Кай и Герда

Минни с каждым днём было все холоднее и холоднее, он замерзал. Замерзал без тех теплых рук на талии, горячего дыхания на своей чувствительной шее, без тех вечеров, когда они были вместе под пледом, без той теплой ладони на своей, без тех теплых губ на своих, он замёрзал без Юнги, становился той маленькой милой девочкой Гердой из любимой детьми сказки «Снежная Королева». Юнги, напоминавший Кая, чьи мозги, скорее даже все тело было под властью наркотиков, которых можно было сравнить с самой ужасной, но такой манящей Снежной Королевой, забывал о своем парне. Его тело истощалось и замерзало тоже без нужного количества еды, питья и самого Чимина. *** Пак сидел дома вновь один, рисуя что-то депрессивное в своем самом любимом скетчбуке, пытаясь отвлечь себя от роя грустных и ужасных мыслей в своей голове. Страницы вновь начали покрываться небольшими каплями, оставляя после себя следы, смазывая мягкий карандаш, который до этого оставил красивое очертание парня.  Чи вновь плакал, вновь у него не получилось сдержаться. Он вспоминал все те моменты вместе с Юнги. В его памяти всплывали ночные прогулки по парку, сладкая вата, которую Юнги покупал Паку, а потом сам забирал, смеясь с чуть обиженного лица этого ребёнка, нежные поцелуи на крыше, перед ночным Сеулом, частые поездки на пляж, где было мало людей, милые посиделки дома, когда на улице была ужасная погода. ЧиЧи встал с дивана, подходя к большому зеркалу, где Пак отражался в полный рост. Заместо милого, полного сил парня, в котором было куча энергии, энтузиазма, был исхудавший и истощенный в плане эмоций парень. На его теле было куча порезов, синяков, шрамов, оставленных тем кому он верил, кого полюбил. Каждый день казался ему ужасом, хотя парень постепенно привыкал. Всегда было все одно и тоже. Менялся только наркотик и его доза в теле молодого Мин Юнги. Как же ему все это надоело. Надоело бояться, надоело чувствовать себя ничтожеством, надоело прятаться, надоело чувство скованности и невозможности сбежать, надоело так жить. Раздались громкие звуки в прихожей, заставившие Минни отвлечься и сбежать, в комнату, надеясь, что все обойдётся, но как бы не так. Пак вновь услышал свое имя, прокуренным голосом, а ведь раньше он был не таким. Раньше этот голос был красивым, стойким и в нем чувствовалась нежность. Его голос можно было сравнить с мятой, освежающий, но по началу приносящей не самые приятные ощущения. А сейчас, услышав этот голос появляется желание сбежать, укрыться от всех бед, в конце концов просто умереть. Как сильно не хотелось Чимину выходить в прихожую, но он не мог оставаться у себя. Юнги бы нашёл его, после сделав ещё больнее и ужаснее, оставив метки на его теле, которые будут гораздо больше, чем обычно. Чими вышел на зов, на ватных и трясущихся ногах, идя как можно медленнее, чтобы оттянуть момент. Минни уже морально был готов, готов вновь получать эту боль. Юнги сидел на полу, прожигая Чимина злобным взглядом. Он всегда винил его во всем. Винил в том, что связался не с теми людьми, винил в том, что потратил кучу времени на него, хотя мог бы проводить время по-другому, винил в том, что начал употреблять. Чаще всего, даже нет, обычно эти слова подкреплялись ударами, ожогами, порезами на юном и изящном теле. И сейчас не обошлось без этого. Минни лежал согнувшись, после удара в живот, стараясь не издавать громких звуков, чувствуя, как Мин наклоняется, развеивая запах алкоголя и сигарет по периметру. Протягивая руку к чужой щеке, проводя нежно, но это было все отвлекающим маневром, чтобы потом нанести ужасно больной удар, даже скорее было больно не физически, а морально. От того, как Юнги провел рукой, Минни унесло в воспоминания, когда Мин делал так, перед тем как нежно и чувственно поцеловать своего ребёнка в пухлые и мягкие губы, которые сейчас были искусанны и в крови. Слезы полились из когда-то горящих счастьем глаз, обжигая щеки. После ударов трех, Чимин уже не чувствовал физической боли, он чувствовал только моральную, ту, которая уже не пройдёт никогда. Удары в основном наносились на грудную клетку, чтобы избавить Минни возможности дышать, иногда хватая за шею, как можно сильнее сдавливая раньше такую манящую и красивую шею. Вскоре Пак перестал двигаться, вскрикивать, пускать слезы, перестал дышать. Когда Юнги стало легче, он просто встал, бросая взгляд на лежащее тело, думая что он в обморочном состоянии, уходя и оставляя умирать, даже не зная об этом, думая что к утру очнется. Но Чимин не пришёл себя ни через час, ни через два и даже не утром. Его сердце больше не билось, не посылало импульсы по всему телу, кровь в венах остановилась, а тело осталось в той же позе, что и вчера. Тогда то Мин понял, что натворил, тогда то он очнулся и выбрался из оков наркотиков, как Кай из рук Снежной Королевы. *** Спустя время, с мраморной плиты на людей, в основном подростков, смотрел улыбающийся парень, с пухлыми щечками. Его глаза были похожи на полумесяц, который светил в окно той самой квартиры, в тот самый день. У всех в голове остался лучезарный парень, который вёл себя по-детски мило, но не у Юнги. В его мыслях был исхудавший, свернутый в комочек парень, рядом с которым была лужа крови, на чьём теле были оставленны ужасные кровоподтеки и гемотомы, на чьих щеках застыли дорожки слез, так же как застыло его любящие сердце. Теперь в мыслях парня только его грустная Герда