Первый и последний раз

В раздевалке на «Санкт-Петербург арене» уже почти никого не остаётся. Чуть ли не последними уходят Оздоев и Караваев, переговариваясь между собой. Проигрыш дал определённый пинок, осознание того, что нам очень тяжело играть на встречных курсах с такими командами, как Бельгия. Тем более, для игроков Зенита это ещё более болезненное положение, ведь проиграть на собственной арене тоже надо уметь. К тому же, защитник Зенита понимает, что всё делается исключительно на благо и пользу своей стране, но где-то в мозгу есть шальная мысль, что против Бельгии плохо сыграли и Марио, и Серёжа, но он так и остался на скамейке. Впрочем, подобные мысли он всегда старается отгонять от себя. Слава поворачивается, замечая, что в раздевалке остался ещё Джикия. Он останавливает Оздоева, кивая на капитана Спартака. Магомед лишь пожимает плечами, а Караваев лишь продолжает смотреть на Оздоева, буквально сверлит взглядом. Магомед понимает, что это было сделано из-за того, что его отношения с Джи оставляли желать лучшего. До матча Спартак — Зенит они и так почти не общались, а после матча и вовсе превратились в ужасные. Они чуть не подрались, а на другой день, как малые дети, были на ковре у Черчесова, который был в ярости, ведь в его команде нет места слепой злости. Может, тогда парни и поняли свою ошибку, но хороших отношений между ними так и не стало. И что сейчас предлагает Караваев? Как успокаивать Джикию? — Иди. — чуть ли не шепчет Вячеслав, показывая в сторону Джи. Магомед садится на скамейку рядом с Георгием. — Как ты? — задаёт он вопрос, понимая всю глупость своего положения. — Хреново. — следует ответ. Джи не поднимает голову, и Магомед осматривает помещение, чтобы найти отвлечённую тему, на которую можно спокойно поговорить. — Всё будет хорошо. — не находя этой темы, снова продолжает Оздоев. Григорий хмыкает, наконец смотря на парня. — Конечно, всё будет хорошо! Дальше Сан — Марино, мы, безусловно, победим, забьём много, болельщики снова будут рады. Только вот мы не можем играть с такими командами в открытый футбол. Увы. — Гош, ну не надо так говорить. — Оздоев сразу прокусывает язык, когда понимает, как сильно не нравятся защитнику подобные изменения в его имени. — Вот именно, сегодня я нормально не сыграл, поэтому я готов к тому, чтобы меня так называли. — Я не лучше играл. А Бельгия была настолько хороша, что просто нас размазала… — теперь Магомед насупился, начал чуть ли не всхлипывать. — Мага, ты чего? — теперь пришла очередь Джикии становится неким пледом, утешительной фигурой в их общении. — Ничего. — говорит полузащитник, пряча лицо в ладони. — Эй, взгляни на меня. — просит Джи. Он расстерялся из-за такой реакции. Он, конечно, тоже переживал по этому поводу, но не был готов вот так всем показывать свои истинные эмоции. Да и не думал он, что Оздоев будет таким эмоциональным. Нет, он, конечно, знал об этой черте своего товарища по команде, но из него очень плохой человек, который вечно успокаивает. Вот что ему сейчас сделать? — И что теперь? — Теперь… — Джикия замолкает, поскольку только сейчас ребята встретились взглядами. Он впервые заметил, как же невероятно красив Оздоев. А Мага, чуть ли не впервые в жизни заметил, что и Джикия вполне может показывать свои эмоции. Он не такой уж и ледышка, каким казался раньше. Только вот парни совсем не заметили, что между ними что-то проскочило. Неуловимо тёплое чувство, которое отзывается где-то там, под ложечкой. Они приблизились друг к другу и поцеловались. Это был последний раз, когда они думали, что никогда не смогут подружиться. Это был первый раз, когда они поняли, что же такое настоящая любовь.