Язык и спички

Посмотри правде в глаза, мой бесстрашный герой: она не нужна тебе. Ты болишь во мне, цветами колючими и ядовитыми распускаешься, но по ней болеешь. О. Будь уверен, Ванечка, она к тебе того же никогда не почувствует. Инга — золотая девочка, недосягаемая. У неё врождённая слабость к таким, как я. К неромантизированным изгоям-воителям. — Мне кого целовать? Говоришь и горишь так смело, что у меня едва колени не подворачиваются. Ты только со мной таким становишься. Но мы же играем, так? И один из нас проиграет по этим правилам. — Меня. Удивительно, но ты не теряешься. Ты вспыхиваешь, пока две девочки перестают для тебя существовать. Давай, малыш, покажи мне страсть. Покажи мне ярость. Покажи мне агонию. Ты ловко огибаешь препятствие в виде своего ходячего кудрявого недоразумения и ингозаменителя по совместительству, чтобы приблизиться, как загнанный в рамки неразрушаемой клетки зверь, смотришь, как на торбу писанную, клянусь, сейчас я даже сам себе завидую. Ты, очевидно, ждёшь, что я признаю свою шутку несмешной и придумаю новую невыполнимую для тебя пакость, но я этого не делаю. Я покорно жду твоего ответа, покорно тебе подставляюсь, покорно целую в ответ. Уверен, глаза Инги делаются ещё шире, а твоя незатейливая Катя зажимает ладонью рот, сдерживая крик без голоса. Но нам наплевать на них, да? Я же знаю, что да. Нам обоим сейчас плевать. Твой язык тёплый, мокрый, совсем не нежный. Как мой. Даже сейчас мы с тобой воюем, а я, как последний дурак, захлёбываюсь от твоей чёртовой показухи. Не думай о ней, маленький маменькин сынок, отвратительный правильный мальчик, эти железные стены, оковы, что тебя сдерживают — падут. Такие, как ты, рождены, чтобы меняться. И тянуть за собой остальных. Таких, как меня, например. Только ты по-прежнему тянешься к своей скучной рыцарской справедливости, я же утягиваю тебя за собой на дно. Ты ненавидишь меня, пока прикасаешься, передаёшь эту приторную ненависть через вязкий, слюнявый поцелуй, а я чувствую, что хочу тебя. Можешь себе представить, Ванечка, я хочу тебя. Хочу разложить тебя на этой самой крыше, на глазах у этих дурёх, чтобы ты вопил, чтобы кричал громче тех нелепых выкриков о том, что партия — дерьмо, чтобы изобразил самую неподдельную ко мне ... — Перестаньте. Перестаньте, слышите?! Голос Инги доносится, как из-под воды. Я нехотя отстраняюсь от тебя и с большой долей мнимого отвращения вытираю губы шерстяным рукавом. — Теперь твоя очередь, придумай что-нибудь стоящее. Но в тебе есть один изъян. И я точно знаю, что когда-нибудь он определит всю твою тошнотворно правильную жизнь. Этот червячок уже начал грызть тебя, когда ты только посмотрел на заморскую принцессу. Она околдовала тебя, эта ведьма, и запустила механизм, который уже не остановить. Я только хотел помочь тебе отпустить себя. Но ты слишком не туда смотришь. Не за теми идёшь. Может, у тебя что-то получится с этой нелепой псевдоистеричкой, но счастлив с ней в тесной каморке ты не будешь. Катя — умница и прирождённый манипулятор. Пожалуй, при правильном подходе она могла бы даже Ингу затмить, заменить, но ей ближе образ хорошей, но завравшейся девочки. Ты умрёшь видавшим виды пожилым тружеником с мыслями о внуках и даче, а я постараюсь сделать это через шесть лет. Как все рок-звёзды. Боль — моя вечная подруга и собственность А ты, мой правильный мальчик, получишь то, что заслуживаешь.