*
— Существовали некие доводы, относительно ваших прошлых контактов, Альбус. Дружеских контактов. Не особо благожелательных. Некие доводы существуют и поныне. И мне они очень не нравятся, как еще более не понравилось бы то, окажись эти доводы правдой, — произнес Диппет уставшим голосом и отвел взгляд. Дамблдор перестал изображать невинности и лукаво усмехнулся, все же стараясь соблюдать этикет. Разумеется, он знал, что ни один его неверный шаг не окажется не замеченным со стороны общественности. Сыскав вакансию преподавателя трансфигурации наиболее приемлемой для себя в настоящее время, Дамблдор просчитал и худшую версию развития событий. А именно: обнародование его непродолжительного и вообще фатального общения с личностями увлекающимися темными искусствами. Вернее, с одной из таких личностей. Геллерт Гриндевальд мгновенно отразился на его репутации. Теперь уж точно, Дамблдору никак нельзя было упустить это место в Хогвартсе, иначе его могли, чего доброго, записать в пособники, обвинить в запрещенном колдовстве, — за тот недолгий период от окончания школы у талантливого юного волшебника появилась толпа злопыхателей, ищущий на него различного рода компромат. — О, — отреагировал Дамблдор, наконец. — Следует ли полагать, сэр, что под дружескими контактами вы подразумеваете дружбу с некими персонами, увлеченными черномагическими ритуалами? Эти слухи коснулись меня, вопреки фактам. — Следует полагать, что так, Альбус. Кому же выгодно в таком случае вас очернять? Ведь, ежели таковые контакты имелись, с большой вероятностью, это повредит вашей карьере… Дамблдор изобразил ошеломление, а после погрузился в наигранную грусть. Он поднялся с кресла, словно в глубокой растерянности. И Диппет уже был не рад, что сказал ему это. Старик хмурился и почесывал свою короткую козлиную бородку, но не стал останавливать молодого волшебника, когда тот принялся расхаживать возле покинутого им кресла. Дамблдор быстро соображал. Он не мог отступить сейчас. Ему критически нужна была должность учителя. Благонадежное укрытие и новая, очищенная репутация. Он немного разозлился, но естественно скрыл это. Кто распространял о нем слухи? Гриндевальд? Бэгшот? Да и сам Аберфорт, в принципе, мог, чертов завистник. — Нет, ну какая тут дружба? — вдруг вслух вырвалось у Дамблдора. — Мне жаль, Альбус, — отозвался директор. — Но человека с подобным прошлым мне вряд ли удастся обеспечить работой. Родительский комитет однозначно воспротивится этому. Нет, контакты-то, у Дамблдора были, только отнюдь не дружеские. У него перед глазами проплыла парочка эпизодов: прибрежные камни, давящие ему в спину, погружающаяся в его тело плоть, болезненные толчки снизу, обжигающие засосы на шее, судорожные глотки воздуха вперемешку со стонами и этот очаровательный ублюдок над ним, ослепительный из-за солнца над белобрысой макушкой. Нет тут никакой дружбы. Люди путают понятия. Так что, Дамблдор практически не солгал. — Ответственно заявляю, профессор, что это дичайшего произвола поклеп. Уж не знаю, насколько простое рукопожатие можно расценивать, как значимый дружеский контакт? Вероятно, дань вежливым традициям, не более того. Увы, фантазеров в магическом мире предостаточно, как я могу убедиться. Даже вас эти нелепые слухи сумели затронуть. Как жаль, право, очень жаль. Дамблдор с упадническим видом отвернулся от столика в сторону темного камина, не востребованного в жаркие летние дни, держа руки в замке перед грудью. — Простое рукопожатие, — повторил Диппет. — Значит, вы никогда не сводили дружеских контактов с темными колдунами? Дамблдор достал из рукава мантии палочку, стоя спиной к директору, и еле-еле взмахнул. Заклинание подчинения старик распознал бы непременно, но это было другое, совершенно, на первый взгляд, безобидное заклинание, и безупречно действенное в руках такого волшебника, как Дамблдор. Морочащие чары. Легко, практично, безотказно. — Конечно нет, — угрюмо сообщил будущий учитель, пряча палочку обратно. — А все, чем это могло показаться, а еще чего хуже, раздуться в умах клеветников, мне страшно даже вообразить. Каким разумом нужно обладать, дабы изобличать таковую нелепицу? Когда юный соискатель повернулся, Диппет смотрел на него широко распахнутыми, доверчивыми глазами. Старик чуть приоткрыл рот, явно желая что-то высказать, и Дамблдор понял, что его миссия еще не окончена. Нужно применить контраргументы. — Получается, все это вранье? — Наглая, беспробудная ложь, профессор, — сказал Дамблдор оскорбленно и вновь принялся расхаживать туда-сюда. — Кому же это выгодно, Альбус? — развел руками старый директор. — Сочинять подобные россказни, порочащие имя достойного волшебника… худшего шарлатанства в жизни не слыхал… — О, ну тут масса вариантов, сэр. Сомневаюсь, что мы доберемся к началу: откуда, как говорится, ноги растут, — Дамблдор как-то незаметно зашел за спину уже заметно изменившего свои взгляды мудрого чародея, бродя за спинкой дивана, он разминал руки, все еще стиснутые в замке. — Но как же теперь? — фыркнул Диппет, слегка поворачивая голову влево. — Ты понимаешь, я в полной растерянности. С одной стороны совет попечителей. С другой стороны ты, и видит Мерлин, я вижу тебя отличным преподавателем… но все эти байки о твоем прошлом… Одурманенный старик оставил официальный тон, что послужило хорошим знаком для более глубокого анализа приоритетов, и поводом Дамблдору приблизиться к спинке дивана, положив свои ладони на плечи сидящего. — Я понимаю, профессор, — ласково пропел бывший гриффиндорец. — Столько лет вы занимаетесь только благосостоянием Хогвартса и заботой о его студентах, что сложно представить другого такого человека, который бы с полной, абсолютной самоотдачей защищал интересы этого древнего образовательного учреждения… — Кхм, — ответил старик. Дамблдор сперва надавил на ключичные суставы, погладил покатые плечи, а потом начал мерно, неспешно сжимать и разжимать свои пальцы, мягко и нежно деформируя ткань директорской мантии и мышцы под ней, продолжая говорить: — Какой бы маг сумел всецело посвятить свое существование обучению юных волшебников и ведьм магическим практикам? Вы являетесь великим примером отречения от всех земных благ во имя школы. Сэр, ваши заслуги достойны наивысшей похвалы… Диппет вновь попытался что-то произнести, но лишь тихо покряхтел в ответ и нервно сглотнул, когда соискатель вакансии наклонился, задержав губы около скулы пожилого волшебника, искушающе прошептав: — Все же, и вам иногда необходимо отдыхать, профессор… Поскольку старец не счел действия Дамблдора нетактичными, морочащие чары делали свое дело, тот пошел дальше: повторяя плавные, монотонные жесты запястьями, надавливая и выравнивая горбившиеся плечи, ввел руки под мантию. От собственного же умелого массажа загоралось желание, — длительное воздержание сказывалось. Однако будущий юный учитель и не подумал останавливаться, прощупывая кости ключиц, словно невзначай касаясь теплыми пальцами обнаженных участков шеи под воротником, пока мантия неожиданно не развязалась, отчего Диппет оживился: — Эаа… Альбус, что это ты… — пробормотал хогвартский служитель, будто впервые заметил, что происходит что-то из ряда вон, но бессмысленный диалог тут же оборвался наставническими словами бывшего студента львиной кафедры: — …Брать отпуск, хотя бы на один день, и снимать напряжение от долгой, серой рутины. И вы удивитесь, насколько продуктивными окажутся результаты ваших трудов в дальнейшем. Все проблемы уйдут, все вокруг преобразится, стоит лишь позволить себе расслабиться, — гипнотически ворковал молодой человек, подленько щуря веки и мило улыбаясь. И его руки проследовали экскурсией вдоль плеч к предплечьям, тем самым стягивая мантию все ниже, очерчивая контуры верхней части туловища. И последующие несколько минут никто из двух мужчин не разрывал этот контакт. Старший волшебник в одночасье потерял дар речи, лишь что-то изредка и неразборчиво бурча, а Дамблдор растягивал устные пиететы, чувствуя, как исчезало напряжение из подвергнутого массажу тела. — Альбус, думаю… полностью расслабиться, все равно, не получится… не понимаю, для чего ты вообще затеял… — нечетко пропыхтел старец, чье тело уже было расслабленно настолько, что могло колебаться, под руководством опытных рук, вперед и назад. — Я только хотел, чтобы вам было комфортно при нашем общении, профессор, — не отвлекаясь от своего занятия, развеял сомнения Дамблдор, склонившись к уху пожилого волшебника и укрывая поросшую щетиной скулу теплым дыханием. — Я, конечно, ценю… но, это как-то… — Не странно, ни в малейшей степени. Сэр, это называется нестандартным подходом. Такое практикуется среди магов восточной традиции: прежде чем вести переговоры, нужно войти в зону максимального доверия со своими деловыми партнерами, — отметив, что Диппет быстро превращался в бескостное растение, он начал трогать мужской торс активнее, и верхние пуговицы рубашки вдруг сами собой расстегнулись. Поскольку частичное оголение груди, отмеченной гербом седых волос, и безостановочные массирующие прикосновения к ней заставили Диппета хрипло простонать, его бывший ученик решил, что все складывалось просто прекрасно, — сегодня он не мог потерпеть неудачу. Между ними всегда были доверительные отношения. Иногда юный Дамблдор был уверен, что вне формальных обстоятельств, без воспитательного оттенка или с возвращением учителя хотя бы на тридцать лет вспять, тот мог бы ухаживать за ним… студент также находил преподавателя весьма обаятельным и несколько раз, от скуки на уроке, воображал, как бы тот трахнул его. Однажды, он даже представлял Диппета, когда Элфиас по-дружески дрочил ему за портретом гостиной. Но это было, конечно же, детство. Свою юность гриффиндорец посвятил влюбленности в более одиозных персон. Его руки не переставали опускаться ниже по груди, сглаженными круговыми движениями с легким нажимом. Движения были плавными, они повторялись и повторялись, наравне с нежными, едва значительными прикосновениями губ, недолгими поигрываниями языком с мочкой уха и ласковыми трениями щекой о шершавую щеку. — Альбус… я сожалею, но… — Диппет уже звучал как-то жалостливо, качая головой, в слабых попытках отодвинуться. — Не тревожьтесь, директор, не нужно, — очень мило рекомендовал будущий учитель трансфигурации, но Диппетом до сих пор сохранялась проблема того, что дальнейшее будет воспринято неправильно и, во избежании пустой болтовни или глупых конфузов, Дамблдор, в дополнение к тонкому обольщению, добавил еще одну жуткую вещь. Чего только не сделаешь ради работы, — молодой чародей снова достал палочку и послал заклинание. — Альбус, что? Что это ты делаешь? — опасливо воротил свою уже достаточно раскрасневшуюся физиономию Диппет с целью пронаблюдать за… — Тсс, профессор. Мне лишь показалось, прежние директора могут не согласиться, что живой директор имеет право на отдых. Вдруг, многоуважаемый мистер Блэк сочтет это право неприемлемым? Я лишь укрепил скрывающие чары. — Скрывающие? Для чего? — поражено разинул рот великовозрастный маг, ничего, как водится, не поняв из предыдущей реплики. — Ну как же «для чего?» Чтобы не разводить случайных свидетелей тому, как приятно вам будет отдыхаться, профессор. Портреты, знаете ли, порой склонны к зависти, равно, как и люди. Я бьюсь об заклад, вы не хотите погубить чью-нибудь карьеру из-за банальной людской зависти, сэр. Спрятав палочку, Дамблдор вновь положил руки на плечи мужчине, который слабо, смущенно сопротивлялся, чувствуя дискомфорт в своих брюках. Это были не просто скрывающие чары, но и легкое возбуждающее заклинание, — только для притока крови к нижним конечностям. Молодой соискатель не знал насколько потенция пожилого мага в форме, поэтому стоило специально перестраховаться. И он оказался приятно удивлен, заметив плоды своих трудов буквально мгновенно — ткань мантии контурно топорщилась кверху. — Послушай, Альбус, — будущий учитель приник к телу сзади, насколько позволяла спинка дивана, делая вид, что он абсолютно не в курсе происходящего: — Да, профессор? Неужели, что-то не так? — Мы бы не могли встретиться завтра? — последовал нерешительный ответ хрипловатым голосом. — Не знаю. Все эти твои изречения на меня дурно влияют… — Это вовсе не беда, директор, — шепнул на ухо волшебнику Дамблдор. — Разрешите? Я все улажу. Помечая порывистыми поцелуями челюсть, ранящую его мягкие губы щетиной, окольцевав руками торс сидящего, Дамблдор притиснулся настолько плотно, что его острое возведение уперлось в диванную спинку. Зажав свой пенис между ног, как бы подминая под мошонку, немного согнув правое колено, слегка забрасывая его на колено левой ноги, он стал плавно раскачиваться, — да, вот так необычно он обычно мастурбировал. — О, Мерлин… что ты… — бессвязно залепетал Диппет, когда рука бывшего гриффиндорца отправилась нетерпеливо исследовать область паха, медленно разминать в достаточной мере эрегированное достоинство сквозь брюки, разделив края мантии по сторонам. И Дамблдор готов был поспорить, что старику эти ласки через одежду безгранично нравились, но тот из предрассудков продолжал трусливо отнекиваться. Под его пальцами представлялся толстый, крепкий ствол, который он уже мысленно помещал в себя, сильнее сгибая коленку, вжимая свою болезненную эрекцию и отставляя зад, словно для кого-то еще — невидимого в кабинете. — Я что-то никак в толк не возьму, Альбус… — нервно обхватив запястье молодого волшебника, начал директор, вскоре прервав движения руки. — Да не берите вы ни в какой толк, профессор. Расслабьтесь, — шепнул карьерист, желающий совместить приятное с полезным. — Но, но если… я просто, я не уверен, что… — возникла необходимость побороться с Диппетовым стеснением в плане однополых связей, и Дамблдор сместился из-за спины на диван, быстро обогнув подлокотник, наскоку стащив с себя мантию и оставшись в обычных брюках, рубашке и пуловере. — Поверьте, вы не разочаруетесь, — опытно оповестил Дамблдор, благодаря легкому невербальному вмешательству в окклюментное поле старца, узнавая, что у того голова шла кругом от перспективы заняться сексом с неким симпатичным парнем, вроде бывшего старосты Гриффиндора, невзирая на то, что это будет первым разом проявления уранизма. Отслеживая опасливым, но уже зажегшимся похотью взглядом, маневры кисти, с которыми возобновились шевеления, Диппет все более приобретал томатный оттенок, словно внутри него полыхал пожар и его яркое зарево просачивалось сквозь кожу. Впрочем, не только зарево воображаемого костра имело просачивающиеся свойства, как заметил Дамблдор, изловчившись проникнуть ладонью под пряжку пояса диппетовых брюк, откуда багровела затвердевшая головка и прозрачный субстрат на ней. — Нет. Я должен от этого отказаться… — обомлел Диппет, масляными глазами провожая каждый жест ниже пояса. — Ну мм, думаю, вы проявите крайнюю степень бессердечия, если откажитесь прямо сейчас, сэр. Не нужно отказываться, — прислонившись к боку старого мага, проворковал вблизи от его уха будущий учитель трансфигурации. Откорректировав ладонь так, что кончики пальцев сползли вниз по стволу, Дамблдор издал слабый всхлип, ощущая соответствующий его запросам размер и толщину. Взяв член в ладонь, он провел ее по всей длине, не вынимая из одежды. У Диппета сперло дыхание, подавшись вперед, он пристально, но как-то растеряно посмотрел на, владеющего его членом, человека: — А если что-то пойдет не так? — Ничего не может пойти не так, директор. Но даже, если хоть что-то… хоть чуточку… В таком случае, я принесу свои глубокие, глубочайшие… извинения, — съехав вниз, чтоб занять идеальную позу между ног Диппета, настойчивый кандидат в учителя, нависнув над мужским пахом, уверенно дернул ремень и заклепки исподнего, высвобождая инструмент своего приема из тесного белья. — А-Альбус… ты-ы уверен? — Дамблдор поднял взгляд на директора, искренне изумляясь: — Да я только об этом и мечтал, профессор, — получилось крайне правдиво из-за долго отсутствия членов в отверстиях, всегда готовых их принимать. От услышанного ли или оттого, что Дамблдор, доставая из белья податливую мошонку, пощекотал ее кончиком языка, а затем стремительно приник губами к волосатой набрякшей кожице, но Диппет, кажется, слетел с катушек. Старец качнулся тазом вперед, упирая свои толстые яйца в лицо напротив них. Воодушевленным таким порывом, молодой волшебник пошире открыл рот, пропуская пластичные шарики между губ и, начав посасывать их, от истомы прикрыл веки. — Ох… хорошо, — в схожем томлении прохрипел директор.*
Армандо точно не помнил: с какого именно момента его разум стал отключаться и сколько он мог игнорировать этого умного, красивого юношу, придерживаясь своих прагматичных устоев? Гриффиндорский отличник, чьи губы так сладко приникали к причинному месту чародея, должен быть самым ценным сотрудником в штате… Армандо понимал, что его мысли странно отличаются от изначальных, но ему, почему-то, очень хотелось верить Альбусу, который проявил столько участия к одинокой и напряженной учительской судьбе… конечно, у Альбуса не могло быть конкурентов на кресло профессора трансфигурации. Разумеется, никто более не сумел бы также твердо и решительно заявить права на эту должность, даже такой хороший специалист в области трансфигурации, как Гораций… — Х-хорошо… — пыхтел директор, стараясь не закрывать глаза и видеть все, что происходило снизу. Огромное удовольствие заслонило сознание руководителя Хогвартса, вмиг стирая из памяти протесты, когда мягкие, скользкие губы вакантного претендента прижались к основанию члена, окруженному седыми волосками, и язык волнующе закружил вокруг корня, смачивая лобковый волос. Армандо до сих пор не мог верить увиденному, зато рассматривать этот притягательный акт неверие ему не мешало. Он даже помог приспустить с себя брюки ниже колен, чтобы не отвлекать от страстной шлифовки яиц добросовестного бывшего студента, потому что ловкий язык последнего, поспешно облизывающий исток возведения и иже с ним прилегающую территорию, дарил удовольствие, коего ранее пожилой профессор вообще не испытывал в помине. — Ох… Альбус, это так хорошо… — вырвалось из директора хриплым стоном, в то время, как развратный маленький язык с какой-то нежной робостью провел путь по стволу до самой вершинки, одновременно добавляя к мокрой, облизанной мошонке пальцы, мягко массируя ее и замыкая указательным, средним и большим пальцами корень члена, делая ствол еще более крепким. И прежде чем слизать естественную смазку, блестевшую на кончике, Альбус еще несколько раз полоснул языком ствол, стягивая и натягивая крайнюю плоть, обвившую эрегированный орган плотными, ленивыми складками. Армандо свой собственный член казался таким крупным, неповоротливым на фоне аккуратного, маленького рта, он сомневался, что сможет поместиться там хотя бы наполовину. Имея сексуальный опыт лишь с ведьмами, он знал, что самые умелые путаны Лютного переулка не до конца брали его член. А Альбус был такой кроткий, вежливый, — ему было даже жаль брать его таким образом, но на данный момент, он казался привлекательней любой женщины. — О-щх… о-ох, Альбус, это ч-чудесно, — выдохнул Армандо, когда волшебник выдавил сочащуюся с макушки члена жидкость своими губами и тут же, сомкнул их по контуру головки, соприкасаясь с чувствительной плотью влажным языком. Бывший ученик Гриффиндора принялся посасывать кончик члена, постепенно погружая ствол в рот, пока его невероятно талантливый язык ненавязчиво проникал в прорезь уретры и поигрывал с уздечкой. Заполнив ротовую полость почти до половины, Армандо почувствовал, как освоился в этой теплой обители, когда Альбус начал раскатывать кожистые складки ствола между губами. Язык тревожил каждый морщинистый изгиб, губы скользили по верхней части члена, позволяя головке все больше и больше обнажаться. Вскоре, массивный, окольцованный слоями крайней плоти, член был выпущен изо рта и снова обвит губами. Альбус вобрал ствол до середины и вновь отстранился, оставляя лишь кончик языка ласкать бордовый конец члена. С каждым новым заходом, он вбирал плоть все глубже, пока Армандо не ощутил, что упирается в глубокое небо, где-то в паре дюймов до полного погружения в рот, но его молодой партнер даже не закашлялся, удерживая ствол в горле и работая языком, вместе с тем. Напротив, с каждым разом вожделенно втягивая ствол глубже, создавая во рту умопомрачительный вакуум. — Да-а-о… хорошо… — директор благодарно поглаживал парня по медным кудрям, иногда пуская меж ними пальцы. — Волшебно-о… Это была интересная техника, не дающая расслабиться ни на секунду: парень вбирал ствол до упора в гортань и, чуть погодя, почти полностью выводил изо рта. И стоило устам, хлюпая, расстаться с головкой члена, на которой сразу выступала крохотная капля предсемени, Армандо эти прощания заставляли непроизвольно вскидывать бедра навстречу рту. Это был самый дразнящий минет в жизни старца, превратившийся в жадное поглощение его полового органа. Спустя несколько минут, Альбус отлажено закивал с членом во рту, скользя губами по стволу сверху донизу и обратно, терзая кончиком языка толстые кольца плоти. — Да-да… хорошо, да-а, — не мог сдерживаться профессор, настолько потрясающие ощущения нахлынули на него. Поражаясь оттого, что этот сладкий рот так быстро и бархатно обволакивал всю директорскую длину, практически свободно беря толстые десять дюймов, хозяин сего достояния непристойно кряхтел и сжимал в руке волосы Альбуса, простанывая о том, какое наслаждение испытывал. Подспудно чародей дивился: каким образом гриффиндорец умудрялся втягивать член, когда тот плотно перекрывал дыхательные пазухи, задерживаться в таком состоянии довольно долго? Возможно, отторгающие рефлексы в его горле вообще отсутствовали? И проникая в это волшебное горло уже около двадцати минут без замедления темпа, — что казалось, било предыдущие, какие-то там, рекорды, — Армандо едва ли мог сдерживаться, чтоб не брызнуть в это жаркое пространство. — Я… ох, я… — наконец, директор почувствовал, что у него горят яйца. Но тогда, или немного позже, школьный руководитель увидел, что молодой любовник отвлекся на миг, за который успел стащить с себя рубашку, и кисть руки того поспешно шарила от бездейственного возбуждения внизу, но не в области пениса, а с задней стороны. — Профессор Диппет… вы не могли бы… не будете ли вы против… Короче, будьте так любезны: трахните меня, сэр? Армандо, находясь на границе семяизвержения, придержал корень своего члена, оттягивая оргазм, и вытаращился на бывшего львиного старосту. Натертые розовые губы были открыты, оттого что Альбус тяжело дышал, и не испытывая ни толики сомнений, он спустил свои брюки с бельем до колен, бегом вставая на сидение коленями, рядом с сидящим, и упираясь руками в подголовник. — Ты хочешь именно… — попытался уточнить профессор, шокировано поднимаясь с дивана. — Именно. Пожалуйста, очень надо… — задыхаясь, подтвердил внезапный любовник. Наитивно, старший волшебник обхватил ладонями толкающиеся к нему худенькие бедра, а его большой член среагировал на это приглашение ноющим ожиданием. Что-то заставило его неистово сжать твердые ягодицы, запуская в их проем по два больших пальца обеих рук. Он знал: для анальных утех требуется дополнительная подготовка, но блестящее отверстие казалось уже смазанным и в достаточной мере растянутым. Он разнял полукружия зада шире и коснулся подушечкой большого пальца дышащей дырочки, — Альбус вздрогнул всем телом и сорвался в долгий просящий стон. — Я готов, пожалуйста… не нужно меня готовить! — услышал Армандо сквозь накрывшую его пелену какой-то темной похоти, как только погрузил один свой большой палец в эту очаровательную емкость. Второй рукой пожилой маг придержал свой член, кладя его в проем ягодиц отчаянного гриффиндорца, тело которого пронимало дрожью, пока большой палец разминал красноватый съеженный мускул. Убрав палец спустя какое-то время, когда Альбус начал стонать еще громче, директор качнулся вперед, съезжая головкой члена в теснину, и разъединил ее крупной шишкой контуры входа. Упругая мышца поддалась с трудом, разверзаясь шире лишь после нескольких коротких движений туда-сюда. — Диппет, то есть… сэр… — застонал Альбус, отталкиваясь назад, провоцируя более резкое вторжение. — Я не дама, не нужно меня жалеть, пожалуйста, быстрей… Армандо был слишком добр и не мог терпеть, когда его долго просят: либо соглашался с прошениями либо переадресовывал кому-то выслушивание просьб. Но в данном случае, его разумом завладела чужая задница и он просто не в силах был оторваться от нее. Кожистые слои его толстого естества медленно исчезали одно за другим во все более раздающемся анусе. Он брал паузы, давая парнишке накричаться и убедиться, что ему не больно, и чтоб самому скоропалительно не кончить. Альбус выглядел таким хрупким мальчиком со спины, дергающимся от непрерывного оргазма, когда могучий ствол погрузился внутрь целиком. И тут случилось: как только Армандо начал неторопливо двигать тазом, задавая размеренный темп и утопая в нежной узкой обители этого совершенного тела, гриффиндорец издал восторженный, отчаянный возглас. Сразу после этого, не прошло больше пяти минут, как обод анального отверстия сильно сжался, а член оказался в глубоком, напряженном плену, директор задал стремительный темп, загонял себя в упругое и влажное отверстие на сей раз мелкими, но мощными толчками, отчего молодой человек, облегченно осунувшись, едва не переваливался через край подголовника дивана. — Ох, Альбус! — прогремел мужчина, натягивая на свои бедра худой, но вместительный зад, чтоб в следующую секунду выдавить в него порцию густой, настоянной годами, спермы. Оргазм вышиб пол из-под ног строгого чародея, он выставил вперед руки, упираясь ими в подголовник и прислоняясь грудью к спине оттраханного визави. Спустя минуту одышки, Армандо почувствовал себя размякшим и опустошенным, у него подпрыгнуло давление и вернулась совесть. Облитая липкой белой субстанцией дырочка выплюнула его член наружу, и профессор неуклюже отошел в сторону, тщетно пытаясь привести себя в подобающий вид.*
— Ума не приложу… что же на меня нашло? — бубнил Диппет. Альбус Дамблдор отдышавшись, присел на диван, подогнув колено. Чувствуя, что жизнь удалась, как и его учительская карьера, он призвал свою палочку, обмолвившись директору: — Спасибо, сэр. Вы даже не представляете, как выручили. Было здорово, — устранив заклинанием следы утех: из себя, а потом с поверхности дивана, Дамблдор повернулся к профессору, который уже уселся неподалеку, держась за сердце. — Так, о чем, собственно, мы вели речь до этого приятного отступления? Диппет смотрел на него, долго, порой подозрительно, порой просветленно. Во взгляде старика отражалось неверие, чуток гнева, но сонливая усталость, в частности, преобладала. — Значит, мы говорили о работе, верно, сэр? — точно невзначай полюбопытствовал Дамблдор, приглаживая свои волосы, глава Хогвартса избавившись от раскаяния, взглянул на ходатая крайне проницательно. — Скажешь еще, что это все было по работе, небось? — Что вы, профессор Диппет? — соискатель вакансии искренне притворился, что ему очень горько такое слышать, собеседник запахнул мантию, насупившись. — О. Я понимаю, сэр. Ситуация нестандартная, конечно. Мне лучше уйти, чтобы вы не подумали, будто что-либо из здесь случившегося имеет отношение к моему трудоустройству. Кроме того, вот вам мой непреложный обет, — Дамблдор коснулся палочкой своего горло, клятвенно заверив, что ни одна живая душа о случившемся в этом кабинете не узнает. — Мерлин. Ох, Мерлин, прости меня… — теперь в глазах Диппета стала преобладать вина. — Не переживайте, сэр, — ласково дотронулся волшебник до тыльной стороны ладони старца, лежащей на сидении. — Все было очень хорошо. А поскольку, вы повторили эти слова двадцать семь раз, смею судить, что и вам тоже. Чему я несказанно рад. И… в общем… я понимаю, я должен иди. Удовлетворено улыбаясь внутренним демонам, Дамблдор встал с места, перевесив через локоть свою мантию, спеша откланяться. — Альбус, это серьезно не из-за работы? — вдруг, напоследок спросил Диппет, когда плутоватый маг уже повернулся к двери. — Это серьезно не из-за работы, директор. Но, если вы передумаете и пожелаете меня еще. Видеть, — улыбнулся Дамблдор шире, повернувшись к задержавшему его старику. — Пришлите сову.*
В Большом зале школы чародейства и волшебства Хогвартс окончилось распределение новоприбывших учеников по четырем факультетам. Студенты расселись по своим местам в ожидании праздничного пира. Учебный год начинался только завтра, а сейчас все находились в предвкушении чего-то чудного, интересных уроков, новых знакомств… Но прежде пиршества, слово обращения взял директор образовательного учреждения, Армандо Диппет: — Разрешите представить вам наших новых преподавателей. В этом учебном году пост преподавателя зельеварения и преподавателя трансфигурации займут: профессор Гораций Слагхорн и профессор Альбус Дамблдор. Любить и жаловать прошу. Поклонившись ученической публике, Дамблдор присел за стол рядом со Слагхорном. Они не были товарищами, однако знали о существовании друг друга, учась в одной школе, но под эгидой разных факультетов. Гораций Слагхорн был чуть помладше и окончил кафедру Слизерина, он также проявлял неплохие способности к трансфигурации, исходя из слухов. — Ах, это вы, Альбус, дорогой коллега, — покривил дружелюбную улыбку Слагхорн, перед тем, как наброситься на лазанью, изъявив желание пообщаться. — Я-то все гадал: на какую вы должность… — О, любезный Гораций, выбор был невелик из двух должностей, на одну из которых утвердили вас, — мило пожал плечами Дамблдор. — Честно признать, я изначально подавал мой портфель, как раз-таки, по вакансии учителя трансфигурации, представьте себе, — лицемерно вежливо произнес моложавый зельевар. — Мм, жалость-то какая, ведь, место было уже занято, — парировал Дамблдор в той же добрейшей манере. — М-да, но, нечего грешить, зельеварение тоже перспективная служба… — Не могу с вами не согласиться, мой друг. Итак, после ужина в Большом зале, знакомства со всем преподавательским составом уже в новом качестве — коллег, ибо большинство профессоров были знакомы еще со студенческих лет, профессора были свободны от дежурств на первый вечер в школе и решили воспользоваться шансом как следует это дело отметить. Не забывая, разумеется, головы, поскольку расписание уроков назавтра никто не отменял. Новоиспеченные профессора Слагхорн и Дамблдор, вместе с действующими — Бири, Вилкост и Кеттлберном отправились в «Три метлы», дабы произвести знатную попойку. Дамблдор позволил себе употребить бренди, слушая рассказы остаканенного Сильвануса Кеттлберна о том, как порою Диппет принижал его заслуги и, что с Диппетом лучше держаться обходительно. Дамблдор слушал все это с дежурной улыбкой, якобы принимая к сведению и думая, само собой, что обходить Диппета, которого природа наградила таким членом, по меньшей мере — глупо. Под конец вечеринки из более трезвых остались новички, не могущие себе позволить столь плотных возлияний в силу вхождения в профессию, даже учитывая достойные умения в применении отрезвляющих чар. — Не сочтите за невежество, дорогой коллега, — лукаво произнес бывший слизеринец, когда никто из команды профессоров уже не следил за диалогами друг друга. — Да-да? Ни в коем случае не сочту, Гораций, говорите открыто, — обратил Дамблдор внимание на нового учителя зелий. — Так, но… как же, — несобрано начал тот, вдруг икнув от выпитого. — Прошу прощения. Как же вас могли взять в преподаватели, если я не запамятовал, у вас, кажется, отец сидел? — Сидел в Азкабане, все верно, — с мягкой улыбкой подтвердил профессор трансфигурации. — Так-ээ… — Друг мой, Гораций, — радостно оборвал собеседника Дамблдор, возложив руку тому на плечо. — Не забивайте вы себе голову такой ерундой. Давайте лучше еще выпьем, расслабимся. О, я вижу, как вы все время налегаете на засахаренные ананасы. Любите сладкое? Я, к слову, также уважаю. Слагхорн опять икнул, вытаращившись на коллегу, и промямлил через время: — Это мои любимые сладости. А ваши? — Думаю, на данный момент, я предпочитаю лакричные палочки. — Лакричные палочки, — тупо повторил Слагхорн. — А в какое время вы их предпочитаете? — В любое. Особенно в сегодняшнее, — кивнул Дамблдор, утвердительно прикрыв веки, довольный оттого, что зельевар, наконец, воспринял его намек. Как по заказу, в «Трех метлах» оказался один-единственный свободный номер. Правда, попали туда два молодых профессора только к полуночи, когда паб на первом этаже освободился от скопища студентов старшекурсников. С той поры, Дамблдор решил, что зря он ранее не рассматривал партнеров младше себя. Так что прием на работу был в полной мере фееричным, во все доступных ракурсах, до самого утра и с жалобами на слабое самочувствие. — Что-то мы, Альбус, сильно выпили вчера… — А разве было плохо? — принятый на должность мастера зелий слизеринец возвел на Дамблдора усталый взгляд, пробормотав: — Да, было хорошо, конечно… — Так в чем же тогда вопрос, друг мой Гораций, — усмехнулся молодой учитель трансфигурации, разводя руками, едва успев натянуть свои штаны. — Идемте, скорее. У нас первый урок с первокурсниками. Непорядочно заставлять малышей ждать. И они начали собираться быстрее. И вскоре покинули «Три метлы», зашагав по хогсмидской тропинке в направлении замка. И Дамблдор уже точно знал, что на этой работе его ждет быстрый карьерный рост, что все здесь у него будет хорошо и со всеми он сработается. Так, в общем-то, и получилось. Спустя год Альбус Дамблдор стал самым молодым деканом выпустившего его, гриффиндорского факультета, а еще спустя пару лет, — на него обрушились полномочия завуча, заместителя директора, фактически, должность правой руки Диппета, который проникся к профессору трансфигурации неподдельным доверием и в принятии любого решения опирался на мнение своего любовни… э, то есть, заместителя. Особенно, если дела касались ученых кадров или характеристик учеников. И еще более тщательно, если эти дела касались чьих-нибудь интимных мест…