащили. Оружие никто не спрашивает. Но Джесси спрашивает. Джесси кажется хорошим. Он приглашает к себе в комнату, не кривится, когда Шимада снимает лицевую пластину и оставляет для него яблочный сок в столовой. — А зачем по твоему люди танцуют? — отвечает вопросом на вопрос ковбой, все ещё держа руку протянутой. — Ну же, тыковка, я не буду держать руку так вечно. Гэндзи вспоминает прошлое. То, как он танцевал в клубах с какими-то японками и громко смеялся. Вокруг был сладкий дым, светомузыка и чужие тёплые тела. Тогда у него было тело, которое он мог контролировать. А теперь этого тела нет. Вот нет и всё. Только груда тупого металла. Он не пробовал танцевать с этим телом, забыл даже как. Конечно, Анжела говорила, что было бы неплохо подвигаться и привыкнуть к протезам, но как-то до танцев не доходило. — Я не умею. — Никто не умеет, но танцуют же. Я вот тоже не умею, — ковбой смеётся, убирая руку и отходя от кровати, на которой в позе лотоса как раз и сидел киборг. Джесси приблизился к тумбочке, нажав что-то на панели. Тут же включилась ритмичная музыка, заполнившая собой всю небольшую комнату. Лена накачала, сказала, что выбрала самую танцевальную, потому что Маккри, дурак, может плейлист из одного кантри составить. Он поворачивается, щёлкая шпорами, и танцует так, как видел в фильмах про ковбоев — каждый раз касаясь краев шляпы и постукивая каблуками ботинок. Гэндзи смотрит на него, не отрываясь, казалось бы, даже не моргая. Всегда так делает, когда смотрит. В столовой, на тренировках, когда они сидят друг напротив друга в самолёте. — Ты выглядишь глупо, — хмыкает Шимада и у Джесси сердце заходится с новой силой, когда он видит эту ухмылку. Хочется просто вырвать его, кинуть в ниндзю и сказать: забирай! Забирай все, что у меня есть. Забирай мое сердце, мою душу и мое тело. Просто улыбайся. Просто будь рядом со мной. — И что? Зато я танцую, и мне это нравится, — движения резкие, отрывистые, даже немного грубоватые. Джесси танцевать не учили. Джесси сам кое-как научился и его это устраивает. — Попробуй как-нибудь, дорогуша. Киборг выдыхает, закатывая глаза, и осторожно ступает на пол, покрытый небольшим ворсистым ковром. Как будто впервые встаёт на протезных ногах, похожий на маленького слепого котёнка. Двигается в сторону, раскидывая руки в странном жесте, и крутится вокруг своей оси. Протезы не дают грациозно выгибаться, красиво двигаясь. Они немного ноют и болят. Ковбой даже отходит, давая Шимаде больше пространства. Пришлось вспомнить движения из прошлого, которые обычно прокатывали в клубе. Музыка была соответствующая, поэтому ритм поймать будет не трудно. Покачивания бёдрами, легкие движения ног, чтобы сделать видимость и руки, которые совершенно некуда девать. То ли поднимать вверх, то ли вниз. — Теперь я тоже глупо выгляжу, да? — предложение получается с явным акцентом, Гэндзи выдыхает, двигая ногами. На протезах странно танцевать, легко двигаться, как бабочка. Нет, легко убивать противников, быстро двигаясь между ними просто, но танцевать — это не убивать людей. Это совсем другое. — Ты отлично выглядишь, Гэндзи. И танцуешь тоже, — Маккри осторожно приблизился, сокращая расстояние между ними и при этом довольно забавно пританцовывая. — Я могу? Киборг вздрогнул, подняв на него раскосый взгляд красных глаз, который преследовал Джесси даже во сне, но потом легко кивнул. Маккри касается пальцами холодного металла, ведёт чуть вверх, опуская ладони туда, где, по его мнению, должна быть талия. Она есть, немного странная и до жути узкая, но есть, поэтому ковбой держит руки там, как самый галантный кавалер в мире. Гэндзи ничего не чувствует. Не чувствует легких прикосновений, не чувствует чужого тепла — лишь притупленное странное чувство, которое прокатывается по месту, где должен быть позвоночник. Не боль, которую ниндзя уже привык терпеть, не сбой в протезах — что-то странно-тягучее, вязкое, приятно. А ещё он ощущает немного шершавые пальцы Джесси Маккри, когда тот берет его за руку, осторожно крутя. Шимада крутится, переставляя ноги и немного в них путается, чуть не падая на ковбоя. Джесси Маккри тихо смеётся, придерживая его за плечи, и продолжает танцевать, вальсируя по комнате под медленный проигрыш, после которого должно последовать что-то резкое и громкое. Теплота становится невыносимой, как и танец — не потому что Гэндзи чувствует себя куском металла, не потому что он неловкий, а потому что внутри, под слоем брони, слишком тепло. Кажется, его процессоры, буквально все, перегреваются со скоростью света. Или звука. Что быстрее. Сейчас это не так важно. — Ну что? Что теперь думаешь насчёт танцев? — сквозь музыку пробивается голос ковбоя, выводя из странного транса, который окутал Шимаду. Джесси совсем близко, прижимается к нему, не отпуская руки и сжимая пальцами пластину брони — кажется, даже слышно её скрип. — Это приятно, — единственное, на что хватает словарного запаса. Одно единственное слово. Приятно. Приятней таблеток, которыми его долгое время пичкали, приятнее того, когда его разбирают на кусочки и приятней, чем резать людей. Намного. Джесси думает, что сейчас тот самый момент. Чтобы рассказать Гэндзи, чтобы поцеловать его. Чтобы дать ему понять, что Маккри увяз в нем окончательно и бесповоротно. Он целует его, потому что музыка вновь переходит в ремикс и потому что танцы зашли слишком далеко. У Шимады тёплые, шершавые губы, которые оставляют во рту привкус чего-то металлического. Ладно, одна губа. Вторая, кажется, была синтетической или типо того. — Маккри, — Гэндзи осторожно, будто боясь сломать, отталкивает его, упираясь в грудную клетку, и отходит назад. Его красные глаза мечутся по комнате в поисках чего-то, чего он не находит. — Прости, если это было слишком, тыковка, — извиняющийся Джесси напоминает нашкодившего пса, который случайно сбил горшок с цветком. Хочется почесать его за ушком. — Я подумал… — Все в порядке, — в этот раз это не ложь, которую киборг усиленно впихивал Анжеле, чтобы та отпустила его из медблока. — Просто. Я не готов. Оружие не может любить. Но Джесси ведь любит его, как человека. Не как вещь, предмет. Это выбивает весь воздух, даже если лёгких у Гэндзи больше нет. Просто не готов. Нужно время свыкнуться, сопоставить все. Принять это. — Это нормально, Гэндзи, — Маккри улыбается, демонстрируя рот, наполненный вставленными белыми зубами. — Это хорошо. — Ага. — Но… Мы же сможем ещё потанцевать? — было трудно это признать, но Гэндзи понравилось танцевать. Правда, понравилось. — Конечно, дорогой, конечно. Джесси улыбается ему, а киборг пытается в ответ, хотя получается не очень.

***

Маккри никогда так быстро не бегал. Конечно, бегал, но казалось, что не настолько быстро. Уже становясь красным, Джесси проклинал чёртовы сигары и быстро завернул за угол, где находился медблок. Торб сказал: «у твоей жестянки проблемы» Лена сказала: «Гэндзи пострадал» И версия Окстон ему нравилась намного больше. Во-первых, Гэндзи не был жестянкой, а вполне себе человеком, только с недостающими конечностями. Во-вторых, Шимада не его. И никогда не будет. Ковбой буквально влетел в помещение, громко хлопнув дверью. Тут же повеяло тошнотворным запахом лекарств и от того, насколько светлые были стены в лазарете, моментально заболели глаза. Рядом с Гэндзи, лежащим на кровати, стояли вечно хмурый Рейес и Анжела. — Все в порядке? — пытаясь восстановить дыхание, спросил Маккри, опираясь на свои колени и тяжело дыша. — О, да. Ничего особо серьезного, — улыбнулась Циглер. — Я могу?.. — Конечно, — она кивнула, попрощавшись с киборгом, и вместе с командиром Рейесом вышла из помещения. Говорить в их присутствии было бы немного неловко. Возможно, даже очень. По крайней мере с Гэндзи все было хорошо и, судя по лицу Анжелы, его даже не пришлось оперировать. Настолько все было хорошо. И это заставило Джесси улыбнуться, как будто с плеч свалился не просто камень, а целый валун. — Эй, тыковка, — ковбой осторожно приблизился, усаживаясь на стул, и коснулся кибернетической руки Шимады настолько аккуратно, будто бы она была настоящей. Гэндзи, кажется, его слышит, поэтому глаза открывает, сощурившись. — Что ты тут делаешь? — осторожно спрашивает киборг, как будто у него внезапно отказал голосовой модуль, пройдя небольшой помехой. По нему не было заметно, в чем проблема. На лицо всё хорошо, руки на месте, тело тоже. Хотя, судя по тому, как проседало одеяло, что-то случилось с ногами. С обеими ногами. — Пришёл тебя проведать, — в ответ улыбается Джесси, поправляя свою шляпу, как ему показалось, довольно крутым жестом, чтобы произвести впечатление на Гэндзи. Тот лишь тихо хмыкает, едва улыбаясь, но его краснющие глаза говорят за него. Недаром кто-то сказал, что глаза — зеркало души. Хотя, у Шимады зеркало какое-то красное. Кажется, с ниндзя все классно, вот даже улыбается. Глазами. Но улыбается же! И видимо очень рад видеть Маккри. — Ох, — вдруг тяжело вздыхает Гэндзи, замирая. Двигаться он не может, поэтому лишь дергается. — Мне жаль, Джесси, но мы не сможем в ближайшее время потанцевать. Я плохо справился на последней миссии, и у меня нет ног. Шимада проговорил это таким грустным тоном, что у Джесси закололо в сердце. Тот настолько сильно хотел ещё потанцевать? С ним? — Все в порядке, тыковка. У нас ещё полно времени. Это оказывается ложью. Потому что все закручивается с огромной скоростью и взрывается базой в Швейцарии.

***

Гэндзи рад, когда Уинстон собирает их. Гэндзи берет все свои вещи, мастера и тут же отправляется на старую базу на Гибралтаре. У него новая броня, новый смысл жизни, новое мировоззрение. На базе Шимада встречает всех своих старых знакомых — Лену, Анжелу, самого Уинстона, Райнхарда и даже тех, кого он почти не знает. Овервотч вновь собирается, это просто чудесно. Но сердце под слоем брони все ещё жаждет увидеть определённого человека. Гэндзи хочет увидеть Маккри, узнать, как у него дела и все ли в порядке. Хочет узнать, как тот вырос за время, стал ли лучше. Анжела рассказывала, что пару раз связывалась с Джесси, но ничего определённого тот не сказал. А ещё не появился, когда они все обнимались друг с другом. Уинстон сказал, что Джесси приехал намного раньше их всех, отдал честь и завалился спать в своей старой комнате. Киборг по памяти следует по длинным не очень освещенным коридорам старой базы, углы которой уже покрылись паутинкой. Но ничего, теперь тут будут жить они и все, конечно же, исправят! После стольких лет находиться тут было даже не больно. В душе не тянуло воспоминаниями, лишь приятная ностальгия оседала где-то в животе. Пережил, перестрадал. Только вот чувства к одному ковбою оставались такими же неизменными. Дзенъятта почти сразу его в этом уличил, спросил, почему Гэндзи все не решается отправить Маккри какую-то весточку, но сначала киборг боялся. Правда, боялся. Страх прошёл, оставляя за собой возвышенное чувство любви. Гэндзи осторожно постучал по двери — может Джесси ещё отдыхает. Вероятно, он проделал долгий путь сюда, как и все они. — Входите. Маккри замер, когда к нему вошёл белый киборг, с несколько зеленой подсветкой. Все его лицо было закрыто шлемом, а сам незнакомец казался красивым. — Кто ты? — не было ни единой идеи. Уинстон пригласил ещё кого-то новенького? Конечно, Маккри видел общий сбор и пришёл, потому что они нуждались в нём и в Эхо, которую он привёз вместе с собой. Так получилось, что они оба появились раньше других и Джесси понял, что единственное, что он бы сейчас сделал — пошёл поспать. Старая комната оказалась такой же, какой ковбой её оставил. Полупустая, покрывшаяся пылью, но довольно уютная. Не такая, какая была на их основной базе до взрыва. Хотя тоже неплохо. Хотелось до безумия увидеть Гэндзи, то, что с ним стало за все это время. А ещё хотелось его поцеловать, только вот может Шимада будет ещё не готов? Или вообще растерял все чувства за такое время. Джесси не жил этими чувствами, он хранил их нежно и аккуратно, чтобы вручить вернувшемуся киборгу без остатка. Киборг засмеялся, щелкнула маска, и Маккри понял, что перед ним стоит Гэндзи Шимада собственной персоны. У него был слишком мягкий голос, слишком яркая улыбка и очень широкие плечи, когда Гэндзи не сутулился. — Привет, Джесси, — улыбнулся киборг, откладывая лицевую пластину на столик. — Потанцуем? Ковбой сидит на кровати так же, как и сидел, замерев. Он смотрит на Гэндзи, прожигая его взглядом, быстро осматривает броню. Кажется, на секунду задыхается, после шумно втягивая воздух носом, как будто планирует плакать. Шимада протягивает ему руку так же, как и Джесси когда-то, предлагая станцевать. — Но у нас нет музыки, — отрывисто говорит Маккри, со свистом выдыхая. — Представь, что она есть. Или хочешь, чтобы я пошёл к Лене просить её сделать нам плейлист? Гэндзи видит, что ковбой изменился. Появилась небольшая седина, отрастил милую бородку, немного сменил стиль на истинно ковбойский. Очень даже неплохо. Всё такой же красивый. — Ну уж нет, — живой рукой Джесси хватается за его, поднимаясь. В голове звучит какая-то навязчивая, но простая мелодия. Очень даже танцевальная. Они кружатся по комнате в холодном свете лампы, как мотыльки. Джесси все ещё ведёт, удерживая руку Гэндзи своей живой рукой, а протезом приобнимает за талию, которая стала ещё более плавной. А сам Шимада более грациозным. Белые протезы легко поддаются движениям, киборг красиво передвигает ногами в такт, кружась вокруг своей оси. Сердце Джесси готово выбиться наружу прямо сейчас, прыгнуть на белоснежные руки и остаться там навсегда. Шимада отходит назад, вновь делая круг и прижимаясь ближе к Маккри. Его сердце бешено заходится, а душа готова отправиться на небо. Они кружатся в танце, улыбаясь и тихо смеются. — Теперь ты готов? — сжимая талию Гэндзи, спрашивает ковбой. — Поцелуй меня уже. Джесси целует его в мягкие губы, ласково касаясь пальцами шрамов на лице, и Гэндзи отвечает ему. Теперь он готов.