Дайчи недоволен. Крайне. Он не то, чтобы консервативен, но переезжать на новое место в середине третьего года в старшей школе – не самая радужная мысль. Новая школа, новые люди, новый дом. Все это раздражает, и Дайчи ненавидит это место уже заранее, еще на этапе сбора коробок. Отец разливается соловьем – и о том, какой у них будет сад, и о классическом доме, и воздухе. Савамуре и в душном городе было неплохо, но с отцом не поспоришь, да и мама действительно чувствует себя лучше на природе. Дайчи ставит вполне конкретное условие: его комната должна быть не в классическом стиле – или о чем там распинался отец? – а такой, как в городе. На футоне он спать не будет. Поэтому к приезду в его предполагаемой комнате уже стоит кровать, двустворчатый шкаф и компьютерный стол. Отец обещает, что ему привезут и все остальное, и вообще он может обставить комнату, как хочет. Это не утешает, но выбора-то нет.
Где-то в середине разбора вещей Дайчи присаживается на кровать и утыкается в переписку в старом чате с друзьями, и именно в этот момент слышит сдавленное: «Пфх». Савамура испуганно смотрит туда, откуда, по его мнению, мог идти звук, и натурально теряет дар речи. На шкафе сидит парень. Одну ногу он подгибает под себя, а другой, спустив с края шкафа, покачивает в воздухе. Его волосы цвета елочной мишуры обрамляют миловидное лицо с большими карамельными глазами, острым тонким носом и легкой ухмылкой. Дайчи теряется – как он не заметил его? Но потом переключается на мысль о том, как этот парень мог сюда попасть. Еще несколько секунд глубоких умозаключений приводят к тому, что это чертова деревня, и здесь, кажется, кто угодно может к кому угодно зайти.
– Что ты здесь делаешь? – задает вполне логичный вопрос Дайчи.
– Могу спросить тебя о том же, – мелодично пропевает парень на шкафе.
– Не можешь, – возражает Савамура. – Это моя комната.
Его вынужденный собеседник фыркает сверху и прищуривается.
– Вообще-то, это моя комната, – заявляет парень и слетает со шкафа вниз.
То есть в смысле... Натурально отталкивается и парит в воздухе несколько секунд, прежде чем легко опуститься на пол. Дайчи пытается воскресить в памяти мантры по изгнанию злых духов, потом вспоминает, что никаких мантр он не знает, да и в духов, честно говоря, не верит.
– Надеюсь, что ты очень сильно испугался и теперь ты и твой отец съедете, – заявляет светловолосый, и у Дайчи буквально отваливается челюсть. Резко в груди вскипает чувство сродни соперничеству. Он вспоминает подначки Куроо – то, как тот пытался с ним соревноваться и спровоцировать на это, и подсознательно ведется точно так же.
– Вот еще, – фыркает он, копируя тон призрака. – Ты умер, поэтому комната тебе больше не принадлежит.
Савамура не хочет, это выходит случайно, и он понимает, что именно ляпнул, только когда слова срываются с губ. Дух хмурится, поджимает губы и растворяется в воздухе в ту же секунду.
– Извини, я... – Дайчи понимает, несколько мерзко это было, но сколько он не зовет парня после, тот не появляется.
Проходит десять дней, Савамура обживается, забывая и о призраке, и о своем странном хамстве. В новой школе он быстро осваивается, даже в волейбольный клуб вступает, и вечером в пятницу, делая уроки, совсем не ожидает подвоха.
– В Молях, – звучит у него прямо над ухом, и он, вздрогнув, оборачивается. Дух склоняется прямо над ним, хитро улыбаясь, словно совсем позабыв о недавней обиде. – В Молях измеряется, – повторяет он и тычет пальцем в его тетрадь.
– Не мог бы ты предупреждать в следующий раз, такое пугает, вообще-то, – отдышавшись, сообщает Дайчи.
– О, ты такой нежный, – улыбается парень и заваливается на его кровать. – Дайчи.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивленно спрашивает Савамура.
Парень набирает в грудь воздуха и, закидывая голову вверх, начинает, кривляясь, пародировать:
– «Дайчи, ужин», «Дайчи, уроки сделал?», «Дайчи, мама звонила, завтра поедем в больницу».
– Я понял, – Савамура уже совсем не хочет делать уроки. – Будет честно, если я узнаю, как зовут тебя, – он все еще чувствует вину за слова, сказанные десять дней назад. – Это ведь твоя комната.
Призрак улыбается – светло, ярко и словно освещает этой улыбкой комнату. Где-то внутри Дайчи что-то ломается, что-то по-настоящему важное, когда на лице духа загорается эта улыбка.
– Сугавара Коуши, – отвечает он и добавляет: – Но ты зови меня Суга, так проще.
***
Суга становится соседом Дайчи, и тот не может с уверенностью сказать, что чувствует по этому поводу. Коуши веселый, иногда задиристый, а иногда щемяще-грустный. Он открывает седзи нараспашку и долго, мучительно смотрит в сад, словно задумавшись о чем-то слишком глубоко внутри.
Когда Дайчи впервые интересуется – осторожно, как может – как именно умер Суга, тот исчезает на целую неделю. Савамура зовет его долго, извиняется, но Коуши не появляется. Явившись во вторник рано утром, Суга кричит ему прямо в ухо, что пора вставать, и Дайчи хочется его убить. Он только потом вспоминает, что уже поздно. Они сосуществуют вместе и отдельно. Суга знает о Дайчи буквально все, вплоть до размеров в штанах, разве что мысли при нем, а Савамура, в свою очередь, не знает о Коуши ничего, кроме имени. И все равно, по странному стечению обстоятельств, Сугавара становится ему другом. Он понимающий и заботливый, хоть и любит иногда подшутить и поерничать. Когда Дайчи интересуется второй раз, Суга не исчезает. Он усаживается у раскрытых седзи и долго молчит, а потом тихо-тихо говорит: «Я не помню». Савамуре страшно, впервые по-настоящему, и ему хочется обнять Сугу или сделать что-то такое, но он не чувствует, что в праве сделать это. А потом Дайчи влюбляется. Ему, оказывается, даже не нужны месяцы рефлексии, не нужны бессонные ночи и переосмысление себя. Он просто осознает в какой-то момент, что залипает на тонких бледных пальцах, на сверкающих карамельными искрами глазах, на улыбке – светлой и открытой. Он понимает, что хочет вплести пальцы в эти серебряные волосы и проверить, такие же они мягкие на ощупь, как и на вид; хочет коснутся губами этих губ, и сердце сжимается от тоски. Он хочет, но не может. А потом он узнает буквально ужасающую истину – Суга тоже.
Он не появляется почти две недели, как тогда, в первый раз. Дайчи больно, так больно, что хочется выть. А потом Суга приходит. Они говорят, говорят, стараются не вспоминать ни своих грустных признаний, ни разрывающих душу чувств. Делать вид, что не любишь, тяжело, но если постараться, то можно и привыкнуть.
А потом случается что-то действительно странное. Суга исчезает перед самым выпуском Савамуры. Исчезает внезапно, без объяснений, и Дайчи не понимает, в чем дело. Они не ругались, он ничего такого не говорил, и у них действительно все было в порядке. Суга не появляется неделю, две, три, и Савамура сдается. Он подает документы в Тодай, чтобы вернуться в Токио, снова общаться с Куроо вживую и пытаться жить старой жизнью, и уже через несколько недель, получив ответ, готовится к переезду.
***
Полгода спустя.
Дайчи выходит из университета, на ходу набирая убийственное сообщение Куроо, который прогулял – снова! Зимнее солнце заставляет жмуриться, отражаясь двойным ударом от снега. Савамура старается добежать до метро быстрее, потому что руки мерзнут и потому что если Куроо уже проснулся, то он может свалить так быстро, как умеет только он.
Дайчи спускается по лестнице в теплый вестибюль метрополитена, подходит к краю платформы, ожидая поезда, осматривается и замирает в самом настоящем шоке. На другом конце платформы стоит Суга, тот самый Суга, и скроллит в телефоне. Пепельные волосы чуть тревожит поток воздуха, губа закушена, между бровей пролегает морщина. Он явно очень сосредоточен и совсем не похож на призрака. Дайчи давится воздухом, кислород застревает в глотке, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Савамура стремительно разрезает платформу наискось, двигаясь уверенным шагом, и, подойдя вплотную – на всякий случай, интересуется:
– Суга?
Сугавара поднимает голову, встречается с Дайчи взглядом и с удивлением спрашивает:
– Мы знакомы?
