Lass deine Wunden bluten

Ци Жун убирает мешающую прядь за ухо, после чего продолжает аккуратным движениями выводить все новые линии на бумаге. Где-то спереди слышен нудный голос учителя литературы. Ци Жун поднимает глаза вверх и еле заметно косится на парня в красной толстовке. Старается запомнить каждую деталь внешности, чтобы впоследствии запечатлеть все это на бумаге. Звонок, оповещающий конец уроков, возвращает парня в реальность. Быстро закрыв альбом и бросив единственный карандаш в сумку, Ци Жун выскальзывает из класса, стараясь не привлекать к себе внимания. Вот только уже рядом с лестницей его нагоняет группа подростков. -Куда это мы собрались? - спрашивает один из парней, хватая Ци Жуна за грудки и прижимая спиной к холодной стене. Ци Жун шипит, стараясь вырваться. - Кажется ты кое о чем забыл! Мне стоит тебе напомнить? -У меня сейчас нет денег! - злобно прорычал Ци Жун. - Если у тебя нет денег, то.... Ци Жун вскрикивает от неожиданности, когда его тело, словно мешок картошки, бросают на кафель, а несколько рук держат, не позволяя встать. Чужие, холодные пальцы тянут футболку наверх, оголяя торс. Ци Жун почти перестаёт дышать, когда главарь этой шайки достаёт нож и еле заметно ведет лезвием по старым ранам. -Хватит.. - Ци Жун закрывает глаза и закусывает губу, когда главарь сильнее надавливает острием ножа, оставляя за собой кровавую дорожку. Ци Жун молчит. Не хочет показывать слабости. Даже несмотря на боль. -Ублюдок! - сильный удар по лицу, заставляет тело сжаться. - В молчанку решил поиграть? Посмотрим, будешь ли ты и теперь молчать?! Внутри у Ци Жуна все замирает, когда главарь стягивает его штаны с узких бедер. Понимание того, что с ним хотят сделать приходит не сразу. - Нет! - Ци Жун вновь пытается вырваться. А еще кричит. - Пусти! Не смей! Главарь лишь хищно ухмыляется, предвкушая скорейшее развлечение, а Ци Жун не сдерживает себя: Кричит, бьёт ногами и пытается вцепиться в чью нибудь руку зубами. - Что здесь происходит?! Ци Жун готов благодарить небеса, когда слышит знакомый голос. Хочется разревется и, скинув с себя неудавшегося насильника, бросится в объятия к обладателю этого спокойного голоса. Над главой шайки возвышается высокий парень с повязкой на глазу и красном свитере. Его взгляд цепляется за беспомощное тело Ци Жуна, на что он только цыкает. - Опять за своё? - голос у Хуа Чэна спокойный, но угрожающий. От такого тона все присутствующие невольно покрываются мурашками. Сейчас каждый хочет лишь одного: Убежать от этого пугающего всех юноши и более никогда не встречаться с ним. -О чем ты, Хуа Чэн? - голос главаря теряет свою привычную твердость и уверенность. Он встаёт на ноги и взглядом велит своей шайке отступать. - Мы просто хотели по дружески поговорить с нашим другом. А теперь нам пора! - парень нервно разворачивается и, чуть ли не бегом, скрывается от тяжелого взгляда Хуа Чэна. Ци Жун лежит молча, закрыв глаза. Хуа Чэн садится на корточки рядом и осматривает раны, чтобы затем достать из кармана своей сумки платок и приложить к окровавленному месту. Хуа Чэн сразу же убирает руку, а затем встает и, больше не обращая внимание на парня, уходит в сторону выхода. А Ци Жун лежит, закрыв глаза и вдыхает запах смородины, который оставил за собой его спаситель. Двигаться совсем не хочется, а вставать тем-более. Ци Жун не помнит, как оказался в своей комнате. За стеной слышен громкий мат и звон бутылок, а вся квартира пропахла алкоголем и табаком. Ци Жун сворачивается на кровати, когда слышится громкий стук в дверь его комнаты. Отец вновь чем-то недоволен. Это понятно даже по его пьяному тону. Пальцами Ци Жун касается того места, где была тонкая ткань платка. Парень закрывает глаза и представляет, что это Хуа Чэн касается его кожи. Проводит пальцами по торсу, нежно касаясь плоского живота и бусин сосков. А затем наклоняется и целует его. Ци Жун бы точно, без раздумий, ответил на ласку. Они бы целовались долго. Пока воздуха в легких не стало бы. Хуа Чэн бы стянул с тощего тела майку, чтобы только иметь возможность насладится видом полуобнаженного тела. А затем оставлял бы на всем теле Ци Жуна свои отметины. Кусал бы кожу, иногда посасывая, а иногда зализывая место укуса. Ци Жун бы только закусил свою ладонь, сдерживая стоны и послушно отдаваясь любовнику. Интересно, умел ли Хуа Чэн в любовных утехах? Ци Жун снимает с себя штаны и отбрасывает их в сторону двери. Сам же принимается гладить свое тело, продолжая представлять Хуа Чэна. Вставшая плоть ноет, требуя к себе внимания и, Ци Жун повернувшись на живот, трется налившейся головкой об простынь. От удовольствия в глазах парня темнеет на несколько секунд. Ци Жун встает на колени, тщательно облизывает собственные пальцы, чтобы в конечном счете завести руку вниз и погладить влажными пальчиками сжатое колечко мышц. Закрывает глаза, представляя, что это именно Хуа Чэн касается его там, и от этих ощущений, Ци Жун чуть ли не задыхается. Сердце бьется бешено, словно дикая собака сорвавшаяся с цепи, стремясь проломить грудную клетку. Мало....Этого всего было мало... Ци Жун проник пальцем в собственное тело, терпя дискомфорт, не переставая кусать ноющие губы. Мышцы подавались неохотно, но Ци Жун уж точно не спешил отступать. Ласкал себя и спереди и сзади, двигая руками в такт. Представлял довольное лицо Хуа Чэна и его пальцы в себе. А затем и что-то более большое и теплое. От этой картины, Ци Жун громко простонал, но сразу же закусил ткань подушки. Не хватало еще привлечь кого-то. Ци Жун представлял, как Хуа Чэн нежно оглаживает бока, толкаясь бедрами в эту тесноту в теле Ци Жуна, и стонет. Тихо, еле слышно. Ци Жун почувствовал, что все его тело затрясло, а воздуха словно стало не хватать. Было слишком жарко, сладко, пошло и грязно...

***

Следующий день Ци Жун решил прогулять. Все равно папаше не было дела до него. Улицы города встретили Ци Жуна оживленно. Купив себе горячий шоколад, парень сел за столик рядом с окном. Попивая напиток, Ци Жун наслаждался этим моментом, рассматривая заснеженную улицу. Неожиданно взгляд зеленых глаз зацепился за два знакомых силуэта, что шли рядом, держась за ручки, и мило общались. Хуа Чэн и Се Лянь... Ци Жуну вдруг захотелось вырвать себе глаза, чтобы не видеть всего этого. А еще вырвать себе сердце, которое так болезнено сжалось в груди. Он вдруг понял, что единственное, что ему остается, так это рисовать портреты возлюбленного, которые он никому не покажет, а еще дрочить по ночам, представляя, как отдает себя умелым рукам. И от этого Ци Жуну хотелось все рвать и метать. Но он лишь выпил свой напиток и покинул заведение. Лишь неожиданно начавшийся дождь был всему свидетелем.