"Как всегда" не получится

      С улицы доносился гул радостных голосов.              Вся Инквизиция праздновала победу над Корифеем, разжигая костры и вскрывая бочки с элем. Интенданты и служки не успевали распределять провизию — столько народу им еще не доводилось видеть в стенах Скайхолда. Толпы людей плясали и извивались вокруг костров, пили и горланили песни. Грубо сколоченные столы ломились от яств, кубки и пинты взмывали вверх под каждый окрик во здравие Инквизитора.              Орлейская знать отметила победу еще вчера. А простой люд продолжил праздновать и сегодня. Но так как завтра официально празднования заканчивались, то эта ночь обещала попасть в хроники как самая легендарная за всю историю Тедаса! И самая разгульная, как к тому вела общая атмосфера вседозволенности, витавшая в воздухе.              Сам замок тем временем замер в безмолвии, скрываясь в ночи. Лишь его внутренний фасад отсвечивал пламенем костров, зажженных на улице.              И вопреки мнению, что чем труднее победа, тем долгожданнее гуляния после нее, не все выразили желание продолжать кутить.              На балконе, глядя вниз на творящееся повсеместно веселье, стояла женщина, задумчиво возложив руки на вырезанные из серого камня перила.              Ее точенный силуэт сиял белизной на фоне чернеющей ночи, а голову украшал серебристый атур — изогнутый полумесяцем головной убор, имеющий два острых конца наверху и придающий ее облику сходство с рогатой демонессой. Белизну одеяний подчеркивала кожа женщины — она была темной. Ее скулы выглядели особенно изящными и острыми, а полные губы слегка капризно были выпячены вперед.              Несмотря на прохладу ночи, усиленную свежим горным воздухом, она не мерзла, хотя тело ее прикрывал лишь скроенный из легкой кожи костюм, схваченный на шее перекрёстным жгутом и открывающий вид на глубокий вырез с тесной ложбинкой между грудями. Эта женщина всем своим видом показывала, что холод ей не страшен. Но всем вокруг и так было ясно, что внутри у нее горел «особый огонь».              На балконе стояла Первая Чародейка Королевского двора. Всегда уверенная, гордая, ее вытянутая, как по струнке, поза не выдавала и намека на дискомфорт или неудобство. Она держалась безупречно в какой бы ситуации не находилась. Всегда. Видимо, поэтому ее и прозвали «Железной леди». Хотя еще не нашлось смельчака, который бы решился так сказать в ее присутствии.              Тем не менее сейчас, стоя на балконе вдали от шумного празднества, она пребывала в смятении, что случалось с ней довольно редко. Уйдя в покои, отданные ей на время в личное пользование, она надеялась поразмыслить в одиночестве над своими тревогами и отдохнуть от кутежа.              Лунный свет лился сквозь открытые двери, просвечивая висящий на высоченных окнах тюль. Богато обставленная ложа, вся в голубых и золотистых цветах Орлейской знати, тонула в полумраке. Два резных кресла по центру, стоящие друг к другу полубоком, столик между ними, в углу стопками лежали редкие книги и добытые за время путешествий артефакты. Сбоку, ближе к колыхающемуся тюлю располагалась расшитая золотистыми завитками и бахромой тахта, на которой в творческом беспорядке располагалась охапка диванных подушек.              В тишине и полумраке обстановка навевала тоску. Поэтому Чародейка перешла на балкон. Скоро придется увозить всю эту дорогую меблировку обратно и распродавать награбленный антиквариат. Если только Чародейка не захочет оставить его здесь, в качестве подарка Инквизитору на память об их совместных приключениях. И о ней самой.              Но вовсе не дальнейшая участь этих вещей так волновала ее, заставив искать уединения и в задумчивости стоять на холодном ветру. Ее думы в суматохе крутились вокруг лишь одной вещи: теперь, после победы над Корифеем и восстановления мира, ее первостепенной задачей становилось наведение порядка в Кругу магов и, соответственно, Церкви.              Большую ответственность взвалила она на свои плечи, решившись заняться этой проблемой. Но Чародейка никогда бы не взялась за меньшее. В ее правилах — всегда играть по-крупному.       Мадам де Фер или мадам Вивьен, как уважительно ее звали все члены Инквизиции, уже давно для себя решила, кем она хочет стать. И для этого ей нужно было лишь победить на выборах Верховной Жрицы, что являлось трудной задачей, потому как бороться ей придется с двумя другими кандидатками, которые, в отличии от Вивьен, давно находились на хорошем счету у служителей Церкви. Поэтому она и обратилась за поддержкой к Инквизитору Адаару.              Она помнит, как в тот вечер они, сидя в креслах ее ложа и попивая легкое вино, обсуждали двух основных кандидаток. Все бы шло, как и должно было идти: по рекомендации Чародейки Инквизитор бы поддержал кого-либо из этих двоих, и этим бы ограничились. Но Адаар вдруг сказал, что видит главой Церкви именно ее, Вивьен.              Чародейка тогда здорово опешила, потому что знала, что еще ни разу за всю историю Тедаса магов не пускали на столь священные должности. Это бы вызвало резонанс среди духовенства, и, более того, мало кто вообще бы решился поддержать ее кандидатуру, боясь пойти против устоев Церкви.              Но тем заманчивей показалась эта идея. И она согласилась.              С того момента Вивьен уже не могла выбросить эту цель из головы. И каким бы трудным не казался ей путь к ее достижению, она не прекращала верить, что добьется своего. И тогда…              В этих волнительных мыслях и застал чародейку сам Инквизитор Адаар.              Медленно отодвинув тюль и вышагнув из кромешной тьмы, царившей позади него в покоях, он молчаливо встал в отдалении от обернувшейся к нему женщины. Его проницательный взор сверкнул янтарем, и, словно призрачный эфир, отодвинутая им ткань поплыла по воздуху, плавно возвращаясь на место. Затем все вновь остановилось в безмолвии.              Как обычно, Вивьен не подала виду, что его появление взволновало ее.              В свете луны облик Инквизитора Адаара был без преувеличения величественен. В прочем, как и всегда. Завитые назад, плавно восходящие вверх спирали рогов — символ силы и превосходства всех представителей кунарийской расы — возвышали его над людьми на две головы. Вполне возможно именно это людское раболепие при виде Кунари вылилось в моду на рогатые головные уборы, которую переняла и Вивьен. Она всегда перенимала все, что олицетворяет собой власть и господство. И в этом они были похожи.              Стоя перед ним, она не чувствовала стеснения. Она уже давно позабыла, каково это — как наивная девица, терять голову при виде статного мужчины. Взамен этой роскоши ей пришло нечто другое: теперь она внушала всем представителям мужского и, будем честны, даже женского пола непреодолимое влечение, и ей это нравилось куда больше первого.              Украдкой она полюбовалась красотой нежданного визитера и вежливо кивнула в знак приветствия.              Яркий свет в контрасте с окружающим мраком менял монаршие черты лица Адаара, делая их более острыми, если и вовсе не ожесточенными. Эта внешне кажущаяся враждебность хоть и выглядела животрепещуще, однако никогда не была направлена по отношению к Вивьен. С ней Инквизитор всегда вел себя учтиво. И она это ценила.              Вот и сейчас он встал в отдалении от нее, а полы его распахнутого пальто колыхались на ветру, приоткрывая взору облаченную в легкую рубашку грудь. Взгляд как всегда требовательный, изучающий, хотя стоял Адаар неподвижно. Он так же, как и она, показывал, что не чувствовал холода.              Вивьен знала этот взгляд и всегда старалась его усмирить, свести на нет. А он, всякий раз встречая это сопротивление, смиренно принимал ее волю и отступал. Так происходило неоднократно, но надежда никогда не угасала.              Ведь Адаар неспроста прислушивался к мнению Чародейки и всячески его поддерживал. Неспроста приблизил к себе, переманив у Королевского двора и сделав чуть ли не правой рукой Инквизиции. Неспроста он, скрепя сердце, пытался помочь вылечить Бастьена, ее умирающего возлюбленного, и старался поддержать ее, когда последний все же почил. Неспроста он, в конец концов, так часто наведывался в ее покои…       Как, впрочем, неспроста он выдвинул ее в кандидаты на место Верховной Жрицы.              И вот сейчас Вивьен чувствовала, как в воздухе повис его немой укор. Она знала, чего именно хотел Инквизитор и почему он пришел к ней, когда как все остальные собрались во дворе, чтоб праздновать победу.              Ему мало было выиграть одну войну. Но Вивьен не собиралась уступать.              Первой заговорила она:              — Цветик мой, вы что-то хотели? — Она метнула в него лукавый взгляд из-под полуопущенных ресниц. — Вы же сейчас должны быть на пиру вместе с остальными. Праздновать свою победу.              Инквизитор на это лишь усмехнулся.              — Свою победу? Мне казалось, нашу общую победу, — по-особенному выделил он это слово и отмер с места. — Ни для кого не секрет, насколько велик и ваш вклад тоже. Так что… можно сказать… вы сейчас тоже должны быть там, Вивьен.              Он сделал пару шагов вперед, подходя ближе. Слегка неуверенная полуулыбка блуждала на его губах.              — Да, несомненно, мое присутствие оживило бы этот балаган. Но, мой дорогой, — будто бы слегка упрекнула она, безотрывно следя за его перемещениями, — вы действительно думаете, что я буду чувствовать себя победительницей, празднуя в столь сумасбродном обществе? Для такого искушенного человека, как я, это был бы ужасный моветон.              — Да ну! Бросьте, Вивьен…              — Вы сами знаете, как я чувствительна к такого рода кутежам, — оборвала она его на полуслове, важно подняв ладонь. — И знаете, что чародейкам моего круга негоже сидеть в обществе солдат и маркитанток за одним столом. Это был бы в высшей степени нонсенс.              Инквизитор встал рядом с ней, осматривая виднеющиеся вдали горы, и шумно вздохнул.              — Вы всегда такая принципиальная?              — Скорее, разборчивая, мой милый.              — А для меня не хотите сделать исключение?              Вивьен усмехнулась:              — Вы сами знаете, что я не для кого не делаю исключений.              — Да, — произнес Инквизитор грустно, — знаю.              И они оба замолчали.              — Тогда зачем, мой дорогой Инквизитор, — вдруг спросила она, внимательно следя за его взглядом, — вы пришли ко мне и просите меня присутствовать на этом балагане пьяниц и куртизанок, если знаете, как я к этому отношусь?              Адаар нерешительно ответил:              — Хотел отдать должное, — осторожно начал он говорить. — Вы тоже внесли вклад в нашу победу. Даже больше, чем просто вклад… Благодаря вам я не погиб.              Вивьен снова усмехнулась. На этот раз снисходительнее.              Оба зашлись в воспоминаниях прошедших дней. Тот удар мог лишить Адаара жизни. Но Чародейка вовремя предупредила действия Корифея и отразила заклятье, благодаря чему Инквизитор остался жить. Такое случалось повсеместно на поле битвы, и в этом жесте Вивьен не было ничего героичного. Но для Адаара сгодился бы любой повод.              — Все эти люди поднимают кубки за вас, Инквизитор, — произнесла она, умышленно уйдя от темы о ее заслугах. — Так что не мое присутствие делает им чести. Вы же их лидер, олицетворение самого могущества! — с некоторой долей грандиозности произнесла она, поднимая к нему точенное лицо, озаренное светом луны. — Это ваш праздник, мой дорогой. Вас ждут там, за общим столом. Ждут люди, поверившие в Вестника Андрасте. Сегодня ваша ночь, так что используете ее с толком, — и затем добавила чуть более приглушенным тоном: — А сейчас извините меня, Инквизитор. Я бы хотела побыть одной.              — Вивьен, — Вновь его глаза сверкнули при свете луны. Глубоко вздохнув, он устало оперся на перила, и затем поглядел на людей, что праздновали внизу. Спустя мгновение он улыбнулся, будто засмущавшись своих мыслей, — Вивьен, а вы не думаете, что они давно уже забыли, за кого пьют?              Он проигнорировал ее прямой посыл уйти отсюда.              — Не говорите глупостей! Вашу персону трудно забыть. А после сегодняшней ночи вас и вовсе будут узнавать во всем Тедасе. — Вопреки лестным словам, в ее голосе сквозила легкая раздраженность. Она невольно тоже посмотрела вниз на гуляющих людей. – Оставаться на виду и держать планку всегда трудно, но это обязательная участь для всех, кто имеет отношение к власти. Надеюсь, вы когда-нибудь привыкнете к этому. И чем раньше, тем лучше.              С этими словами она собиралась вновь попросить его покинуть балкон.              — Но Корифей мертв. Теперь окончательно. Его армия низложена, — осторожно начал говорить Адаар, как бы недоумевая. — Опасности больше нет. Так ли уж важно теперь, что подумают обо мне люди?              Чародейка посмотрела на него, будто у него вместо рогов выросли ослиные уши, однако терпеливо начала объяснять:              — Цветик мой, о чем вы толкуете? Думаете, после победы над Корифеем, в мире не осталось других проблем и не нужен кто-то, способный навести порядок в государстве? Кто-то, способный с толком, пусть хоть и с подачи советников, распоряжаться наделенной властью и направлять деятельность сильных мира сего в нужное русло? — Строго посмотрела она на него и после непродолжительной паузы продолжила: — Душечка, если вы думаете, что этот кто-то явно не вы, то вы глубоко заблуждаетесь. Инквизиция сейчас — это больше, чем просто военная мощь. Это теперь политическая сила, что дергает за ниточки и высказывает свое мнение в Игре, а другие обязаны к нему прислушиваться, — последнее она произнесла, особо подчеркнув серьезность своих слов. — И вы стоите во главе, Инквизитор. Теперь, все, что вы делаете, будет влиять на то, что о вас подумают люди. И с этим надо считаться.              Затем Чародейка отвернулась, и в воздухе повисла напряженная пауза.              Мужчина смотрел на нее, хмурясь и переваривая сказанное. Он давно уже знал, что став Инквизитором, подписал себе бессрочный контракт, выходом из которого была лишь его безвременная кончина, но лишний раз не хотелось, чтобы об этом напоминали.              — И лучше бы вам вернуться к празднеству, мой дорогой, — вновь продолжила гнуть свое Вивьен и тут же, не дав ему возразить, проговорила: — А пока не забивайте свою голову… всем этим. Вид у вас удрученный. Я настоятельно советую вам сегодня пойти на праздник и хорошенько отдохнуть. А также улыбаться побольше и ни о чем не думать. А разговор можно продолжить позже, когда вы придете в себя.              Адаар замялся, не зная, чем бы ответить на такое, и затем быстро, как на духу, произнес:              — Вообще-то я как раз и пришел сюда искать вашего расположения на этот вечер, мадам де Фер. И, собственно говоря, сопровождения на праздник. Вы же окажете мне честь?              — Что, мой милый? — Не поверила своим ушам Вивьен.              — Я бы хотел, чтобы вы сопровождали меня на празднестве, мадам, — настаивал на своем Адаар. Он словно подчерпнул откуда-то море уверенности — море по-детски непутевой уверенности. Все поведение в нем вмиг обрело какую-то самоубийственную решительность.              Однако Чародейка по-прежнему не уступала:              — Но это невозможно, мой милый. — Послышался ее короткий смешок. — Я же вам говорила, что не пойду.              — Но вы обязаны, — сказал он, подходя ближе на полшага. При этом тон его голоса стал тихим и вкрадчивым, будто он вкладывал в свои слова особо интимный смысл, понятный лишь Вивьен. — По долгу службы обязаны.              Он явно на что-то намекал, но Чародейка упорно не хотела этого замечать. Тогда он приблизился и медленно потянулся к ней, но успел лишь провести кончиками пальцев по ее предплечью, прежде чем она возмущенно отпрянула.              — Что вы делаете? — Совсем уж не верила она, что Инквизитор может вести себя, будто и вовсе позабыл все правила приличия. — Нет, мой милый. Этому не бывать! И боюсь, что тут нечего больше обсуждать! Для нас с вами этот вопрос решенный. И к вашему сведению, мы оба расплатились по счетам, — она начала отчитывать его, как провинившегося школьника. Ее взгляд жег огнем: — Вы получили смерть Корифея. И вашу победу. А я получила место в Инквизиции. И вашу поддержку. Все по-честному. Никто ни у кого не в долгу.              От ее слов у мужчины нервно дернулся уголок рта. Он не знал, что и сказать. Снова.              — Справедливо, — наконец, отдал он ей должное. — Не знал, что вы так скрупулезно все подсчитали, мадам де Фер.              На лице Чародейки не дрогнул ни один мускул, тем не менее она произнесла:              — Милый мой, если б никто не поддерживал порядок, в мире бы наступил настоящий хаос, — сказала она, гордо приподняв подбородок. — Я могу и за нас двоих следить за его исполнением, если вы не в состоянии сделать этого сами.              Инквизитор напряг желваки, но тем не менее ответил:              — Как вам угодно.              Он махнул ладонью в неопределенном жесте, отступая на шаг. Чародейка заметно оживилась, видя, как угас его пыл.       — Именно, мой дорогой, — Ее белые одеяния взметнулись в ночи. Вивьен подошла к Адаару, радуясь, что смогла наконец обуздать его напористость, и решила закрепить свой успех, сменив гнев на милость. — Я рада, что вы понимаете это, Инквизитор. Порядок многому меня обязывает и одновременно многому учит. Так что, не обессудьте. Это уже стало моим кредо по жизни. — Ее руки поправили ворот его рубашки и поспешно исчезли, будто их там и не было. — А теперь прошу меня извинить. Праздник устроили в вашу честь, мой цветик, поэтому я настоятельно рекомендую вам спуститься вниз и продолжить веселье. Вы как будто сам не свой в последнее время. Вам нужно отдохнуть, — начала она быстро говорить и, остановившись, вдруг важно заметила: — Да и к тому же, не давать же повода людям обвинять вас в излишнем пренебрежении их обществом. Пока обстоятельства позволяют, стоит побольше пообщаться с гостями и своим окружением. Кто знает, какие связи могут понадобиться в дальнейшем.              Она вновь уверенно улыбалась, будто их маленькой перепалки и не было вовсе, а он, проглотив ее лицемерное высказывание, услужливо кивнул и произнес:              — Да, конечно, — с придыханием сказал он и чуть погодя добавил: — Но как бы я хотел видеть среди них именно вас!              Вивьен это польстило. Она спокойно сделала вдох, прежде чем снова ответила, как всегда, переиначивая его слова на свой лад:              — Цветик мой, я бы была польщена таким приглашением, будь мы на великосветском приеме при Дворе, — старалась она говорить непринужденно. — Но боюсь, я так же, как и вы, связана по рукам и ногам и не могу делать того, что не идет на пользу моей репутации. Есть дела поважнее, которые не терпят отлагательств и нуждаются в моем внимании. Не сегодня, мой дорогой Инквизитор. Не сегодня.              Вивьен отвернула облаченную в атур голову, демонстрируя, что разговор стоит закончить. Последняя брошенная фраза была явной отговоркой, но Вивьен, как и многие при Королевском дворе, считала приемлемым и даже этичным давать кому-либо надежду, даже если собеседник понимает, что это лишь пустой звук.              Однако для Адаара — бывшего солдата, привыкшего к простоте и ясности в разговоре — ее увиливания казались как минимум издевкой. Он не мог понять, что не так с этой женщиной. И это сводило его с ума.              — Значит, вы совсем не хотите пойти со мной?              — Цветик, я думала, мы закрыли тему, — с кислой улыбочкой говорила Вивьен. — И я сказала по-другому. Я не хочу идти туда.              — Но мне вы тем не менее советуете туда пойти! — вдруг начал он говорить резко и требовательно.              — Да, советую. Вы же хозяин этого торжества! — найдясь, чем ответить, недоуменно воскликнула Чародейка, вперяя в него слегка удивленный взор. — Разве в ваши обязанности не входит присутствовать на приеме?              Но в этот раз все ее невинные замечания не работали должным образом. Адаар был слишком расстроен.              — Как хозяин этого торжества, я вправе сам решать, присутствовать на нем или нет! — начал повышать он тон от бурлящего внутри гнева, что никогда с ним не бывало в ее присутствии. — А также вправе сам опрашивать гостей об их самочувствии и пожеланиях! Так что не вам решать! Не обо мне беспокойтесь! Вы же мой гость! Это я должен беспокоиться о вас.              В запальчивости он говорил так злобно, словно эти слова причиняли ему огромную боль.              Чародейка стояла в стороне, не шевелясь. Сказанное глубоко поразило ее.              — Обо мне не стоит беспокоиться, Инквизитор, — тон Вивьен становился холоднее стали — она не терпела излишней заносчивости в разговоре и стремилась показать это всем своим оскорбленным видом. — Беспокойтесь лучше о себе и своем поведении. Не всем оно по душе. И… если уж вы учитываете пожелания всех гостей, то да, пожалуй… я бы хотела побыть одной. Не могли бы вы сделать мне такое одолжение?              Затем она посмотрела ему в глаза, да так осуждающе, что Адаар, пристыженный, медленно отпрянул.              Он понял, что только что окончательно и бесповоротно потерял ее расположение, и от этого стал темнее тучи. Его фигура поникла, а голос стал настолько далеким, что Вивьен не сразу поняла, что он говорит:              — Вам так хочется меня спровадить, мадам де Фер? — лишь спросил он.              — Да, если вас это не затруднит.              — Воля гостей — моя воля. Я уйду.              — Премного благодарна.              Он помялся на месте еще некоторое время.              — Тогда я… пойду? — будто вопрос, произнес он, по-прежнему стоя на месте.              — Да-да. — Пренебрежительно махнула она рукой, даже не взглянув на него.              Однако он не спешил уходить. Невидящим взором смотря куда-то вбок на пол, он отрешенно стоял в стороне, как статуя на постаменте, олицетворяя собой такие неразрешимые думы, что невольно становилось неуютно от одного лишь вида. Вивьен заволновалась.              И тут в его рогатой голове как будто что-то щелкнуло.              — Мадам де Фер, — вдруг спросил он, и голос его стал в разы тверже, — а вы сами не хотели бы сделать мне одолжение?              Чародейка бесшумно сглотнула. Он обернулся к ней полностью, и лицо его не показалось ей привычно спокойным и учтивым. Тени глубоко засели у основания век, подчеркнув массивную дугу бровей, а луна освещала лишь одну половину лица, оставляя другую скрываться во мраке. Но и оттуда хорошо был виден его пристальный янтарный взор, не предвещавший ничего хорошего.              — Вы сами не хотели бы хоть раз, — прерывисто повторил он, — сделать мне одолжение, о котором я вас прошу вот уже сколько времени? М-м? Хоть раз!              Его внушительная фигура озарялась светом луны. Рога блестели серебром. Он был зол, и эта злоба отражалась на его лице неприкрытой яростью. К негодованию женщины, наблюдавшей за этим перевоплощением.              Он никогда не позволял себе повышать голос на Чародейку. И оттого эта разительная перемена, произошедшая с ним сегодня, отдавала чем-то роковым. По спине у женщины невольно пробежали мурашки. Она впервые задумалась, а так ли уж хорошо она знает Инквизитора, чтобы быть уверенной, что он ее не тронет.              Ее рука медленно, по привычке, наработанной за долгие годы странствий и битв, зашла за спину, и вдруг холодный пот пробил ее тело. Чародейка вздрогнула. Магический посох, ее верный друг и соратник, был не при ней.              — Нет, мой дорогой. — Тем не менее решила она говорить жестко, обрубая хоть какие-либо шансы быть понятой неправильно. — Одолжения такого рода никто не делает по чьему-либо приказу. Это просто смешно, говорить такое мне и рассчитывать на взаимность!              Он продолжал идти к ней. Она в ответ шла от него.              Она отступала к правой стороне балкона, понимая, что если он не внемлет уговорам, то надо чуть погодя кинуться влево и прошмыгнуть к открытой двери. Он почти перекрывал ей дорогу, но Чародейка была поменьше и потоньше, да и к тому же владела хоть какой-то магией, даже без своего посоха. Но она надеялась, что до этого не дойдет — слишком многое было поставлено на кон.              Тем временем, Инквизитор, постепенно начал входить во вкус.              — Да-да, Вивьен, ты права, — говорил он деланно спокойно, и где-то в глубине его улыбки проступал оскал. — Никто не делает одолжения за просто так. Так почему же я должен делать это, м-м? Почему я должен отступать, когда даже ежу понятно, что мне что-то должно причитаться за все эти бесконечные услуги, оказанные тебе?              Инквизитор был в ярости и еле сдерживался, чтобы не начать буйствовать. Вивьен знала это выражение лица. Оно всегда проступало наружу, перед тем как Адаар хватал свой молот, чтобы смести все на своем пути. Обычно это бывало во время напряженных переговоров. Он казался внешнее спокойным, и враги обманывались этим миражем, думая, что Адаар не намерен нападать первым. Но по природе своей он никогда не был чужд «кровавой бани». Они и не догадывались, какое упоение ему приносит видеть этот ошеломляющий ужас, когда он вдруг начинал свою пляску смерти, разрубая врагов направо и налево в пьянящем дурмане.              По иронии судьбы она и не предполагала, что такое может случиться, и он направит свой гнев на нее…              — Я ничего вам не должна! — гордо говорила она, унимая отчего-то начавшуюся дрожь в конечностях. — Вы придумали себе невесть что, но я к этому не причастна! Помните, как должен вести себя Инквизитор. У нас был уговор!              Но ее наивная вера во всякие там правила приличия лишь подзадоривала его. Губы Адаара растянулись в улыбке.              — Вы хотите, чтобы я сделал вам одолжение? Ха! — Он чуть ли не выплевывал слова. — Здесь, увы, ваши правила не действуют. Вы сами знаете, что мне задолжали!              И вот он предстал перед ней во всей своей красе — в облике зверя, спущенного с цепи и пришедшего за своей наградой. Слишком долго он ждал. А ждать так долго он не привык.              Она вновь заговорила:              — Адаар, мой дорогой, давайте поговорим. Вы…              — Хватит, Вивьен! — жестоко крикнул он, теряя самообладание, и оба осеклись.              Его крик разнесся по округе рокочущим выстрелом и сразу же потух в общем гвалте веселья, доносившегося снизу. Осторожно оглядевшись, он вновь посмотрел на Чародейку. Его губы медленно растянулись в кровожадной улыбке.              Обстоятельства на этот раз были на его стороне. Глаза в глаза, он смотрел на нее, а она на него.              — Хватит, — вкрадчиво повторил он, словно уже предвкушая свою добычу. - Хватит этой твоей двуличной слащавости. Я сыт ей по горло, — тихо говорил он, видя неподдельный ужас в глазах Вивьен, все еще держащейся за свою маску «Железной леди», как за спасательный круг, и продолжал: — Остались только ты и я. Ну-ну… Для тебя ведь это ничего не стоит. У вас при Дворе это всегда было в порядке вещей. Так что не надо строить из себя само благоразумие. В должность Верховной Жрицы ты еще не вступила. И Святой трон ждет тебя еще не скоро. Так что забудь немного о делах и подумай лучше о том, кто помог тебе всего этого достичь.              Секунду, две. На ее лице отразилось сомнение. Адаар посчитал это хорошим знаком.              От Чародейки его отделяло лишь несколько шагов, и он сделал еще один, но она тут же испуганно вскинула руку, и он вынужденно остановился.              — Предупреждаю, — на пределе проговорила она. Ее голос дрогнул. Она облизнула губы, — магия как огонь. Я могу разрубить тебя пополам!              В его взгляде забушевали искры. Она обратилась к нему на «ты» – значит, лживые маски наконец отброшены. Чародейка играет всерьез. Но он и так знал, как опасна Вивьен в действии. Да и разве было бы для него это интересно, будь все иначе.              — Я бы охотно тебе поверил, если б не знал тебя. Но ты же этого не сделаешь, Вивьен, — самоуверенно произнес он, ехидно ухмыльнувшись. — Иначе места Верховной Жрицы тебе не видать.              Она была на пределе. В ней сейчас говорило отчаяние, а с ним она не умела бороться.              Чародейка стояла в нерешительности. Вся эта ситуация насквозь была пропитана абсурдом и крайней наглостью с его стороны. Так низко она никогда себя не ставила: чтоб какой-то солдафон мог запросто ей манипулировать. Тем не менее время шло, а она не знала, как поступить. Он продолжил:              — Ну, посуди сама. Ты ведь сама была не против. За собой водила, просила о чем-то… А я постоянно слушал это твое «мой дорогой», «мой цветик» и все ждал, когда же ты дашь мне то, что мне причитается. А ведь я знал, что небезразличен тебе! — теперь он отчитывал ее и, не выдержав, от нетерпения зарычал. — Ар-р-р! К черту! Ты ведь знаешь… знаешь, сколько много я для тебя сделал! Как долго тебя ждал! Знаешь! И не отрицай!              Кунари приблизился вплотную, угрожающе нависая над ней. Он успел лишь вдохнуть ее запах — сладкий, как восточный букет, и острый, как жгучий перец. Его руки потянулись, чтоб обхватить ее, но она с проворностью кошки отскочила.              — Ты лишился разума?! — крикнула ему Вивьен и, отпрянув, кинулась налево к двери. Она не смогла бы отпихнуть его тушу, поэтому сама юркнула под его цепкой рукой, навстречу открытому дверному проему, ведущему в покои.              Но белый тюль обволок ее фигуру, словно паутина.              Он поймал ее, схватив и резко потащив за край плаща назад.              — Вивьен! — только и взревел он.              Она долго сопротивлялась, билась, как муха в лапах паука, жгла его огнем, как могла, искрами целилась ему в глаза, но он все равно смог ее схватить и сжать так крепко, что послышался еле различимый хруст ее косточек. От азарта и кипевшей внутри злобы он ослеп, будто пелена застлала ему глаза. Он игнорировал ее сопротивление. Она билась, но слишком слабо, чтобы как-то остановить его или заставить одуматься. Вдвоем они крутились в белом тюле, беспрерывно извиваясь и теряя равновесие, снова и снова изображая одну лишь сцену — как женщина в попытке бежать всем телом рвется вперед, а мужчина ловит ее и тянет назад.              Но затем Адаар, устав от попыток как можно более мягче, не калеча, прижать ее к себе, силой повалил ее на пол и случайно прорвал рогами тюль, от сильного толчка натянувшийся меж их тел, как полотно на шатре. Вивьен упала полубоком, успев лишь выставить в пол руку и избежать удара о него лицом. Не теряя ни секунды, она тут же перекатилась на спину, расставив руки по бокам и отталкиваясь ногами в попытке отползти и приподняться на локтях, но кунари спешно опустился следом, одним рывком притянул ее под себя и, обхватив коленями по бокам, придавил к холодному полу. Тюль вместе с ними осел, застилая все мерцающей белизной. Только рога торчали сверху, делая их похожими на какого-то рогатого неуемного призрака, дрожащего от гнева.              Послышались ожесточенные звуки борьбы: отчаянные пыхтения и рычание вперемешку с усталыми и обессиленным стенанием. Тюль мешал кому-либо из них ориентироваться, поэтому их сцепившиеся руки метались в разные стороны по покоям, врезаясь в близстоящую мебель. Первым под раздачу попал деревянный комод. Вивьен стукнулась об него рукой и ожесточенно вскрикнула. Невольно она остановилась, чтоб потереть ушибленное место.              Адаар, тут же воспользовавшись этой заминкой, в толчее сбившегося вокруг них тюля схватил ее руки, чтобы полностью обездвижить. Большего ему и не надо было.              Совсем растратив силы, она зашипела.              — Хватит… Хватит! Отпусти…              Она не отступала, не сдавалась. Но руки гудели, налившись свинцом, тело ломило, а тесное одеяние из кожи сбилось и скрутилось вокруг ее тела, чуть ли не скрутив тисками. Силы были на исходе, но для такой женщины, как Вивьен, признать свое поражение было хуже смерти.              — Нет… Нет… Все уже! — Вместе с горячим дыханием обжег он ее своим пылом. — Ты моя! Теперь точно…              Он молча навис над ней, восстанавливая дыхание, — темный рогатый силуэт на фоне освещаемого луной окна. Затем он опустился и совсем близко раздался его шепот:              — Ты моя, Вивьен, — произнес он, приближаясь к ее губам. — Теперь точно!              На вкус они показались ему солеными. Он провел губами дорожку к ее шее. Она остервенело отвернула лицо.              — Моя, — Он не хотел, чтобы она отворачивалась. — Моя!              Адаар с силой сжал ослабленное тело ногами, взявшись ладонью за ее горло и поворачивая к себе лицом. Осознав свою власть, он уже не мог остановиться.              — Ты моя! — требовательно рычал он. — Признай это! Моя и ничья больше!              Одним рывком он надорвал сверху белое одеяние, еще больше оголяя ее гладкую темную кожу на груди. Она забилась в новых попытках остановить его, отчаянно пыхтя и ворочаясь. От ее ударов чувствовалось потрескивание искр, ее кожа опасливо нагрелась, но навредить Инквизитору она так и не смогла. Адаар перехватил ее руки, с силой заставил ее остановиться и затем вдруг прижал к себе.              — Вивьен, — словно обращаясь к непослушному ребенку, тихо заговорил он, осуждающе помотав головой в стороны, — Вивьен, прекрати. Хватит! Хватит сопротивляться.              Но Вивьен билась, безуспешно извивалась и еще больше выматывала себя.              — Никогда! Нет!              — Вивьен, хватит. Хватит! — Он пригвоздил ее руки к полу и грозно навис, глядя прямо в глаза. — Успокойся! Хватит! Неужели, ты ничего ко мне не чувствуешь?! Ничего?! Даже капельки?              Она не могла ответить — за нее говорил ее неистовый взгляд. «Не так! — Читалось в нем. — Только не так, ты, наглец, возомнивший себя невесть кем! Ты, варвар, силой берущий свое! К тебе я ничего не чувствую!»              На лице Вивьен читалось только презрение. Тем не менее верховодящее положение было у Адаара.              — Ну, значит… — Всматривался он в ее лицо, с грустью отмечая, что от благородной и располагающей к нему женщины там не осталось и следа. – Значит, только так.              И он разорвал ее одежду пополам, с силой вытягивая из-под того немного пространства, что лежало между ними, и оставляя на ее бедрах жженный след. Она уязвленно вскрикнула и, почувствовав наготу, прижала к себе руки.              Отбросив тряпки в сторону, мужчина распрямился. Тюль тут же зашевелился и заволок все пространство между ними белым туманом. Адаар провел по нему рукой, стараясь отвести в сторону от Вивьен, но потом, чертыхнувшись, взялся за проколотое рогами место на тюле и потянул материю в стороны. Разведя руки, он с треском разорвал эти путы, будто высвобождаясь из кокона. Бездыханным шлейфом ткань осела по бокам и как будто померкла в темноте сгущающегося вокруг них мрака.              Луна засветила ярко за спиной Адаара, оставляя на деревянном полу покоев его длинную рогатую тень. Понизу повеяло холодом. Чародейка огляделась, признавая в помещении свои покои, и словно почувствовала новый прилив сил. Тюль больше не ограничивал ее перемещения, и она решительно начала контратаку.              Вивьен уперлась в бедра мужчины руками, стараясь вытянуть из-под них свои ноги, но он был слишком тяжел. Она глубоко и быстро задышала, набираясь последних сил и решив во что бы то не стало высвободиться из-под его грузного тела. Инквизитор недоуменно смотрел на ее отчаянные потуги, не особо опасаясь Чародейки за недостатком у той посоха. Как он знал, без него она была бессильна.              Но она не сдавалась. Почувствовав прилив энергии и стрекотание в пальцах, она с ожесточением надула ноздри, сцепила зубы и резким движением приставила к животу Адаара ладони. Колоссальный, отчаянный рывок магии вырвался из ее рук и прошелся по Инквизитору током, по силе равный разве что удару молнией. Вокруг все застрекотало, заряжаясь статическим напряжением невероятной мощи.              Мужчина заорал от боли, что есть мочи изогнувшись и сжав запрокинутые кверху челюсти. Сине-фиолетовые искры заплясали по его телу, оставляя жженные следы и уходя вверх, к вершине его рогов. Между двумя спиралями заискрился заряд, появилось синеватое свечение. Адаар свел спину и напряг шею, чувствуя невообразимый спазм во всем теле. Он поднял в стороны согнутые в локтях руки, сводя лопатки и силой превозмогая боль.              Чародейка вжимала ладони ему в живот, пока весь ток не вышел окончательно, уходя в его тело сквозь прожженную на животе дыру в рубашке. Вместе со всей энергией из нее вырвался и гулкий стон, будто из груди умирающего животного, и затем она обессиленно рухнула на пол, опуская руки. Ее оголенное тело тяжело задышало и выгнулось дугой, еле переводя дух. На коже проступили капельки пота. Она выгибалась, хватая ртом воздух и скручивая пальцы, словно в припадке, пытаясь отдышаться.              Последний скачок электричества ушел вверх и замер на рогах обездвиженного мужчины, причудливо стрекоча и извиваясь. Тело Адаара словно пробил паралич. От его фигуры исходил дымок, невесомой рябью возносясь в воздухе. Он не шевелился, и его плечи по-прежнему напряженно висели по бокам, сведенные вместе с лопатками и шейными позвонками в одной точке. Он не дышал.              Вивьен перестала трястись и теперь неподвижно лежала на полу. На миг ее глаза закрылись, и она потеряла сознание. Комнату поразила мертвая тишина.              Пахло озоном и жженной плотью.              Затем Инквизитор зашевелился. Его челюсть неприятно клацнула, пробуждаясь от оцепенения, а сморщенное лицо дернулось. Плечи не сразу, но пришли в движение, медленно опустившись. Концы рогов блеснули последними искрами тока, и затем он открыл глаза. Налитые кровью из-за пораженных сосудов, они не сразу смогли сфокусироваться. Адаар запрокинул голову кверху, претерпевая оставшуюся боль.              После него очнулась и Вивьен, еле приходя в сознание.              Инквизитор посмотрел на нее, чуть опустив голову. Из-за густой тени, покрывавшей его лицо, она не могла что-либо разглядеть. Но даже тот факт, что он остался жить после такого смертельного удара, внушало ей благоговейный ужас. Она боялась пошевелиться. Спустя мгновения, он смог заговорить:              — Зря… — Не сразу сорвался с его губ свистящий шепот. Он, как мог, ухмыльнулся. — Все-таки ударила.              Он с трудом издал горький смешок и тут же схватился левой рукой за живот от резко пронзившей его боли.              У нее не осталось сил, чтобы ответить. Как, впрочем, и сил, чтобы хоть как-то отреагировать. С ее щеки молча скатилась слеза. Она прикрыла отяжелевшие веки и старалась не шевелиться.              — Ну… что теперь? — У Адаара пересохло в горле. Было слышно, что ему трудно говорить — горло драло, и из него выходили клокочущие звуки вместо привычного густого баритона — но он продолжал: — Надеюсь… это все?              Чародейка не отвечала, да он и не требовал ответа. Такой же обессиленный, как и она, он все так же сидел на ней сверху и просто наблюдал.              Затем он поднял руки и тихо ахнул от внезапно давших о себе знать ожогов. Он скинул с себя запекшееся жженное пальто и расправил плечи. Его позвоночник хрустнул, вынудив его испустить стон. Затем Адаар осторожно размял затекшую шею.              Вивьен лежала неподвижно. Она истончила все силы, растратила все, что могла, поэтому сейчас ей жутко хотелось лишь одного — лежать и не двигаться. Холод тоже давал о себе знать, и вскоре ее запотевшая кожа покрылась мурашками, заставив ее обладательницу сжаться от озноба, но она не произносила ни слова. Лишь положила руки крестом себе на плечи и осторожно потерла костяшками гусиную кожу.              Адаар медленно приходил в себя. После удара током его слегка лихорадило, и разум пребывал в сумбуре, но даже в таком состоянии трудно было не заметить голое, прекрасное тело обессиленной женщины, лежавшей у его ног. С некоторым удивлением он вспомнил о ней, еще не совсем осознав свою победу, и вдруг коснулся, будто желая удостовериться, что она и вправду здесь. Вивьен вздрогнула и замерла, ощутив на себе жар его прикосновения.              Ослабленными пальцами он прошелся по ее точенной шее, смазав мелкие капельки пота по ее коже, и медленно опускаясь к груди. Сам не веря тому, что наконец заполучил ее, он робко сжал мягкую плоть, ощущая под ладонью затвердевший сосок и там, где-то глубоко внутри, ее мерно бьющееся сердце. Затаив дыхание, он посмотрел на Вивьен, не упуская из виду и миллиметра ее тела, и только затем позволил себе сказать:              — Теперь моя? — обращался он неведому к кому. — Наконец-то моя…              Он был счастлив, как ребенок. Но усталость слишком сильно давала о себе знать. Вмиг ему стало так тепло и уютно, просто находясь рядом с ней, что он перестал думать обо всем на свете, довольный, что смог обуздать эту горделивую женщину.              — Вивьен… — Он лег рядом с ней на пол, кладя руку ей на талию и пододвигая вплотную к себе. — Вивьен.              Ему нравилось произносить ее имя, на последнем слоге упираясь языком в верхние зубы и расплываясь в улыбке. А она не сопротивлялась.              Он сломил ее, и она больше не противилась его воле. Уязвленная, она не произнесла больше ни слова, отдав себя полностью в руки тому, чья неудержимость была настолько велика, что он смог потягаться с ее эго и выдержать. И даже разряд молнии, пущенный прямиком в живот, не смог остановить его.              И получив то, что ему причиталось, он не мог напиться ею. Лежа с ней на холодном полу, Адаар слушал ее тихое дыхание и прижимал ее тело к своему, но ему было мало. Подмяв ее под себя, он ощутил жар ее бедер, и это пробудило в нем вновь ожившее желание. Он ловил ее вздохи, рвавшиеся с полуоткрытого рта в ответ на его ласку, но захотел большего. Он захотел стонов, всхлипов, слез… Он подчинил ее полностью этой ночью. Теперь она уже навсегда стала его.              После, встав с пола и затягивая узел на своих штанах, Адаар посмотрел на усталую, молчаливую Чародейку, лежавшую на разорванном тюле, и, преисполненный гордости, оскалился. Не стесняясь своей наготы, она медленно приподнялась на локте и перевела взгляд на него, и ему понравилось увиденное. Он понял, что привязал ее к себе окончательно, потому что в том взгляде читалось нечто большее, чем просто смирение. Он вновь увидел там огонь.              Перед тем, как уйти из ее покоев, он обратился к ней и сказал:              — Ты станешь Верховной Жрицей. Я позабочусь об этом. — Присев с ней рядом, Адаар взял ее лицо за подбородок, тем самым желая показать, что теперь властен над нею. Она неприязненно поморщилась, дернулась, но затем вновь вперила в него свои черные, как омуты, очи. — Но я хочу, чтобы ты помнила, кто дал тебе этот титул.              Он провел большим пальцем по ее полным искусанным губам и ушел, бесшумно затворив за собой дверь.