i write sins not tragedies

Ноги по лодыжку утопают в снегу. Сегодня он сильно устал, его ноги промерзли до костей, а под лунками ногтей засохшая красно-бурая грязь. Он снимает старую черную куртку, бросая ее в шестифутовую яму прямо перед ним. Кроме ворон, с желчным гарканьем взмывающих с черных сосновых веток, вокруг нет никого по крайней мере на миль десять. Он хорошо знает это место, он тут уже не раз. Вслед за курткой летит огромный сверток, который приходится с хрипами вытаскивать из багажника его хорошенькой серенькой вольво, и катить к яме прямо по снегу. С глухим стуком груз ударяется о чернозем. Закатное солнце брезжит за худыми высокими соснами, когда он снова берет в руки лопату и принимается закапывать, накинув сверху на чистую одежду глупо-красный дождевик. Он спокоен, как удав, закончивший долгий обед. Может, именно потому все внутри так переворачивается, когда до чувствительного слуха доносится звук мотора подъезжающего автомобиля. Красный фольксваген мелькает среди черных стволов, почти беззвучно разрезая заснеженную дорогу и выезжает прямо к поляне, на которой он стоит. Он сглатывает, перехватывает лопату покрепче и готовится бить безжалостно. Двери машины открываются и дуло винчестера смотрит прямо ему в лицо. Ствол и приклад во власти тонких фарфоровых пальчиков, отблески заката делают блондинистный оттенок волос почти медовым. — Аластор, верно? — голос звучит почти уверенно, и мужчина начинает чувствовать преимущество. — Не делай никаких резких движений, иначе я за себя не отвечаю, мне терять нечего! Прежде чем думать, как меня убить, будь добр, выслушай мою маленькую просьбу — клянусь, она тебе понравится. Аластор и не думает отступаться, слишком велик риск. С другой стороны, разве она не могла уже вызвать полицию? Откуда она знает его, откуда она знает про его тайное место, кто она такая, в конце концов? Ситуация идет вразрез со всем, что он планировал. Не было никаких доказательств его преступлений, никаких зацепок, что могли бы говорить о его причастности к любому совершенному им убийству. Игра шла не в его пользу. — Так ты выслушаешь меня или нет? — А у меня есть выбор, Барби? Старина Винс не даст мне спуску. Она прочистила горло, сжимая помповое ружье покрепче. — Брось лопату, ты не фермер. Голос у тебя больно знакомый… но не до этого сейчас. Тонкая ножка в черном высоком сапоге из замши ступает на белый снег, хруст раздается особенно громко. Клубы пара из ее клунично-красных губ расходятся в разные стороны. Волосы струятся вниз по белому полушубку. — Меня зовут Чарли, а тебя — Аластор. И ты — серийный убийца, все верно? — Будь мы в суде, моя сладкая, из тебя бы вышел ужасный прокурор. — Еще больше сарказма и мне… мне придется тебе что-нибудь прострелить! А потом, — она облизывает губы, и Аластор замечает, какие же они искусанные. — Потом я сдам тебя полиции. Но, — и глаза у нее заплаканные. — Все может быть по-другому. Гораздо лучше. Он пятится назад, пока она подходит все ближе. — Так в чем соль? — Ты должен помочь мне убить кое-кого. Много кого, вообще-то. Это будет самое громкое убийство, какое может быть возможно. Не волнуйся, у тебя будет стопроцентное алиби и никаких свидетелей. Я об этом позабочусь. Ее глаза горят. Аластор ошеломлен и зачарован. Они договариваются встретиться в придорожном мотеле через четыре часа, и он не может от нее никуда убежать, и не хочет. Солнце садится, когда он окончательно закапывает труп, про который уже позабыл.