О добре и зле

      Сатана, Князь Тьмы, Великий Красный Дракон, Человекоубийца от Начала и просто Вселенское Зло сидел за столом на моей кухне и запивал бисквитное печенье горячим чаем с бергамотом. Кому расскажи – не поверят. Пара элегантных рожек скромно выбивалась из-под взлохмаченного бурелома волос, измятая рубашка висела на нём, как на вешалке, а лицо имело такой страдальческий вид, будто Люцифер был при смерти. В каком-то смысле так и было – алкогольная интоксикация не даётся просто, когда тебе уже порядком за пять тысяч лет.       Дьявол сидел за моим столом как старый приятель, а я мог задать ему любой вопрос, веками терзавший всех мировых философов: жизнь и смерть, добро и зло, судьба и вера…       Я спросил:       – Разве ты не можешь просто вылечить себя от похмелья?       – А? – он попытался навести на меня взгляд своих всё ещё мутных глаз. –Отстань, друг.       –Я имею ввиду, что ты, чёрт побери, Принц Преисподней. Все наши смертные болячки явно созданы не для тебя.       Блуждающий взгляд наконец остановился на моём лице:       – Что, думаешь, если я бессмертный, то и безо… без… безболезненный? Брось, – он сделал ещё один глоток чая. – Повзрослей. Это в любом случае, было бы нечестно по отношению к Сиду. Который Вишес.       Замолчал. На часах в предвкушении нового дня застыли пять утра. Волглый и бесконечно промозглый Петербург за окном медленно серел. Проплывали, тая, облака туманов. Мы с Дьяволом тщетно силились вспомнить, как познакомились.Комнатную тишину заполнили стрелки, метрономноотсчитывавшие секунды.       Люцифер отставил кружку с остывшим чаем, и принялся сосредоточенно играть с оторванной от пальто пуговицей, гоняя её между пальцами. Вот забавно: я отчётливо помню, как само пальто мы проиграли в покер таксисту (отыграв, впрочем, на следующем кону его душу), но всё, что было раньше – как отрезало.       Пуговица взлетела – и звякнулась о столешницу.       – Кажется… Нет. Ты призвал меня. Ну, знаешь: полнолуние, пентаграмма и менструальная кровь девственницы.       Ах, вот оно что. Да. Это похоже на меня. Ноябрь же. Осенью на меня всегда нападает тоскливая хандра, чувство одиночества и скука, и я делаю глупые вещи: влюбляюсь, ссорюсь, пишу стихи. Призываю Сатану. Хорошая строчка, внесу в резюме.       Выяснить бы ещё, как мы докатились до такой жизни: я же убеждённый трезвенник.       – Слушай, Люци, ты не помнишь…       – Нет и нет, не зови меня так. Неприятные воспоминания. Давай к делу: зачем ты вызвал меня?       Зачем? Хотел бы я знать. Деньги, власть, влияние? Это так банально. Вечная жизнь? Наскучит. Ответы на вопросы? Что вообще такого важного могло прийти ко мне в голову?       Осенняя хандра, скука и чувство одиночества.       – На самом деле, думаю… Чёрт, а это глупо прозвучит. Думаю, я просто хотел завести друга.       – Кажется, теперь у тебя есть один, – широко ухмыльнулся Дьявол, кивая на следы от зубов на моей шее.       – Да… – я прикрыл синяк воротником рубашки. Болело. – А ведь я даже не знаю её имени.       – Ты в самом деле призвал меня из Ада, чтобы подружиться? – спросил он чуть насмешливо, продолжая улыбаться. – Полнолуние, пентаграмма и менструальная кровь девственницы? Знаешь, такого ещё не бывало.       Выглядеть идиотом в демонических глазах – вот чего не бывало.       Люцифер щёлкнул пальцами, пустив искру, – и на столе передо мной материализовалась книга. «Я – посланник» - значилось на обложке. За авторством Маркуса Зусака. Из-за самой обложки, подсматривая, выглядывал конверт.       – Вспомнилось тут. Люблю эту историю, – объяснил Дьявол, поймав мой взгляд. – Она насквозь наивная – совсем как ты, но чем-то меня подкупает. Почему все так смотрят на меня, когда узнают, что мне нравится литература? Парень, я лишь номинально воплощаю зло. Всё это, можно сказать, лишь чёрный пиар, а твой мир – поле маркетинговый борьбы, – его улыбка вдруг поблекла. – Nevermind. Бери. Она твоя.       – Спасибо… – не сразу нашёлся я, что сказать. Люцифер посмурнел, и это было так неожиданно, что сбило меня с толку. – А вложенное письмо?       – А, письмо, – вновь знакомая ухмылка. – Ты же сказал, что не знаешь её имени. Здесь адрес, номер телефона и деньги на букет. Остальное за тобой. Не облажайся.       Никогда не представлял себе разговор с Сатаной на своей кухне, но уверен, что книга и адрес девушки – совершенно не то, что ожидают получить от него в подарок. По здравому размышлению, от Сатаны вообще не ожидают подарков. Я же читал Гоголя – за сделкой с нечистью всегда следует расплата. Банально, но логично.       Между тем Люцифер, скорчив страдательную гримасу, встал и явно собрался уходить. Тщательно разгладил рубашку, достал из ниоткуда и накинул на себя пальто – то самое, без пуговицы, припорошенное у воротника кокаином – и потянулся за своей кружкой допить чай. Ни слова об уплате долгов, и я почувствовал себя уязвлённым: я что, настолько жалок, что Дьяволу даже взять у меня нечего?! Пили мы, значит, всю ночь вместе, а я под утро получаю подачки и глотаю оскорбления?       Я вскипел:       – Эй, а моя душа?       – Что «моя душа»?       –Ты вообще собираешься забирать её в Ад?       Люцифер даже захлебнулся от неожиданности:       – В Ад? Ты дурак?       – Может быть и дурак, - осмелел я, –но мы с тобой вместе прошли через ром и водку, почти побратались, так что давай ты не будешь оскорблять меня в моём же собственном доме!       – То, что мы пили вместе, не значит, что ты заслужил пропуск в Ад. И не надейся, что я впущу тебя по знакомству, я возглавляю слишком серьёзную организацию.       – Но у таксиста душу ты забрал!       – Я законно выиграл её в карты. И если ты не заметил, я только что в честном порядке обратно обменял её на своё пальто.       Я открыл было рот – и не нашёл слов. Привет опять, депрессия. Я даже в Аду никому не нужен.       Дьявол, видимо, понял, что я чувствую, потому что сел рядом и сказал примиряющим тоном:       – Не вешай нос. Мы с тобой вчера обвалили фондовую биржу и обанкротили миллиардеров, превратили танковые подразделения в гуманитарные грузы, построили первый в мире 256-кубитный квантовый суперкомпьютер – и это всё только за время знакомства. Но в Ад я пока взять тебя не могу.       – Почему?       – Да потому что Ад – не геенна огненная, я строю идеальное общество! Четыре тысячи лет я собираю лучших, всех о ком ты читал, кем восхищался и кто тебя вдохновлял: от Цезаря до Уинстона Черчилля, от Ньютона до Стивена Хокинга и от Микеланджело до Честера Беннингтона; а ты хочешь стать частью этого, ничего не добившись! Пока я не появился, ты сидел здесь, у окна, каждый божий день, упивался своим одиночеством и страданием. Ничего не делал, не бунтовал, не выходил за пределы своей зоны комфорта. Ты – воплощение платоновской идеи посредственности, одно из семи миллиардов штампованных лиц, произведённых на заводе и упакованных в углеродную оболочку тела. И, если честно, меня уже заждались в Аду.       Я уткнулся взглядом в столешницу, огорошенный жестокой правдой его слов. Дьявол же резко встал на ноги и, прикрыв свои рожки сорванной с вешалки шляпой, направился к выходу. Я не нашёл в себе силы остановить его, возразить, сказать что он неправ. Громко хлопнув дверью, Люцифер ушёл.       Вернее, почти ушёл. За дверью его ждали.       –Ньярлатхотеп!       –Ave Satan.       Даже для приглушённого стеной, голос был тяжёлым и хриплым. Его владельцу явно редко доводилось говорить.       – Зачем ты здесь? Разве ты не должен…       –Antichristus mortuus est.       Молчание.       – Вот как, – голос Люцифера упал. –Его происки?       –Ita est. Divina providentia.       – Он был под твоей опекой. Оправдания неприемлемы. Жди меня в моём кабинете, пока я исправляю ситуацию.       Застучали шаги по лестнице. Подождав, пока они стихнут, Дьявол вошёл в кухню. Со странным выражением лица он сказал:       – Ты всё ещё рвёшься в Ад? У нас освободилась вакансия. Собирайся, введу тебя в курс дела на свежем воздухе.