Причина, по которой ты не переночуешь дома

Протяжно зазвучал саксофон. Танцевальный зал был уже пуст, мелодия сменилась - первые пары еще не решались выходить на медленный танец. Приглушенный свет интимными бликами ложился на черные лица увлеченных музыкантов, отражался от начищенных до блеска инструментов и притягательно лился по лакированному сияющему полу. Такие редкие переходы были сродни северному сиянию где-нибудь на Аляске - закономерному, но такому неуловимому. Зато у столов было достаточно оживленно. Туда-сюда сновали смуглые официанты в белых начищенных фартучках и с белыми глазами, так отчетливо мелькавшими в темноте на фоне черной кожи. Где-то раздавались негромкие разговоры, смеялись дамы, раскуривая длинные сигареты и потягивая что-то из тонких бокалов, хранивших кокетливые следы алых помад, кавалеры, оправляя кожаные перчатки, приглашали спутниц стать королевами сегодняшней танцевальной сцены хоть на несколько минут. Кое-кто из профессиональных танцоров со снисходительной усмешкой сидел у бара, глядя на это - уж кому как не ему знать, кто затмит всех на следующей композиции. Но пусть уж хоть немного дотронутся до лавров первенства, пока его спутница в уборной пудрит носик. - Ты ведь знаешь, chérie*, все это не просто так, - за дальним столиком вполголоса говорил мужчина. - Поэтому я и пришел к тебе, Виви. Представительный и показательно-властный, он удивительно обращал бы на себя внимание, если б захотел. Холеные длинные пальцы музыканта небрежно сжимали сигару, выстукивая ритм мелодии по столешнице, великолепная шляпа лежала тут же, на столе. - Прекрати калечить мое несчастное имя, проклятый жиголо, - неприязненно скривился второй, не менее примечательный, если бы не полутьма, со скукой глядя куда-то вдаль, на сцену. - Ты уже у меня в долгу. Примечательность его уже была какая-то другая. Изящная, грациозная притягательность актера, танцора, музыканта, артиста - разнорабочего любого уважающего себя клуба в нынешнее время. - Мне тоже неприятно, когда ты меня так называешь, Виви, детка, - мужчина в тени ласково коснулся лежащей на столе бледной руки, унизанной женскими браслетами, прижимая ее к столу. - А у меня скоро будет записан альбом - мы станем популярны, крошка! Если, конечно, ты согласишься. Да, в голосе его отчетливо звучала легкая угроза, что-то вроде "а если нет - то пеняй на себя". Виви раздраженно цыкнул и резко, с неприязнью отдернул руку. Звякнули браслеты. - Ну же, Виви, будь паинькой, - улещивал мужчина, наклоняясь ближе и проводя рукой по свободно обтянутой шелком талии. Длинные не по моде светлые волосы его тут же упали на глаза. - Сколько тебе нужно еще? У меня найдется. Кажется, тот, другой, в женском платье, вовсе не собирался так просто "быть паинькой". - Дорогуша, ты что, еще не понял? Я не собираюсь снова работать за твоими грязными прихотями! - он раздраженно тряхнул белыми волосами. - По твоей милости я уже который год здесь валандаюсь и занимаюсь, - он в негодовании схватил с шеи свой газовый нежно-кремовый платок и потряс им прямо перед лицом непонятливого собеседника, - черт пойми чем! Плясками и клоунством! И... и!... Я не проститутка! Закончим на этом. Он подорвался и хотел уйти. Но мужчина резко перехватил его руки. - Тысячу. Виви насторожился. Затем медленно развернулся, опершись всем телом на стол и даже не пытаясь высвободить унизанные блестящим поддельным жемчугом запястья, и проникновенно поглядел в голубые глаза, кокетливо приподнимая ножку. - Две. Мужчина усмехнулся. - Полторы и точка. Блестящие глаза напротив сощурились. В них появилось озорство. - Две и ни центом меньше. Сильные пальцы сжались чуть сильнее. - Не наглей, детка. Тысяча восемьсот. Виви со скрипом стиснул зубы. - Тысяча девятьсот. - По рукам. Удовлетворенный мужчина отпустил изящные руки. - Сдался тебе этот черт! - ворчливо прошипел сквозь зубы Виви, потирая покрасневшие запястья. - Это ведь больше, чем твоя месячная зарплата здесь. Мужчина только отмахнулся. - А мне и не он сдался, - на полувозмущенный взгляд собеседника он поспешил ответить. - Не он, но его пассия. Видишь ли... ходят слухи, что это мой бывший. Ушел, значит, к тому, кто попопулярнее! - он неприязненно поморщился, словно от зубной боли. Виви сначала довольно долго обдумывал сказанное, стараясь связать все воедино. Потом криво, с издевкой, улыбнулся. - Месть? О мой бог, Циско, не думал, что ты падешь так низко! - он развязно развалился у стола, подперев рукой светлую голову в ажурной шляпке, и продолжил нарочито громко, предусмотрительно изменив голос. - Или ты стал импотентом и под тебя перестали ложиться все, кому не лень, а ты теперь кроваво мстишь? Иначе я никак не могу объяснить эту одержимость. Циско, нисколько не смутившись, хмыкнул. Ведь каждый из здесь присутствующих знал, насколько то, что было сказано Виви - неправда. Да что уж тут - каждый, пожалуй, в этом городе знал, не считая, разве что маленьких детей, отцом половины, наверное, которых, он сам и являлся. Непроизвольно. - Это уже не твоего ума дело, крошка - а если будешь лезть не в свои дела, то нагуляешь бед на одно очень пикантное у тебя место. Или тебе такое нравится, м? - Виви возмущенно и резко подобрался и украдкой оглянулся, словно проверяя, слышат ли их. Мужчина с издевкой наблюдал за его замешательством и смущением. - Оплата как только, так сразу, как всегда. - Как только, так сразу, Циско, - особо выделил все еще смущенный Виви, выплевывая сквозь зубы каждый звук. - В прошлый раз ты поступил очень некрасиво. И если еще!.. Циско поднял руки в примирительном жесте и улыбнулся. - Ладно, ладно, на этот раз точно. Это дело очень важно для меня. Ты же сделаешь это для меня. И профессионально чисто, не так ли, мой очаровательный поклонник? - он невесомо сжал подбородок Виви и заставил поднять голову. - Или лучше - поклонница? Тот криво усмехнулся, со сверкающим озорством глядя в глубокие голубые глаза. А затем отстранился со скучающим видом. - Да пошел ты, мой единственный певец голубых красок. И кто же тут наш клиент? Мужчина поманил его к себе поближе и что-то прошептал на ухо, успев словно невзначай провести пальцами по бесстыдно оголенному плечу и спустить одну из лямок. Унижать - так до победного. За что и получил по рукам. - Я совсем его не знаю, даже внешности примерно не могу представить, - с неприязнью проговорил Виви, поправляя свой сегодняшний туалет, так нагло взбаламученный этим проклятым музыкантишкой. - О, с этим проблем не возникнет, - мужчина протянул ему сегодняшнюю газету и постучал пальцем по фотографии на первой полосе. Издалека в темноте не было видно ничего, но в этом и не было нужды. Ведь каждый в городке знал, чье лицо улыбается в тридцать два зуба на этой фотографии. Виви присвистнул. - У-у, теперь я понимаю твоего бывшего, - усмехнулся он, с интересом рассматривая фотографию. - Может, мне тоже?... - Только заикнись - и утром твое тело изнасилованным в сточной канаве найдут, - прошипел с угрожающей улыбкой Циско, да так, что его собеседник тут же с легким испугом прикусил ядовитый язычок. - Да, и кстати. Он приедет еще не скоро, поэтому, детка, у тебя теперь целибат. - Эй! Но все его возмущения пропали втуне, в топоте ног и шуме голосов. В танцевальном зале собирался народ. В круге самозабвенно выводили бесстыдные кульбиты профессионалы, задирая юбчонки и светя бельем. Заиграл саксофон. *** Альфред Ф. Джонс. 25 лет, рожден в США, Новый Орлеан. Живет с недавнего времени в Чикаго. Переехал по невыясненным обстоятельствам. Молод, но уже знаменит. Чертов везунчик. Виви готовился добросовестно. Нет, на самом деле он всегда готовился добросовестно - ведь каждый, кто был более-менее знаменит обязательно проходил через его руки. Конечно, без ведома Франциска. Тот, кажется, не видел дальше своего носа, инстинктивно утыкающегося в каждую красивую спинку. И в то, что ниже, естественно. Но сколь бы ни был он ветренен и неразумен, он все еще представлял опасность. Изнасилование и канава - самое меньшее, что он мог сделать. Поэтому Виви - Иван Брагинский (Владимирович по батюшке, что здесь не в чести; да и батюшку нынче днем с огнем) - после каждого своего выхода скрупулезно подчищал все возможные хвосты, проверял всех возможных людей, любые доступные пути отступления. У него всегда при себе были "набор эскортника" и расписание всех видов транспорта из города. Он все-таки не оставлял попыток свистнуть куда-нибудь подальше да погромче-побогаче - примерно, как та бедная детка, против которой все сейчас замышлялось. Но здесь ситуация другая - здесь уж сам малыш Циско подкинул ему новую возможность, так что насчет хвостов можно было расслабиться. А вот насчет подготовки - нет! Теперь о пассии. Циско, основной источник хоть каких-то зацепок по этому делу, никогда его не показывал. Рассказывал тоже неохотно - что-то скрывал. Юлил, переводил тему, просто игнорировал, отводя глаза и скрипя зубами - сложно сказать, почему. Но одно точно можно было уловить: этот малышка был каких-то застарелых железных принципов, многого не позволял, а в постели был настолько хорош, насколько Франциск - гениальный музыкант. Одним словом - плох. Циско даже пил по этому поводу, и пьяным приставал, стараясь развести хоть на что-нибудь кроме "лежания с бревном". Странно, что не трезвым. Странно вообще, что его мальчик принял свои наклонности и - о, черт побери, боже - спелся с Франциском. Но еще более странно, что Франциск, самый любвеобильный человек во всем штате или даже во всей стране, сам спелся с таким сухарем! Хотя, говорят, что противоположности притягиваются... И еще кое-что. Ни Франциск, ни Альфред открыто не говорили о нем. Ладно, Альфреда можно понять - он большая знаменитость и не хотел навредить, но Циско относился к сокрытию своих партнеров гораздо безалабернее - и раньше так серьезно никого не прятал. Итак. Сух. Вероятно строго воспитан. Неопытен в личном плане. Привередлив. Ревнив - или умудрился приручить Циско, что невозможно. Самоволен. Бесстрашен. Скрытен. Не лучшее описание. Как бы то ни было, сейчас Виви сидел под самой сценой, в особом месте только для заплативших побольше или "приближенных", в своей пижонской одежде - не в дрянном платьишке, как в том паршивом заведеньице, а именно в великолепном белоснежном костюме, который так гармонирует с его светлой кожей и так выделяет элегантную черную бабочку на нем! Жалко только, что глаза странного цвета как-то не вписываются - но это не такая уж большая проблема, когда у тебя такие паршивые длинные и пушистые ресницы. Да и потом, разве не странные глаза вмиг цепляют нужного человека? Впрочем, он выглядел, как любой в этом месте - почти как любой. Но в проколотом ухе посверкивала жемчужная серьга, а на одном из запястий все еще сияла цепочка - с первого взгляда и не разберешь, что это и должно ли оно быть на руке именно мужчины. Достаточно ли намеков для тебя, Альфред Ф. Джонс? Теперь стоило дождаться знака Циско, который ушел договариваться с охраной. Ну, или хотя бы конца представления. А поет он неплохо. Правда. Ну, как неплохо: стоит отдать ему должное, партия исполнена просто виртуозно - что-что, а это уж Виви за свою долгую и тернистую карьеру мог оценить по достоинству. Его голос, не такой хриплый и басистый, как у других, классических исполнителей, но молодой, словно лакированный, баритон, пробирал до мурашек. А когда он вот эдак поправляет очки и поверх них смотрит в зал - так, сверху вниз, слегка прищурившись - все просто верещат от восторга! О да, теперь все встает на места с этим ушедшим любовником - он, видимо, из тех, кто втайне любит плохишей. Таких, как Франциск. И этот. Чертов плохой золотой мальчик. Он заслушался. Дьявол. Дверь справа от сцены едва заметно приоткрылась - оттуда сквозь щелочку на него украдкой глянул Франциск, явно стараясь быть незамеченным. В глазах его можно было прочитать ту особую жгучую ревность, которая бывает у артистов, когда они понимают, что их самые страстные поклонники смотрят на других - смотрят с непростительным восхищением, даже, может быть, благоговением и трепетом. Он опасен, очень опасен. Иван, едва заметив этот взгляд, тут же принял на себя самый что ни на есть отстраненный вид - откинулся на спинку стула, со скукой взглянул куда-то в сторону выхода, ничем не выдавая того, что знает, кто там за ним наблюдает, и нетерпеливо застучал пальцами. Краем сознания он почувствовал еще один взгляд - но, черт побери, вовремя не обнаружил, откуда. И это, наверное, даже к лучшему, ведь в конце концов именно этот взгляд, возможно, сделает его сегодняшний день. Точнее, вечер. На него смотрел золотой мальчик. Естественно, Ал отличил его в толпе других. И дело здесь не только и не столько во внешности - хотя почему-то казалось, что и она была слишком уж вызывающей - сколько во внезапном холодном отношении. Кто будет платить за места у сцены, если музыка неинтересна? Мало того, отвлекшись на что-то у двери за сцену, этот белый поднялся на середине композиции и, вовсе не заботясь о шуме, гордо прошествовал в ту сторону, кажется, даже слегка покачивая бедрами и не обращая внимания на злое шиканье и приглушенную ругань. Это было сродни плевку в лицо. Ублюдок! Самолюбие получило болезненный укол, он словно физически ощутил его. И Альфред никогда не отличался излишним спокойствием, поэтому итак взбаламученное выступлением сознание уже вывело сто и один способ надавать этому гордецу по тому месту, которого у него, как у непорядочного мужчины, быть не может! Да что эта сволочь понимает в искусстве! Хотя, вполне разумно и обоснованно рассудил он, выводя очередной четкий рисунок, может быть, это какой-нибудь критик или один из отчаявшегося эскорта, безнадежно жаждущего его внимания. Подавленная злоба сменилась на слегка подогреваемое незнанием удовлетворение. Надо будет ему потом улыбнуться при встрече... ...- Ты смотрел на него, - констатировал Франциск, глядя с обманчиво-беззаботной улыбкой куда-то вдаль и покачивая в руках бокал с вином. Выступление кончилось около десяти минут назад и теперь они оба сидели за столиком в ожидании своей жертвы. Ваня внутренне напрягся, ничем, впрочем, этого не выдавая: он все так же отстранённо продолжал смотреть на то, как люди от сцены постепенно перетекают к бару, в скуке постукивая по столешнице пальцами. - И куда мне прикажешь смотреть? Ты мне место дал под самой сценой, - хмыкнул он, показательно-тяжело вздыхая. Циско на это только беззаботно улыбнулся и чуть приблизившись, незаметно, но очень больно дёрнул Виви к столу. Тот зашипел. - Виви, детка, не делай из меня идиота, - беззаботная улыбка все ещё сияла на лице Франциска, но Иван отчётливо чувствовал обжигающую опасность, словно его хотят раздавить. - Ты ведь знаешь, чем чревато особое увлечение? - Ай! - негромко вскрикнул Ваня, пытаясь уйти от болезненных прикосновений. - Циско, дорогой, подожди, детка, дай мне объясниться! Он все еще недостаточно хорош! Он же мальчишка, малыш, дорогой, он неопытный и глупый, совсем незрелый! Хватка слегка ослабла, словно он приказывал продолжить. - Он ещё очень молод, - послушно шептал Виви. - И очень быстро "перегорит"! Разве он может хоть сколько-нибудь удовлетворить... кхм... - пальцы в его волосах снова сжались, - тише-тише, малыш, легче! - удовлетворить мои вкусы? Он, скорее всего, нерешителен, дорогой, труслив! Было слышно, как Циско удовлетворённо хмыкнул. Боль исчезла так же резко, как и появилась. - Боже мой, Альфред! - произнёс он громко кому-то за спиной у Ивана. - Иди сюда, не стесняйся. Виви резко обернулся. Перед ним стоял Альфред. Альфред Ф. Джонс. Выражение его лица было недвузначно - он отчётливо слышал все, что про него только что говорили и теперь был несказанно зол. Но, несмотря на это, он широко улыбнулся. - Меня обсуждаете? - оскалился он, глядя прямо на Виви. Тот цыкнул, даже не представляя, что нужно говорить в таких случаях. - Идиот! - со злой улыбкой прошипел он своему вероломному собеседнику и встал, явно намереваясь покинуть их. Но ему не дали. - Куда, крошка! - рассмеялся Циско, хватая его за руку и притягивая к себе. - Grands Dieux*, какой ты обидчивый! Альфред меж тем приблизился к ним и нагло уместился на его стуле. Теперь Иван стоял перед ними, на виду, как какой-то студентишка на экзамене. Это было унизительно. - Так ты меня настолько ненавидишь? А я почему-то думал, что ты - один из отчаявшихся завоевать моё внимание. Франциск мгновенно незаметно сжал руку Виви - тот понял с полудвижения. Он хмыкнул и отвернулся, не отрицая и, тем более, не соглашаясь - показывая, что по сценарию теперь реплика Циско. Но тот, черт побери, превзошел сам себя! - Это, кстати, вполне возможно, Виви у нас такой. Никогда не поймешь, что у него на уме! Ну-ну, не тушуйся детка! - мягко проворковал он, с ласковым снисхождением заглядывая ему в лицо - и внезапно совершенно беспардонно шлепнул его! Да еще так... так... нагло! На виду у всех, сволочь! - О, боже, Виви, ты сожжешь меня одним лишь взглядом! - усмехнулся он. - Конечно, если бы так сделал он, ты бы просто растаял! А давай проверим, м?- Циско обернулся к слегка ошарашенному подобной бесстыдной выходкой музыкантишке, маня его пальцем. - Подойди-ка, сделай так, ну же! Господи, я готов поклясться, он разляжется лужицей перед тобой! Сзади послышались насмешки ребят из группы: они, кое-как осведомленные о вкусах вокалиста, подбадривали его, присвистывали и улюлюкали. Но не успел он сделать и нерешительного шага - в глазах Виви мелькнул дьявольский огонек. Он развернулся к Франциску и с мягкой улыбкой снял с себя его руку. - Ну что ты, Циско, - он многозначительно поглядел на так и не решившегося на первый шаг Альфреда и произнес, не отрывая от него взгляда. - Как я могу запятнать такого чистого и невинного мальчика? Думай, что предлагаешь. Если бы его тон не был так двузначен, если бы ребята из банды не услышали или не поняли - эту дерзкую выходку можно было бы спустить на тормозах: этот паршивец ведь ничего особенного не сказал? Но ребята издевательски загоготали, крича что-то про несостоятельность Ала, как мужчины, а не невинность; кто-то говорил про то, что его, наверное, ненароком в Чикаго кастрировали - с тех пор он не развлекается и другим не дает, а Франциск изо всех сил постарался скрыть обидный смех за вежливым кашлем. Да и этот чертов Виви глядел на него со снисходительной улыбкой, сверху вниз! Бинго! Золотой мальчик задет за живое. Но еще больше разозлило его то, что, когда он, перебросившись с Циско каким-то нечитаемым взглядом, пошел к бару "за льдом" - считай, открыто флиртовать с его группой! Стоило ему там появиться, вокруг него тут же собралась толпа - поглядывая на него с озорством и насмешками, они делали то, что Альфреду только что не было позволено. И этот Виви разрешал все это, только хихикая и грозя пальцем! Ох, как бы он показал здесь весь свой опыт, если бы не... - Понравился? - поинтересовался у него Франциск, пододвигая к нему стакан виски. Глазами он неотступно следил за Виви, с легкой оценивающей улыбкой. - Ты можешь взять его, он весь твой. - Что? - стараясь скрыть свою злость, Альфред непонятливо склонил голову, с остервенением принимаясь за алкоголь. - "Love" him. Выбей ночью из него все мозги. Излюби, чтоб он завтра двигаться не мог - только тогда он сполна получит за все свои слова о твоей несостоятельности. Виви, словно услышав, что говорят про него, глянул на них из-под опущенных ресниц в каком-то изящном движении, и провел рукой по волосам - на запястье его что-то сверкнуло. Черт. Это плохой разговор - и Ал смекнул это сразу. Ему никак нельзя заниматься сейчас этим - иначе ему никогда не будет прощения. - Этот твой "Виви" ведет себя просто отвратительно, - фыркнул он, делая новый глоток и чувствуя, как тепло разливается по жилам. - Боишься не совладать? - Франциск слегка насмешливо приподнял бровь. - Нет, - Альфред снова обернулся в сторону бара. - Нет, не боюсь. Его собеседник с насмешкой ждал продолжения. Он не может отказаться - на кону его репутация и "маленький секретик". Меж тем Виви куда-то исчез от стойки, оставив там лишь толпу своих "последователей" - значит, уже где-то на пути сюда. - Нет, дело совсем не в этом. ¡No soy contento con él, Franco! - откидываясь на спинку стула, хмыкнул Ал, надеясь, что его собеседник понимает его - ведь Виви не выглядит тем, кто хорошо учился. - Él es completamente inútil*. Но Циско, кажется, не знал языка. Он сделал еще один глоток и, поглядев на него, непонятливо поднял бровь. Что-то грохнуло о стол справа от него. - ¿En serio?* - разозленно прошептал кто-то сзади. Его дернули за плечо, разворачивая - он сам не понял, что произошло, когда его губы коснулись чего-то головокружительно мягкого и горячего. На миг Альфред потерял чувство реальности. Забыл все - и концерт, и ребят из группы, чьи взгляды, возможно, совершенно случайно упадут на него, целующегося так самозабвенно с едва знакомым ему человеком, который дерзко унизил его при всех - и что потом "проблем" не оберешься. На усмехающегося чему-то Франциска. На официантов, смотревших на них с презрением. На весь мир. Он целовался как в последний раз. Если бы сейчас он услышал те слова, которые сам же и сказал несколько секунд назад, он бы рассмеялся себе в лицо. Боже, это даже лучше, чем... О, нет. Стоило подумать о нем, как он почувствовал слабый укол вины. Он поспешил оттолкнуть Виви от себя, с отвращением отряхиваясь. Стоило, черт побери, на секунду ослабить защиту! Что теперь будет? Шантаж? Компромат? Слава богу, он не женщина - иначе этого было бы достаточно, чтобы нагулять ребенка и сказать, что Ал - его отец. Они же целовались, разрази его гром! Доволен, сволочь? Отвергнутый им, тот, как ни странно, не выглядел удовлетворенным - скорее слегка потерянным, словно не понял, что конкретно только что произошло. - Боже, впервые вижу у него такую мордашку, - усмехнулся себе под нос Франциск, жадно наблюдая за изменениями на лице Виви. А затем, словно опомнившись, он рассмеялся и хлопнул Альфреда по спине. - Ты сильно его разозлил, Ал, я, правда, не сильно понял чем, но это просто успех! Да ладно тебе, никто не узнает! Я же вижу, что тебе понравилось! - он наклонился к столу и понизил голос. - Всего одна ночь, дружище, ты не пожалеешь. И Виви, - тут он и вовсе зашептал ему на ухо, - исполнит любые твои капризы. Даже те, о которых ты никому никогда не расскажешь. Он довольно гибок. Поверь мне, я видел, как он танцует. В свое время он мог уместиться в чемодане среди вещей по приказу матери! Ах, подожди, или у тебя уже есть человек, который выполняет твои капризы? И как, успешно? Альфред слегка стушевался, что не укрылось от проницательного Циско. Он бросил хитрый взгляд на все еще слегка смятенного Виви. Альфред непроизвольно тоже посмотрел на него, гораздо дольше и внимательнее, чем до этого. Глаза Виви были немного расфокусированы, смотрели куда-то мимо - словно он все еще был не здесь или думал о чем-то своем. Кончиками пальцев он слегка, словно недоверчиво, касался своих губ. Как это мило, - с насмешливой издевкой подумал Франциск, даже и не осознавая какое-то странное тёплое чувство, которое загорелось где-то в груди. Альфред тоже едва ли смог бы отвести взгляд от такого слабого и беззащитного обидчика. Зацепи и откройся! Боже, Виви, да ты стратег. Ал отравлен. Уже отравлен. Едва заметив, что на него смотрят, он тут же встрепенулся, стряхивая все оставшееся смятение и дерзко и озорно улыбнулся. - Он страстно влюблен в тебя, видишь, - шептал Франциск, змей-искуситель. - Отдастся с головой! Делай все, что захочешь. Всего одна ночь, детка, позволь себе расслабиться! Ведь так тяжело жить среди запретов - но разве ты не заслужил хоть немного отдыха? - это были козыри, слишком уж сильно действующие на начавшие пьянеть мозги. Он знал, на что давить. - Хоть одну ночь? Виви, детка, подойди, - он обратился к Ивану. - Ты устал? Будь добр, отведи гостя к себе. Ал пытался возразить - но Циско только улыбнулся. - Никто ни о чем не узнает, а ты хорошенько отдохнешь и проучишь эту детку, - он подмигнул Виви. - Выгода во всем! Как американский прагматик, ты должен это понимать, pas vrai? И у тебя ведь нет причин отказываться - только если у тебя вдруг появился тайный любовник. Это уже прозвучало угрожающе. О нем не должны знать - он сам просил. Его "маленькая тайна". Но Альфред бы отказался, Альфред бы смог пересилить искушение, не попасться на удочку, Альфред бы выкрутился из ситуации, смог бы отшутиться - но ребята бросали на него косые взгляды, выступление было слишком уж тяжелым и невыплеснутая энергия все еще бурлила внутри, загулял алкоголь в буйной голове, а дома его ждал только холодный чай и холодный человек, едва позволяющий себя коснуться. А еще - Виви снова поцеловал его. Горячо и жадно. Уже увлекая к черному ходу. *** Наверное, он тот, о ком потом будут петь - "Билли Джин не моя любовница..." Едва за ними закрылась дверь, Виви поцеловал его снова. "Поцеловал" - значит до боли прикусил губу, а затем, словно извиняясь, облизнул ее, чтобы потом "вызвать на дуэль". Глубоко, по-взрослому - так, как никогда не мог себе позволить Ал, когда был со своим любимым человеком. Да таким ли любимым? Постепенно все мысли о его строгой пассии куда-то улетучивались, с каждым новым шагом к постели. Одежда устилала их путь от двери до комнаты - одежда, которая словно сама слетала с их плеч, оголяя горячую кожу. Но тут внезапно Виви отстранился. Мягко проведя по щеке, он снял с Альфреда очки - они будут сильно мешать. - Подожди, малыш, - он улыбнулся и изящно проплыл к какому-то большому шкафу. - Ну-ка мы сейчас посмотрим... Ты любишь такие штучки? Он развернулся - в руках его были ошейник и что-то длинное и продолговатое, похожее на плетку. - Или, может, никогда не пробовал? Он говорил так, будто перед ним стоял какой-то мальчишка, который вообще никогда не делил ни с кем кровать и сейчас мучительно краснел перед ним. Насмешливый взгляд его просто обжигал. Альфред стоял на месте, жадно рассматривая изящество этого тела, этих сощуренных таинственных глаз, которые с такой легкостью звали туда, куда раньше было нельзя, глаз, в которых он тонул. - Ну же, подойди. Я не кусаюсь, - с наглой усмешкой говорил Виви, застегивая ошейник. - Такие трусишки, как ты, никогда не добиваются своего, ты знаешь? Он пожалеет об этих словах. Ал шагнул к нему, меняясь в лице. О, да, Виви знал, что это за выражение! Он облизнулся. Колени подрагивали от вожделения, но он держался. Поиграем, детка! - Нам не нужно стоп слово, - жарко прошептал он, чуть натягивая поводок. - Конечно, ты ведь даже не сможешь его произнести - твой голосок будет занят кое-чем другим! - с каким-то нечитаемым выражением прервал Ал и, приблизившись, прошептал многозначительно и жарко. - Детка... В какой момент плетка перекочевала в руки Альфреда, раззадоренного и слегка обозленного на подначивания, ни один из них не мог сказать точно. Но Виви точно запомнит тот момент, когда прозвучал первый щелчок - и как его неожиданно ошарашенный, но странно полный наслаждения стон сорвался с губ. Второй. Третий. Десятый. Как ткань белья неожиданно холодила отхлестанную кожу. Как сильные пальцы неожиданно страстно проходились по оголенной груди. Как зубы неожиданно сильно сжимались на шее, оставляя пятна - следы "дьявольской любви". Черт побери, он был не готов ко всему этому "неожиданному" от "лакированного музыкантишки"! Один-ноль! - П-подожди, детка! - Виви закусил губу, запрокидывая голову, когда безжалостно зубы прошлись по ключицам и ниже. - Подожди, малыш, а-ах! Не так быстро! Альфред отстранился, глядя на него темными глазами - если ты сейчас меня остановишь, то я убью тебя. О, боже, как он нетерпелив! От этого к горлу подкатывал горячий ком, а кровь приливала куда-то вниз. Он не ждал такой прыти от золотого мальчика. Усмехнувшись слегка даже нервно, тоже нетерпеливо, Виви сам провел рукой вниз по груди любовника и ниже, ниже, еще... - Действительно, чем будет занят "мой голосок"? - ухмылялся он, впутывая руку Альфреда себе в волосы и опускаясь вниз. - Только если ты будешь достаточно жесток, чтобы удержать меня, не так ли? Он высунул язык. И этого было, черт побери, достаточно! Виви едва не подавился от неожиданности, когда почувствовал, как резко стиснулись пальцы Альфреда и как резко он двинулся - его нос почти упирался. Из глаз посыпались звезды. - Но как мне не быть жестким, когда ты так предлагаешь мне себя, малышка? - услышал он сквозь шум в ушах проникновенный негромкий голос Ала. Он скалился - это было слышно. А через секунду - и чувствовалось. Как же он стонал, когда другая рука чувственно прошлась по красным незажившим полоскам! Как он старался вдохнуть, когда воздуха уже не хватало и он едва не задыхался, перед тем как ему давали отстраниться! Как он сжимал в руках покрывало, когда чужие пальцы двинулись ниже, ниже, гораздо ниже! О, господи! Да, теперь он знал отчетливо, что его любовник никогда такого не позволял - и сейчас Альфред вел себя, как изголодавшийся зверь. Но разве это ему не нравилось? Действительно, строго воспитанный Арти никогда себе такого не позволит, никогда даже мысли не допустит о том, что они сейчас вытворяют. Ему и не приснится, как Ал дергает за волосы этого непослушного, извивающегося крошку, как опрокидывает его на спину - наверное, это довольно болезненно, особенно сейчас - как с наслаждением наблюдает выступившие на глазах слезы, раскрасневшиеся щеки, слышит шипение сквозь сомкнутые зубы. - Это было жестко, детка, - потерянно улыбаясь и пытаясь отдышаться, говорил Виви. - Не было бы дальше жестче, малыш! - в тон ему ответил Альфред, нависая над ним. - Все еще считаешь, что я "недостаточно хорош" для тебя? Или, может быть, уже боишься и готов сбежать, как настоящий трусишка? Не то, чтобы он сейчас позволил - но хотелось, чтобы этот крошка зашелся в слезах и жалких всхлипах, в мольбах о прощении за такие колкие слова. Но дерзкая ухмылка на губах говорила яснее всяких слов. Эту крошку не стоит жалеть. Стоит выбивать из ее хорошенького ротика громкие бесстыдные стоны. Малышка вскрикнул, когда он начал двигаться. - Ой-ой! Нет! Только не туда, н-не так сразу, я тебя прошу, - зашептал он, запрокинув голову и стараясь оттолкнуть Ала непослушными пальцами. - Я... боже, ах-х... я еще не готов! - Ах, не так сразу? Ах, не туда? - Альфред издевательски чуть потянул за поводок, заставляя его выгибаться. - Моли о пощаде. - Вот как? Ха-ха, не дождешься! - судорожно вдыхая и закатывая глаза, дрожащим шепотом произнес Виви. Но где-то внутри него что-то затрепетало - он пожалеет об этих словах. Он будет молить о пощаде. Со следующим движением Виви не сдержался и с криком боли вперемешку с наслаждением вонзил свои коготки в спину Альфреда. - Ч-черт побери! - зашипел тот угрожающе, отдирая от себя руки. - Не оставляй следов, иначе я тебя свяжу и выпорю так, что искры из глаз лететь будут! Ты что, этого хочешь? Паршивец завел руки за голову и сквозь слезы поглядел на него насмешливо. Да неужели ты это сделаешь, маленький плохой золотой мальчик? Да, сделает. Потому что всегда хотел это сделать. Поводок быстро опутал обе руки и больно затянулся на кистях, сейчас казавшихся достаточно тонкими, чтобы жестко прижать их к спинке кровати и вжимать туда до красных пятен. На миг сознание вернулось к нему, и он поглядел на Виви по-мальчишески смущенно, растерянно, словно просил, чтобы тот его остановил. Но Виви был слишком увлечен для этого. - Все хорошо! - он коротко застонал, закатывая глаза. - Ох, детка, делай, что тебе хочется! Все ограничения были сняты мгновенно. Он вжимал его в кровать, заставляя задыхаться и в исступлении сжимать одеяло связанными руками, безжалостно дергал ошейник, заставляя запрокидывать голову, он целовал так, что на глазах у его партнера показывались слезы, стекали по щекам и вискам на искусанную грудь, в шелковые волосы, за которые так удобно было тянуть. - Ч-черт побери!.. - всхлипнул Виви, цепляясь за его шею и, повинуясь натянутому поводку, связывавшему его кисти, сам прижался всем телом к Алу. - Черт побери!.. Он рванулся, как в последний раз, и повалил Альфреда на спину, оказавшись сверху. Тот усмехнулся. - Знал бы ты, как сейчас выглядишь, - произнес он, обманчиво-нежно касаясь его мокрой щеки. Лицо Виви и правда было сейчас забавным: потерявшим всякое высокомерие, красное, искусанные губы искривились в рыданиях, он всхлипывал - кажется, от боли. Он улыбнулся сквозь слезы. - Сам не лучше! Ведь озверевший Альфред тоже представлял из себя то ещё зрелище: азартный оскал, потемневшие синие глаза, растрепанные, спадающие на лицо светлые волосы, в полутьме отливавшие золотом. - Теперь я буду вести! - произнес Виви дрожащим голосом, заводя руки за голову. Тело его было великолепно в движении - медленном, тягучем, мучительном. - Бесполезно доверять дело таким дилетантам, как ты, мальчишка! И Ал бы насладился этим зрелищем. Будь у него характер посговорчивее и не будь солнышко так остер на язычок. - Ты в этом уверен, крошка? Кстати, в такой позиции, говорят, угол гораздо лучше, не так ли, малышка-профессионал? То, как он двинулся, было, видимо, полной неожиданностью для Виви. Глаза его совсем расфокусировались, широко раскрывшись, а рот застыл в беззвучном крике. - О, боже, Виви, это очень мило, - усмехнулся Альфред. Лоб его покрылся испариной. - Ты действительно очень умел! Я вот внезапно подумал, не подослал ли тебя ко мне кто-нибудь? Тот только коротко взвыл, поднимая глаза к потолку. - Я не подчиняюсь кому попало! - захныкал он, но, спохватившись, стараясь сохранить свое сволочистое лицо, рвано рассмеялся. - Неужели это все, на что ты способен? Harder, daddy! На губах Ала появился опасный оскал. Как же малышка умел выводить из себя! Он не успел отсечь тот момент, когда Виви перестал стонать, но стал кричать и отбиваться от него изо всех сил, не стесняясь оставлять синяки и царапины. И - какой ужас! - теперь Альфреду было совершенно плевать на это. - Что же ты не остришь, дорогой? Ну же, детка, скажи что-нибудь! - шептал он, тяжело дыша и до боли сжимая его в своих объятиях. - Ты ведь не можешь, да? Виви извивался, как мог, упирался ему связанными руками в грудь, даже кусался, коротко вскрикивая с каждым движением. - Нет!.. А-ах!.. No!.. Дьявол!.. Chiort!.. ¡Bastardo!.. - И что ты хотел этим сказать? Давай, вперед. Я не смогу тебя удовлетворить? Я неопытен? Я - мальчишка? Трус? Ну же, крошка! Малышка укусил себя за палец, в страстном раскаянии мотая головой, и, всхлипывая, скрестил ноги за спиной у Ала, стараясь хоть немного удержать его. Великолепный взгляд его красных глазок сквозь мокрые длинные ресницы снова поплыл, не останавливаясь на предметах. Как сладко было слизывать эти слезы, чувствовать, что Виви едва не теряет сознание от экстаза в его руках! Слышать, как английские ругательства мешаются с испанскими, французскими и другими, на каком-то неизвестном, грубоватом языке, так хорошо ложащемся на его непокорный язычок! Чувствовать, как бешено бьется чужое сердце и как собственное вторит ему, страстно, самозабвенно, пламенно!.. Но безвольное тело не входило пока в его планы - поэтому он замедлился, успокаивающе перебирая пальцами шелковые белые волосы, мокрые от горячего пота. Виви в его руках жалко хныкал, безуспешно стараясь подавить рвущиеся наружу рыдания. - Пощади! - всхлипнул он, невинно прижимая связанные руки к груди. - Я проиграл! Я сдаюсь, сдаюсь! Б... Больно! Покорно опущенная головка - лучшее зрелище в этом мире! Он отчетливо чувствовал, как дрожат эти белые плечи под его руками, как вырываются вздохи... - И не мечтай, детка, - проникновенно прошептал Альфред, ласково приподнимая его голову за подбородок и вглядываясь в заплаканное личико. Ах, кое-кому стыдно теперь смотреть в глаза? Боже, ну что за милашка. - Сейчас тебе станет настолько больно, что ты улетишь и будешь умолять ещё. Обреченно зажмурившись, Иван заскулил, упираясь лбом в плечо Альфреда и словно в забытьи целуя там, докуда доставал. Наутро это будет живописнейшей картой - но сейчас это была лишь слепая мольба быть нежнее и не поднимать далеко в небеса... ...Маленькие часики тикали на стене. Тело в его руках было удивительно теплым, бархатная кожа щекотала кончики пальцев, а шелковые волосы, рассыпавшиеся по подушке, пахли чем-то сладким и холодным, как замерзшие цветы. Теперь, когда эта маленькая афера была закончена и Ал надел очки, он мог до самых мелких деталек рассмотреть его. Он трогательно сжимал в руках подушку, свернувшись калачиком под наспех накинутым на него покрывалом, зажмурив заплаканные глаза. Всхлипы все еще рвались на волю, он тяжело дышал. Под следами от его укусов по всей шее была какая-то красная полоска, которая не сразу бросилась в глаза, но сильно уродовала эту блестящую белую кожу - кажется, это был какой-то шрам. Сразу вспомнились слова Франциска о матери, что перевозила его в чемодане. Стало быть, его знатно потаскало по миру. Что, интересно, происходило с ним в прошлом? Альфреду внезапно подумалось, что, раз уж на то пошло, значит, у него есть какая-нибудь одежда, которая скроет плоды их ночной встречи на шее. Шарф, там, воротник какой-нибудь. Если он захочет, конечно. Хотя для того, чтобы скрыть все следы, нужно сшить такой костюм, который бы покрывал всю кожу с ног до головы, ведь следы виднелись не только сверху - синие следы от поводка на запястьях, искусанные самим Виви и им, Альфредом, пальчики, где-то под ушком тоже было свидетельство их "маленького обмана". Он приоткрыл свои глазки и взглянул на него сквозь белые ресницы. И в этом было что-то невесомо-нежное, такое, что заставляло сердце трепетать, словно от любви. От "любви". Мысли его невольно возвращались к тому, что холодный человек все еще ждет его там, в отеле. Выбираться из тепла этой кровати так не хотелось - но... Но это было просто необходимо, ведь так? Он обреченно вздохнул. - Крошка, мне нужно сделать звонок. Могу я воспользоваться твоим телефоном? - Ал ласково коснулся его щеки, все еще немного красной. - У тебя дома есть телефон? Вместо ответа малышка только крепче уткнулся носом в подушку, в полусонной неге прикрыл глаза и, подняв руку, изящным движением указал куда-то в коридор. - Спасибо, детка, - он не удержался и невесомо поцеловал его в макушку, вдыхая сладковатый аромат шелковых белых волос. Кажется, что все это обман. - Алло, девушка? Соедините, пожалуйста... Он услышал отсюда, как Виви ворочается на кровати. Как тихо пискнул - видимо, попытался встать. Как неловко прозвучали его первые шаги босыми ногами по холодному полу. - Да? - ответили на том конце. Голос Артура сквозь телефонную трубку казался каким-то слегка напуганным. - Кто это? - Арти, любимый, это я, - ласково сказал Альфред. - Я... - Ал? Ты где? - перебила его трубка в волнении. - Где тебя черти носят? - Эм-м, прости, дорогой, я забыл кошелек в гримерке, а вспомнил только на полпути назад. Звоню тебе прямо оттуда. Я думаю, вернусь поздно, мы поехали по светлым дорогам - уж очень здесь подозрительно. В трубке ненадолго затихли, словно кто-то закрыл ее рукой. - Арти?.. Артур, дорогой?.. Небрежно завернувшийся в покрывало Виви подошел к комоду и изящно оперся на него полуобнаженными бедрами, глядя на него сквозь опущенные томно ресницы - чувственно, возбуждающе. На свету его тело, хранившее отпечаток той неги и страсти, что он оставил в постели, "отлюбленное", было еще более прекрасно. Алые следы, покрывавшие плечи и шею, отчетливо виднелись и на ногах, и чуть ниже талии, алая открытая спина, хранившая следы его жесткого, страстного оружия, сейчас вызывала странные ощущения в кончиках пальцев - ее хотелось коснуться, хотелось прочувствовать под руками каждый позвонок, каждый невольно вырывающийся крик покорного солнышка... Слегка взволнованный Альфред только махнул на него раздраженно рукой: отойди, мол, еще что сделаешь. Тот на это только высокомерно скривился и ушел куда-то за спину, заставляя проследить за своей невесомой, но слегка неловкой после "любви" походкой, долго, до боли в глазах. Наконец, спустя несколько секунд томительного ожидания, в трубке что-то зашебуршало. Кажется, послышался чужой, но будто бы отдаленно знакомый мужской голос, говоривший что-то с явной насмешкой. - Арти, ты там? Может, повреждения на линии? - Ал с волнением развернулся обратно. - Все хорошо? Но трубка только скрипнула и снова заговорила, совершенно чисто, без каких-либо помех. - Поздно вернешься? Хорошо, хорошо... Альфред, ты... ты извини меня за это, но... эм... как бы сказать-то... с кем ты сейчас? Альфред замер и бросил быстрый взгляд за спину. - Нет здесь никого, с чего ты взял? - произнес он без запинки с каким-то невесомым смешком, судорожно перебирая все варианты того, как Артур мог узнать об их с Виви маленькой тайне. - Может, кто-то сказал тебе что-нибудь? На том конце трубки неловко замолчали. - Д-да ребята тут... из группы, ну... - тон Артура почему-то заставлял насторожиться. Казалось, что он врет. Но ведь единственный, кто здесь врет - это Альфред! - Уверяю тебя, детка, был бы здесь кто-нибудь еще, я бы не смел больше показаться тебе на глаза всю оставшуюся жизнь... Он и не заметил, что его разговор уже вышел из рамок "тет-а-тет". Что-то невесомо коснулось его плеча, а тонкие пальцы без особого труда выдернули трубку из его рук. Альфред, еще ничего не понимая, развернулся. Развернулся, чтобы увидеть, как слегка насмешливый прищуренный взгляд Ивана гуляет по расписным обоям, а ловкие коготки, исполосовавшие ему недавно всю спину, лениво постукивают теперь по трубке, как искусанные пальчики накручивают в задумчивости телефонный провод. Голова его была слегка наклонена, словно бы от какого-то женского праздного любопытства. - Он не придет домой, крошка, - проворковал он бархатно, охрипшим от криков голосом, - потому что трахается сейчас со мной. Не так ли, Ал? Едва осознавший, что только что произошло, Альфред с остервенением отобрал трубку - лишь для того, чтобы услышать, как на том конце со злостью бросают, слышатся гудки. Покрывало предательски соскользнуло с ног. Виви предусмотрительно отошел подальше, похихикивая. Но его настороженные глаза неотступно следили за каждым движением любовника. Сволочь. Сволочь! Альфред рванулся к нему. Намереваясь убить. - Ну-ну, крошка, подумай, что напишут завтра в газетах! - уже откровенно хохотал тот, слегка нервно, правда, быстро прихрамывая по коридору. - Знаменитый певец насмерть избил своего любовника! Ха-ха-ха! Домик крошечный. А ему явно больно. Загнать в угол будет возможно. Бах! - комнатная дверь хлопнула. Тр-р-рам! - что-то с шумом прокатилось по ступеням в подвал. Тщ-щ! - разбилась бутылка, изо всех сил запущенная в стену у прихожей. Дальше был только выход. Он же не выбежит в неглиже из дома? Виви уже порывался распахнуть дверь, но сильная рука захлопнула ее прямо перед его носом, а потом резко развернула. Он едва успел поставить блок - кулак больно впечатался в запястья, которые, в свою очередь, так неудачно врезались в лоб. Несколько секунд было тихо. Ваня даже зажмурился от страха. - Ручки, детка, - мягким, ничего хорошего не предвещающим тоном произнес Альфред. - Убери их. Ал был зол. Это отчетливо чувствовалось в воздухе. Иван не смел открыть глаза - он понимал, что вот эта рука, что так страстно и грубо сжимала его там, в комнате, сейчас хладнокровно сожмет его горло и будет сжимать, пока он не испустит последний вздох. - Дорогой, не горячись! - произнес он с улыбкой, не отводя рук и не открывая глаз. - Не проведешь же ты ночь в одном доме с трупом? - С чего ты взял, что я вообще собрался проводить здесь ночь? - прорычал Альфред, хватая его скрещенные кисти и вдавливая их куда-то вверх, в дверь. Иван отпирался, как мог, но оказался практически полностью обездвижен. Язык - единственное, чем он сейчас мог обороняться. - Посуди сам, малыш, - голос его слегка дрогнул. Он все еще не открывал глаз. - Он тебя не пустит на порог этой ночью. Ваши отношения раскроются на раз-два! - руки сильнее врезались в стену, заставив его подавлять свои стоны. - Подожди, подожди, детка! Тебе ведь придется шататься по городу - и если тебя не разорвут на части твои же фанаты, то точно прирежет какой-нибудь подонок в подворотне! Хватка тут же ослабла. Приоткрыв один глаз, Виви увидел, как Альфред зло и быстро собирает свои вещи с пола. - Что ты собираешься делать? - выдохнул он удивленно. - Пойду домой, сволочь, - разъяренно ответил Ал, не прерывая своего занятия. Он был полон решимости. Виви очаровательно улыбнулся, приподняв брови. - Подожди, детка, не ругайся, - проворковал он, не двигаясь с места - оцепенение еще не сошло. - Ты ведь знаешь, что он не откроет, даже если ты будешь умолять? Он не услышит. Ведь и у твоего обожаемого Артура есть тот, с которым он сейчас проводит ночь. Разъяренный Ал внезапно замер на полпути. В руке его сиротливо болтался галстук. Подбодренный успехом Виви кокетливо продолжил. - Ты ведь слышал чей-то чужой голос там, через трубку, не так ли? Не думаю, что это были повреждения на станции. Черт подери... После того, как он это сказал, и правда показалось, что он отчетливо услышал чей-то чужой хохот на фоне, перед тем, как Арти бросил трубку. И эти его подозрения... и этот его дрожащий, лживый тон... и ребята ночуют в другом отеле, они не могли пересечься! - О-о-о, я вижу, мои слова начали доходить до тебя! - как невовремя начал Иван, слегка нервно усмехаясь. - Теперь ты понимаешь, что... - Заткнись. Альфред поднялся, обжигающе-грозно глядя на него, да так, что если Виви и хотел бы что-нибудь сказать, то судорожно проглотил сейчас все слова. Испуганно вжавшись в дверь, он неотрывно глядел на приближающегося, к своему ужасу даже не представляя, что его сейчас ждет. Колени его подрагивали. В движениях Ала сквозила злоба. Отвратительная злоба, которая вылилась бы в то, что он выбил бы дверь в номере, если б ушел к Артуру сейчас. Но он не будет. Он виртуозно выбьет кое-кому мозги не вполне традиционным путем, а потом живописно изобьет эту вытраханную тушку. - Ты красиво обманул меня, - Альфред сматывал галстук на руке, что слегка успокаивало - его не собираются душить. Сейчас, по крайней мере. - И поплатишься за это. Очень, - он сделал многозначительную паузу, - "жестко". Не этого ли ты так хотел? - Д-да-а! - дрожащим голосом испуганно застонал Виви, стараясь удержаться на дрожащих разъезжающихся ногах. Пока смотанный галстук не заткнул ему рот.