Темнота

— Кто здесь? — спрашивает Мэг, проснувшись среди ночи. Она внимательно всматривается в окутавшую комнату темноту. Мэг знает, что в доме она одна, даже помощницу отпустила. Знает, но всё равно в тёмном углу, куда не достаёт свет уличных фонарей, она видит высокую мрачную фигуру. Мэг не сомневается: это конфискатор. Он преследует её уже давно. Всё началось задолго до того, как она объявила Ротти о своём решении покинуть «GeneCo». Сначала Мэг видела его лишь мельком, краем глаза и совсем редко. Тогда она всё списывала на усталость — быть «голосом поколения» довольно утомительно. Ежедневные выступления и участие в рекламных акциях занимали всё её время. Потом, когда тёмный силуэт начал мелькать на периферии зрения всё чаще и чаще, Мэг решила проверить свои механические глаза, полагая, что после стольких лет безупречной службы в них что-то могло испортиться. Но врачи не нашли никаких сбоев и поломок, а об истинной причине обращения в клинику Мэг никому не сказала. В течение следующих нескольких месяцев фигура проявлялась всё отчётливее, но когда Мэг пыталась её разглядеть, та всегда исчезала. Так что певица просто жила какое-то время с тёмным неясным пятном, которое не пугало, но нервировало. Всё изменилось после выступления Мэг на Рождественском концерте. Тогда она обменялась парой формальных вежливых фраз с одним из высокопоставленных гостей, обернулась, почувствовав на себе пристальный взгляд, — и увидела стоящего у противоположной стены высокого человека в чёрном плаще конфискатора. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил её собеседник, заметив, как Мэг переменилась в лице. — Нет, всё в порядке, мистер Ашер, — с заминкой ответила она, коротко глянув на говорившего, и снова перевела взгляд на конфискатора. Тот никуда не исчез. — А вы случайно не знаете, кто это стоит вон там? — О, так это же конгрессмен Чэпмен, мадемуазель Мэг, — ответил мистер Ашер, проследив направление её взгляда. — А рядом с ним? — нетерпеливо спросила Мэг. — Он беседует с мадам Бернар, — с готовностью ответил мистер Ашер, и Мэг мягко поблагодарила его и отошла, иногда поглядывая на конфискатора, который весь вечер не сводил с неё глаз. Она знала обоих этих людей, знала и то, что конфискатор не мог присутствовать на гала-концерте, тем более в рабочей одежде. Мистер Ашер не удивился и никак не отметил, что в зале был кто-то, кому там быть не положено, словно никого и не видел. С тех пор конфискатор стал появляться ещё чаще, всё ближе подбираясь к Мэг. Через несколько месяцев он бесшумно и неотрывно следовал за ней, куда бы она ни пошла. Встречал утром на крыльце дома, выступая из резких теней, и неизменно оставался во дворе вечером, мрачно наблюдая, как Мэг запирает дверь на все замки. И вот сегодня, когда Мэг объявила о своём уходе со сцены, он впервые оказывается в её доме, в том месте, где Мэг всегда чувствовала себя в безопасности. Он безмолвно наблюдает за тем, как она спит, и от этого Мэг становится мерзко. — Чего ты хочешь? — спрашивает она, и конфискатор делает шаг к её постели, равнодушно наблюдая за тем, как Мэг отодвигается подальше. Он останавливается как раз в тусклом свете фонаря, и, отделившись от тьмы, кажется пугающе реальным, настолько настоящим и живым, что Мэг всхлипывает и прячется под одеяло с головой, наивно веря, что так она сможет скрыться от порождения своего страха. Свернувшись под одеялом и пытаясь выровнять дыхание, Мэг думает о том, что во всём виноваты её высокотехнологичные глаза, подарок судьбы и проклятие одновременно. Немного успокоившись, она выглядывает из-под одеяла, хотя и знает, что там увидит — чувствует на себе тяжёлый взгляд равнодушного убийцы. Конфискатор, не двинувшись с места, смотрит на неё. Мэг снова отворачивается от него, того, кто выглядит настолько реальным, что ей кажется, будто она ощущает исходящий от него запах крови и слышит его размеренное дыхание, отсчитывающее оставшиеся ей минуты. Мэг снова смотрит на него, затем переключает свои глаза в режим ночного видения. Никого. Потом включает тепловизор — то же. Прежде, чем вернуть зрение в обычный режим, Мэг впервые за много лет читает молитву, которой её в детстве учила бабушка. Но конфискатор никуда не исчезает и, кажется, стоит ещё ближе к ней. Из груди Мэг вырывается разочарованный вопль, переходящий в рыдания. Она не смыкает глаз до самого утра. Незадолго до звонка будильника Мэг выбирается из постели и перед большим — во весь рост — зеркалом пытается скрыть следы ночной истерики. Конфискатор мрачно наблюдает за её отражением. Её глаза по-прежнему сияют яркой синевой, но нежная кожа вокруг припухла. Однако искусным гримёрам удаётся скрыть это лучше, чем Мэг, ведь во время своего последнего выступления «голос поколения» должен выглядеть безупречно. Незадолго до выступления Мэг через толпу встречается взглядом с Ротти, и ей кажется, что он заберёт не только глаза, но и её жизнь. За правым плечом хозяина «GeneCo» возвышается конфискатор. Поднимается занавес, и Мэг рада, что ей не придётся видеть своего палача сейчас. Но механизмы совершенны, глаза неожиданно быстро привыкают к свету софитов, и Мэг видит десятки, сотни, тысячи конфискаторов. Она обводит взглядом партер, амфитеатр, бельэтаж… Но зрителей нет. Вернее, есть только многое множество масок и чёрные плащи её палачей. Что ж, если они желают послушать её, она споёт и для них — в конце концов, Мэг давно уяснила, как ценно внимание своих зрителей. И совсем не важно, кем они при этом являются. Мэг оборачивается, и стоящий прямо за ней конфискатор её ничуть не удивляет. Она просто выступает, как делала много раз, не боится того, что за этим последует. Она даже готова облегчить конфискаторам работу и избавить их от необходимости вырезать ей глаза. Но это чуть позже — сейчас есть только музыка и вдохновение петь для всех, чьи взгляды обращены к ней. В конце выступления чуткий слух сквозь музыку улавливает кашель, и волшебство рассеивается — пока только для Мэг, — и она с пугающей ясностью вспоминает, что точно не уйдёт отсюда живой. Бросив горящий взгляд на своего главного палача, Мэг одним движением вынимает глаза и её почти не удивляет лёгкость, с какой она это проделывает, — в конце концов, они всегда были ей чужими. Она чувствует себя удивительно свободной. Мэг ощущает кровь, текущую по щекам, и улыбается. Вокруг снова непроглядная темнота — не та, искусственная, которая бывает ночью, а настоящая, абсолютная тьма, понятная и знакомая с детства, не пугающая, почти уютная. Мэг распахивает руки навстречу этой тьме, слышит лязг металла и за мгновение до смерти отстранённо понимает, что темнота никогда больше её не отпустит. Но её это больше не пугает.