Спи

— ...Их было около трех десятков, но никто ничего не знал. Неведомо, кто там остался из крупных фигур, кому он доверяет хоть немного. — Ну не в кармане же он таскает Кольт! — Нет, конечно. Нужно узнать о новых именах в лагере противника. Возможно, демоны сейчас спорят между собой за этот артефакт, а мы о том не знаем. — Да уж, хреново у нас с разведкой! — Дин уже собирается ехидно добавить, что еще один день впустую, как вдруг замечает, что лопатки Кастиэля горбятся как-то больше обычного. Или просто так падает свет? Плащ и крохотная лампа не дают ничего рассмотреть, даже с близкого расстояния. Дин не уверен — но почему-то больно и остро всплывает в памяти маленький человечек в мятой футболке и рваных джинсах, с хрустом пытающийся выпрямить ноющую спину. И слова застревают в горле. — Кое-что они все-таки рассказали, — продолжает Кас. — Сэм, запиши имена. Люцифер предпочитает перемещаться в одиночку, и поручения демонам дает редко — но некоторые удостоились чести его видеть. Сэм молча начинает печатать. Братишка вообще сделался неразговорчивым. Может быть потому, что когда пытается открыть рот, оттуда, как правило, раздается что-то не слишком уверенное и вразумительное. А вот молчать у него стало получаться куда выразительней, чем раньше, страшно прямо. Вот как сейчас — печатает вслепую, а глазами спрашивает у ангела что-то. Но Кас сидит на краю постели Дина, уронив крепко сжатые в замок ладони между коленями, ровным голосом диктует имена, едва заметно горбит спину — и не замечает выразительного взгляда. Или делает вид, что не замечает? — ...Это из тех, что на слуху. Я слышал еще десяток, но эти повторялись чаще других. Кроме того, я посетил секты, которые твердят о явлении ангелов господних. Не скажу, что знаю всех слуг Захарии, но мы можем... быть увереннее... чем ранее. — Пауза между словами почти не слышна. Дин может и сказал бы себе, что ему показалось. И то, как Кас едва заметно поежился — тоже. Но это не так — память беспощадно грызет изнутри, и боль, видимо, делает глаза острее, а мозги сообразительней. — Кас... а когда ты успел? — Сразу после сражения. — Он даже не поворачивает голову. И не поднимает — только чуть скашивает глаза в сторону и снова пристально гипнотизирует собственные ладони. — Сэм, записывай... Дин смотрит на эти ладони. Потом переводит взгляд на Сэма — глаза у того темнеют, а складка между бровями становится глубже. Но он послушно печатает, а Дин садится, присматриваясь к ангелу внимательнее. Ни черта ему не показалось. Руки сцеплены в замок, жестко сжаты — и так действительно почти не видно, как они дрожат. И опущенная голова, и устойчивая поза. Так почти не видно, что ангела покачивает, едва-едва, словно Касу почему-то приходится поддерживать равновесие. — Ты обсмотрел хренов миллион человек, за... сколько? — Неважно. — Быстрая, короткая улыбка. — Да, и еще… Дин стремительно холодеет, будто проваливается в омут с ледяной водой, медленно, камнем на дно, и ничего не может сделать, ни вдохнуть, ни ухватиться, ни... И приходит в себя от щелчка. Сэмми, оказывается, захлопнул ноутбук. На этот раз он уставился на родного брата, причем с таким видом, будто сейчас даст ему по морде. Ну, или не ему, Дин не уверен, потому что слишком занят, чтобы его рассматривать. Дин разворачивает ангела к себе за плечи. — И что с тобой случилось? Нет, ты глаза-то не прячь, радость моя. Ты ранен, что ли? Демоны достали тебя? — Нет, что ты... — Или ты на своих наткнулся? — Вообще-то да, но... — Ты ранен или нет? — Нет! — Тогда в чем дело? — Ни в... — В чем дело? — Просто... — Что? — Я немного… нужно время, и все восстановится, я продолжу, надо еще уточнить некоторые детали в сектах... — Кас. — Не волнуйся. Я принесу данные, узнаю... — Кас! — Дин встряхивает это чучело, и еще раз, сильнее, жестче, пока тот не умолкает, пока растерянные, помутневшие (нет, не будет!) от усталости глаза не фокусируются. И тихо, четко, аккуратно выговаривая каждую букву, впечатывает: — Кас. Все. Нормально. — А? — Ты все сделал. Понял? Все. — Но... — Спасибо. Просто отдохни. — Дин. — Все! Остальное подождет. Но Кас натянут, как струна. Губы поджаты, а глаза норовят закрыться, но он широко их распахивает и смотрит так пронзительно, упрямо и так беспомощно, что Дин встряхивает его снова. — Рас-слабь-ся! Кас медленно смигивает — и ломается. Он обмякает весь и сразу, как будто из него вынули и кости, и жилы. Как будто эта усталость не сегодняшняя, и даже не вчерашняя, и не одной недели. Сколько Дин не замечал? А за сколько ты так бы и не заметил? Ты ведь знаешь это. Правда? Кас цепляется за него, весь, целиком, всем собой, как будто в ад провалится сейчас. Это даже смущает как-то, Дин с трудом удерживает равновесие, а потом холодный нос утыкается ему в шею, и от этого совсем не по себе, аж сердце щемит, неловко, и странно, и... и если Сэмми там ухмыляется, Дин его убьет! Сэм не ухмыляется. У него вообще на лице ничего и близко похожего на веселье нет. Он смотрит сердито и прямо, пока Дин не забывает о его взгляде, не смыкает руки осторожно у своего ангела за спиной, и не откидывается назад на кровать, укладывая Кастиэля рядом. Тогда Сэм встает, и, не говоря ни слова, помогает снять с ангела ботинки. А потом так же, без слов, уходит за дверь. Вместе с ноутбуком. Дин молчит. Так многое надо бы спросить, и сказать, хотя бы стоит ли им вот так вот валяться, или лучше бы Кастиэлю раздеться и лечь как следует под одеяло. Но он не решается, только прислушивается чутко к теплой щекотке у шеи. Чуть позже он все же выдавливает из себя неуверенное: «Удобно?» Холодный нос чуть проходит по коже. Вверх–вниз. И еще раз — вверх–вниз. Кас становится совсем мягким на его плече. Совсем маленьким. И каким-то... уютным, что ли? Дин вздыхает, и тоже устраивается поудобнее, а еще через минуту по ритму щекотки понимает, что ангел спит. Простым человеческим сном. Человеческим. От этой мысли больно, но Дин не позволяет сбиться дыханию. Кастиэлю нужно немного покоя, и плевать как, но уж насколько будет зависеть от Дина, Кас это получит. Уж такую малость точно. Сучная память копошится на задворках мозга, и Дин невольно крепче сжимает руки: «Прости». Кас спит. И, по крайней мере, сегодня Дин может немного посторожить его сон. *** Через час, приоткрыв дверь номера и увидев идиллическую картинку, по-прежнему хмурый Сэм фыркнул и мысленно сказал себе две вещи. Во-первых, их счастье, что его брат относится к редкой категории придурков, способных к обучению. А, во-вторых, что отношение его, Сэмми, к той же категории может и под вопросом, но уж как-нибудь он справится, перетерпит ночевку в машине. И даже перспективу ночевать в машине каждый день — не убудет от него, переживет. Их лица определенно этого стоят.