Дикая охота

В голове пусто: ни слов, ни мыслей, ни воспоминаний. Первобытные инстинкты, которые всегда были сильнее него, полностью подчиняют своей воле, заставляя метаться, и рвать, и искать. Он чует потрясающе соблазнительный запах: запах добычи, жертвы, страха перед безжалостной угрозой. Запах человека. Жертва совсем близко, он не видит её в бледном свете Луны, но ему и не нужно. Он и так её найдёт, ведь ноздри дразнит одуряюще соблазнительный аромат, и когда он настигнет жертву, то сможет утолить свой дикий голод и нестерпимую жажду крови. Он знает: это случится совсем скоро, и не ошибается. От предвкушения внутри всё горит, и через несколько прыжков он действительно ловит свою добычу. Теперь его ничто не остановит, и он с упоением вгрызается в свою жертву. Мягкая кожа не преграда его острым клыкам, стоит лишь сжать челюсти чуть сильнее — и он ощущает на языке солоноватую горячую кровь. Человек визжит и воет от боли, хочет освободиться, но вырваться из стальной хватки невозможно, если только он сам не отпустит, а он этого не сделает, пока не насытится. Он ждал слишком долго, чтобы его волновали чужие желания. И он рвёт зубами чужое тело и отрывает куски сырого мяса, которое ещё совсем недавно было частью живого человека, и с упоением жрёт его. Запах крови теперь настолько дурманящий, что сводит с ума, и он не сразу замечает, что на его добычу покушается кто-то ещё. Кто-то вцепился не менее острыми клыками в его собственное плечо, чужак хочет завладеть его добычей, неистово и дико рычит в ухо. Но он никому не уступит, и он снова люто вгрызается в жертву, в соперников, и ярость охватывает его, и боли от укусов он больше не чувствует, и вой оглушает и разносится по всей округе, и в эту ночь здесь их только трое, и сама Луна ведёт эту дикую охоту до первого луча восходящего Солнца. А потом Луна тает, и забирает с собой и его соперника, и жертву. Солнце возвращает мысли, память, человеческий облик, и можно было бы поверить, что всё произошедшее в самом деле было ночным кошмаром. Но все мышцы адски ноют после ночной гонки, и от удушающе острого запаха крови Римуса тошнит. Неловкое движение — и плечо взрывается резкой болью. Теперь Римус видит, что там зияет огромная рваная рана, по сравнению с которой другие кажутся едва ли не царапинами. Римус вспоминает, как чужие клыки вгрызались в него, как он сам сжимал мощные — не свои — челюсти на жертве, и отстранённо понимает, что здесь никого, кроме него, не было. Он сам — и жертва, и чудовище, и кровь, способная утолить его жажду, тоже принадлежит ему, и этот факт никак не изменить, и его превращения на самом деле вечны, как и Луна. Но с наступлением дня кошмар отступает, и Римус надеется, что когда-нибудь это всё-таки закончится. До прихода мадам Помфри остаётся несколько минут, и Римус едко отмечает, что, в конце концов, однажды его кошмарные полнолуния точно закончатся — вместе с его жизнью. А до тех пор он снова и снова будет безропотно кусать себя, грызть, рвать своё тело, подчиняясь жестокой Луне. Но при свете дня так просто притвориться, что ничего не было, в больничном крыле Римуса навестят друзья, и он снова будет ощущать себя почти нормальным, счастливым, настоящим человеком. До следующего полнолуния. До следующей дикой охоты.