humph!

в секунду, когда доён садится, реально садится, прижимая свою задницу к мягкой поверхности кровати, он слышит, как телефон начинает звонить; ён облизывает свои губы, прикусывая нижнюю и смотря на то, как загорается экран айфона, а сам он вибрирует на столе, на котором и был оставлен. впервые в своей жизни, доён надеется, что это просто рандомный фанат, получивший его номер каким-то магическим образом, а не один из участников группы; и вот его руки уже готовы оттолкнуться от постели, помогая обладателю подняться на ноги, когда звонок прекращается. он ждет одну, две, три секунды, прежде чем он медленно кивает, потому что «окей, он не звонит снова, так что может он просто… " — доён! — голос такой слабый и тихий, такой тихий, что доён думает, что, возможно, это просто его галлюцинации из-за недосыпа; напряженная спина ударяется о пуховое одеяло, когда ким снова слышит свое имя; а затем еще раз, а затем и звук, словно кто-то бросил камень в его окно. зажав пальцами свои виски, ён делает глубокий и протяжный вдох, прежде чем скатиться с кровати. занавески разъезжаются в разные стороны как раз вовремя, чтобы доён мог увидеть еще один маленький камушек, летящий в окно. и он отшатывается назад, опасаясь, что этот самый камень проделает путь сквозь окно, ударив его в лобешник. к счастью, всего этого не происходит, ведь это значило бы не только то, что ему пришлось бы отдать кругленькую сумму за починку окна, но еще и то, что на его лице остался бы приличный такой синяк, и это все, о чем может думать парень прямо сейчас. он устанавливает зрительный контакт с человеком, что ответственен за весь этот ненужный шум, когда слышит звонок телефона снова. доён вздыхает, возвращаясь к столу и быстро прикладывая телефон к уху: — да, юта? — я забыл свои ключи, — отвечает он с той стороны линии, зарываясь ладонью в волосы; ён видит это, возвращаясь к окну. — не мог позвонить кому-нибудь еще? — он знает, что фраза вышла намного грубее, чем должна была; но юта, видимо, не возражает, лишь приветливо махая ему рукой и стоя возле входной двери. — я знал, что ты возьмешь трубку, — вот его оправдание, что выходит вместе с яркой улыбкой; рука доёна тут же прилипает к лицу, а усталый стон срывается с губ парня. — сейчас спущусь. быть ответственным почти за двадцать человек, потому что да, вэйви все еще находят способ положиться на него в некоторых ситуациях, — это не совсем плохая вещь. доён с радостью просыпается посреди ночи, когда другие возвращаются домой из бара, чтобы убедиться, что каждый из них хорошо вымыт и уложен в кровать. у него нет никаких проблем, когда он взмахивает одной из своих многочисленных кредитных карт, чтобы угостить других ребят в их особенный день или когда они заканчивают свои соло-проекты. в его жизни присутствуют и такие утра, когда нужно потереть кому-то спинку или помочь им принять душ, потому что кто-то из парней слишком истощен своим похмельем, чтобы функционировать. вся та еда, которую он готовит для них после долгих дней работы, в которой он тоже вообще-то принимал участие; пока другие разваливаются на диване или засыпают, ён беспокоится об их питании. все те времена, когда он обнимал кого-то, пока те не засыпали, просто потому, что им был нужен кто-то. все те слезы, что он утирал. все те нескончаемые упаковки с краской, через которые он прошел и которые заканчивались перепачканной одеждой и рукой, счастливыми улыбками парней и множеством благодарностей. у доёна нет абсолютно никаких проблем с тем, чтобы быть тем самым человеком, на которого можно положиться. он любит помогать и делать все, что в его силах для других. он всегда был таким, начиная с самого первого дня; и это делает его счастливым, делает его гордым за те моменты, когда другие люди могут придти к нему за любой помощью (буквально за любой, ведь некоторыми проблемами, с которыми к нему обращались, он, вероятно, не смог бы никогда поделиться). единственная проблема, что мучает его, — это те дни, когда он решает позаботиться о самом себе; сегодня он в полудреме послал очень большое сообщение в их огромный групповой чат, сказав каждому, что он с удовольствием возьмет выходной, проведя этот день наедине с самим собой и расслабляясь. все радостно ответили ему, сказав, что не будут беспокоить и позволят ему насладиться выходным; но с момента, как доён проснулся, другие, кажется, совсем забыли о том, что он вообще когда-то посылал то сообщение. дверь в общежитие открывается перед ютой, впуская внутрь сияющее лицо юты; парень, вероятно, вернулся с тренажерного зала, судя по его растрепанным волосам и спортивным вещам. — спасибо, доён-и, — тихо благодарит юта, минуя парня и проходя внутрь, — ты самый лучший, — руки старшего обвиваются вокруг кима, а в его щеку тычутся носом; доён скулит и мягко отталкивает японца от себя. — я только помылся, а ты весь потный, — к счастью, юта не разводит драму из-за того, как отвергли его объятия. — ох! — восклицает он, покачиваясь на пятках, прежде чем склонить голову на бок, хлопая ресницами и глядя на младшего, — как проходит твой выходной? ты ведь взял перерыв от роли мамочки, да? — должен был, — бубнит ким, сложив руки на своей груди, — полагаю, все идет нормально, но все не нормально. сейчас только одиннадцать утра, но он уже сделал больше, чем хотел делать за весь день; ён проснулся в шесть утра из-за песен джэхена в душе, несмотря на то, что он знал, как близко тот находится к комнате доёна. затем хэчан прибежал в его комнату, спрашивая, не видел ли тот его обожаемую рубашку, которую марк подарил ему на день рождения, и доёну пришлось помочь ему обыскать все общежитие, чтобы найти эту несчастную рубашку в сушилке, ведь марк так заботливо постирал её для парня. наконец, прямо перед тем самым происшествием с ютой и его камнями, джисон притащился в гостиную, где ким пытался посмотреть фильм, сев рядом с ним с настолько надутыми губами, насколько это вообще возможно; младший быстро выплюнул всю историю о том, как он сломал свою приставку (ну, технически, они с джемином сломали её вместе). естественно, доён схватил свой кошелек и потащил младшего в ближайший магазин техники, чтобы купить новую. — почему бы тебе просто не пойти в свою комнату и не запереть дверь? выключи телефон и просто расслабься. предложение юты кажется таким простым, звучит как нечто, что смог бы выполнить каждый. зато для доёна это дается сложнее всего. он не может просто поставить свой телефон на беззвучный режим; что если он кому-то понадобится? что если у кого-то будут проблемы, а доён будет единственным, кто сможет разрешить их? ведь может произойти нечто чрезвычайно важное, куда ему нужно будет пойти. или что если у него есть какое-то расписание, но он полностью пропускает его, потому что телефон молчит? конечно же, всего из этого могло и не произойти, но одна только мысль об этом заставляет сердце кима разразиться тревогой. — доён, — вновь обращается к нему юта, укладывая твердую руку парню на плечо и аккуратно сжимая его пальцами; ён моргает, встречаясь взглядом с японцем и хватая воздух губами, подмечая, как выжидающе на него смотрит накамото, — иди в свою комнату и расслабься. прежде чем в ответ могут посыпаться какие-то протесты, доёна толкают в сторону коридора; дверь его комнаты распахивается и его вталкивают внутрь, почти заставляя кима свалиться небрежной кучей на пол. — подожди, — говорит юта, протягивая руку, — дай мне свой телефон. — ни за что. что если… — телефон. сейчас же. не иметь рядом с собой телефон было бы просто отлично. ему бы не пришлось чувствовать вину на пропущенные сообщения или звонки других людей. ему бы не пришлось созерцать очередную драму в их чате или получать тысячи скриншотов от тэна о грязных разговорчиках джонни; вообще-то он хотел сыграть в недавно выпущенную игру, которую он скачал прошлым вечером, или посмотреть любимую дораму, но не то чтобы у него было когда-то время нормально поиграть, не прерываясь на уведомления. — это единственный способ, чтобы ты действительно отдохнул сегодня, доён, и ты это знаешь. чем больше он думает об этом, тем лучше это начинает звучать. даже если это всего пара часов чистого уединения и тишины, это больше, чем он получит, имея при себе телефон. большинство ребят наслаждаются своими выходными на улице, ловя солнечные лучи и наслаждаясь теплом заканчивающегося лета. пара часов без телефона не повредят никому. парни знают, что сегодняшний день — это день только для него самого, так что у них нет права злиться на доёна за то, что тот не поднимает трубку. да, это звучит очень хорошо. доён вынимает свой телефон из кармана, вкладывая его в ладонь японца. — не отдавай мне его, пока солнце не сядет. первый час провести было сложно. доён слышал, как несколько парней болтали в одной из их комнат (в комнате джэхена, если быть точным), и между ними определенно разгорелась маленькая тусовка, что заставила стены их общаги трястись. это не сильно волновало доёна, потому что он занял себя реорганизацией своей комнаты; чем он пытался заняться вот уже несколько месяцев. это не совсем лежание на кровати и ничего не делание, как он представлял себе этот день, но это нечто, чем он наслаждался, когда делал. в шкафу больше не осталось груды одежды, неизвестно грязная или чистая она, а все недавно прочитанные книги расставлены на полке, конечно же, в алфавитном порядке, и он даже отложил парочку тех, которые он хотел бы прочитать в скором времени. он вычистил свой прикроватный столик, внутри которого за последнюю неделю накопилась куча полусъеденных конфет и батончиков. теперь комната выглядела намного лучше; нельзя сказать, что доён — неряха, просто у него много вещей, которые он не в силах содержать в постоянном порядке, когда ему нужно держать в порядке остальных. теперь, когда в его комнате так хорошо и чисто, он чувствует себя намного лучше, лежа на кровати; теплая улыбка скрашивает губы парня и то же самое тепло наполняет все его тело. танцевальная вечеринка джэхена или что-то там у них было стихла, когда ён решил переодеться в спортивные штаны и избавиться от футболки, забираясь под одеяло. впервые за день, точнее, за огромное количество дней, у него была возможность забраться в кровать посреди дня и услышать блаженную тишину. никаких телефонных звонков или вибрации или чего-то, что тревожило бы его. никто из парней не стучался в его дверь, даже птички за окном молчали для доёна в этот день. впервые за долгий период, он почувствовал себя полностью расслабленным. тихая возня и стук в стену вырывают доёна из сна; все это звучит не совсем громко, но шум раздается с завидной периодичностью, чтобы разбудить его; и это вновь раздается из комнаты джэхена, ён потирает свое лицо, сонно стуча кулаком в стену в попытке заткнуть всё это. стук не останавливается, и это заставляет кима перевернуться на другую сторону кровати, натягивая одеяло на голову и пытаясь разглядеть время на настенных часах. он проспал около двух часов, что вообще-то удивительно; как правило, его дневной сон длится от пяти до десяти минут, редко доходя до отметки тридцати минут; его руки снова трут лицо, заставляя парня испустить тихий вздох и снова прикрыть глаза, зарываясь в одеяло лишь сильнее, чтобы продлить желанный сон, пока он не будет готов покинуть кровать., но стоит ему закрыть глаза, дверь распахивается, и ён слышит приглушенные звуки музыки, наполняющие его комнату. доён приподымает голову достаточно высоко, чтобы край одеяла соскользнул с его глаз, позволяя киму увидеть, кто же пожаловал в его обитель: джонни стоит в дверном проеме, воткнув в уши эйрподсы и зажав леденец меж губ. парень, кажется, еще не заметил доёна, так что младший лишь безмолвно наблюдает за тем, как со тихо подпевает песне, что играет в его наушниках, но когда они наконец устанавливают зрительный контакт, джонни вынимает из уха один из эйрподсов, а его лицо буквально начинает сиять. — о, привет, доён! — почти кричит он, и доён тратит все силы, чтобы только не застонать от раздражения, — я написал тебе сообщение, спросив, не хочешь ли ты прогуляться со мной, но ты так и не ответил. наверное, это потому, что ты спал, — ким переворачивается на спину, откидывая челку со лба и зевая. — а еще у меня нет телефона, — джонни вынимает леденец изо рта с причмокиванием, склонив голову после услышанного, прежде чем облизать сладость еще пару раз и бросить её в мусорное ведро возле двери. — почему это? на тебя это не похоже. — ты разве не видел мои сообщения в чате, которые я отправил прошлым вечером? — джонни мычит в ответ, приближаясь к кровати и решая найти на ней местечко и для себя тоже, почти раздавив ногу доёна своей задницей. — ага, видел, но думал, что твой телефон останется при тебе, — издает смешок старший, — я имею ввиду, как кто-то, вроде тебя, может вообще вздремнуть без телефона рядом с собой? — ким одаряет старшего убийственным взглядом, прежде чем натянуть на себя одеяло, прижимаясь к нему щекой. — мне просто нужно было передохнуть. я знаю, в это трудно поверить, я тоже устаю быть на побегушках у всех и пытаться позаботиться о них, — в глазах енхо мелькает нечто, что заставляет глаза доёна сузиться, — что? — выплевывает он, готовый к саркастичному ответу. — когда последний раз кто-то о тебе заботился, доён? — чону купил мне новый шампунь, потому что использовал весь мой за день до этого, если это считается, конечно, — бубнит в ответ ён. — это не совсем то, что я имел ввиду, — говорит джонни, укладывая широкую ладонь на бедро доёна поверх одеяла; и прежде чем доён может уточнить, что же все-таки старший имел ввиду, за стеной раздается громкий визг, а затем и пара сильных ударов о стену, что находится прямо позади них; он может поклясться, что буквально чувствует, как загораются его щеки, ведь он точно уверен, что визжит за стеной чону, — вот что я имел ввиду. ким лишь глупо моргает, склоняя голову и делая быстрый вдох: — ты говоришь о сексе? — джонни кивает. — ага, — отвечает он, просто пожимая плечами, — когда в последний раз ты позволял кому-нибудь трахнуть себя? последний раз, когда ты был настолько счастлив, что твой разум плавился от удовольствия? — я. — доён медленно закусывает губу, ощущая, как накаляется жар в его щеках от всех этих расспросов, — я, честно говоря, даже не помню. большая часть сексуальной активности доёна включает в себя небрежную дрочку, которая, по правде говоря, никогда не удовлетворяет, или что-то подобное этому; доён заключен в собственной клетке желания угодить другим. это всегда его член в чьей-то заднице или чей-то член у него во рту, или он, вылизывающий кого-то. у доёна совсем нет предпочтений, относительно позиций в сексе, все выходит случайным образом вот так. прошло уже достаточно много времени с того момента, когда внутри него был чей-то член, что доён едва может вспомнить это. — ты всегда заботишься о других, разве не так? — ким даже не понял, как близко джонни подобрался к нему; но одна из его рук уже лежала на талии младшего, а вторая уперлась в матрас, заставляя его прогнуться под весом тела, — хочешь, чтобы вместо этого я позаботился о тебе? волна тепла и приятной тяжести достигла живота доёна, заставляя его проглотить скулеж, застрявший в горле. то, как джонни смотрит на него, боже, он даже не может собраться с мыслями, чтобы описать это. на губах парня красуется ухмылка, а в глазах — зловещий блеск, но все это так мягко. свободная рука со поднимается вверх, чтобы обхватить лицо кима ладонью, прижав большой палец к его щеке и склонившись ближе. — хочешь, чтобы я обращался с тобой так, как ты того заслуживаешь? — да, — выдыхает доён, будучи совершенно уверенным в том, что имеет ввиду джонни под этим. очевидно, здесь есть сексуальный подтекст, но доён думает, что если бы ему подарили хотя бы пару поцелуев в шею, то это было бы просто потрясающе. его разум по-прежнему такой сонный, а все его тело объято скрытым потоком удовольствия, заставляющий его чувствовать себя так, словно он лежит на солнышке, а тепло омывает все его внутренности, заставляя их гудеть от этого согревающего чувства. дело в том, что джонни даже еще ничего не сделал, но одна лишь мысль о том, что кто-то балует его заставляет сердце доёна ускориться, а голову — кружиться. на его губах — пухлые губы, что накрывают его рот полностью при каждом новом поцелуе; рука джонни пропадает с его щеки, зарываясь в растрепанные волосы парня, чтобы пробежаться по спутанным прядям и мягко вжаться ногтями в кожу головы. голова старшего склоняется на бок и доён раскрывает рот даже раньше, чем енхо может попросить об этом; его губы сталкиваются с мягким смехом, заставляя кима скулить из-за отсутствия поцелуев. — ты такой нуждающийся, — выдыхает со, потираясь своим носом о нос доёна; его дыхание так дразняще щекотит губы, — мы только начали целоваться, а ты уже скулишь. — заткнись, — говорит доён, цепляясь ладонями за плечи джонни, — прошло не только много времени с тех пор, как меня трахали, но и в целом прошло слишком много времени. — тогда я не буду терять его, — мурчит со, оставляя крохотный поцелуй на губах кима, прежде чем полностью отстраниться. желание жаловаться дальше прерывается, когда енхо сползает с кровати, попутно стягивая с себя рубашку; те же самые руки стягивают и одеяло с доёна, и он видит, как кривятся губы старшего с ухмылке. ён знает, что его член уже начал затвердевать, и он даже не утруждает себя попыткой скрыть это или отрицать. вместо этого, он лишь приподымает бедра, избавляясь от спортивных штанов и наблюдая, как парень перед ним делает то же самое. старший вновь оказывается на кровати, немедля проскальзывая меж ног доёна, оборачивая их вокруг собственной талии и склоняясь все ниже, чтобы получить новый поцелуй; руки енхо скользят вдоль бедер доёна, тиская и сжимая их, пока сам он проталкивает язык в рот младшего. это не должно быть так медленно, но ён не заботится о том, чтобы быть резким сегодня. он был слишком вымотан в последние несколько дней, а его утро было откровенно дерьмовым, так что он смиряется с перспективой выглядеть так отчаянно нуждающимся. руки джонни проделывают свой путь от бедер к ягодицам доёна, сжимая их в крепкой хватке и прижимаясь своими бедрами к его; и младший может почувствовать не только то, как дернулся член в его нижнем белье, но и член джонни тоже, что заставляет кима разорвать поцелуй, выпуская наружу первый полноценный стон; и енхо не торопится возобновлять их поцелуй, вместо этого прижимаясь губами к коже на шее младшего, осыпая ее поцелуями вплоть до самых плечей. спина доёна прогибается в ответ на эти действия, и он толкается бедрами вверх, пытаясь получить большее от джонни, но ему не дают то, чего он хочет, лишь толкая бедра обратно на матрас крепкими руками. — хватит пытаться контролировать все происходящее, — шепчет со, опаляя горячим дыханием кожу доёна, — я дам тебе то, что ты хочешь, так что просто расслабься. сейчас я забочусь о тебе. со вздохом и коротким кивком, ён откидывает голову назад, облизывая губы и пытаясь расслабиться. не то чтобы он чувствовал себя неудобно или некомфортно, все даже совсем наоборот, просто он настолько привык быть тем, кто задает темп, тем, кто контролирует все происходящее в спальне, что ему трудно отпустить ситуацию на самотек. джонни отстранятся, все еще оставляя ладони лежать тяжелым грузом на бедрах кима и позволяя себе взглянуть на младшего сверху вниз, того самого кима доёна, что сейчас распластался под ним с прикрытыми глазами и языком, периодически облизывающим высохшие губы. — выглядишь уже готовым, — со смешком подмечает енхо, — не могу дождаться момента, когда смогу увидеть тебя оттраханным, — с губ доёна срывается измученный стон, а его рука вновь поднимается вверх, чтобы откинуть челку назад, задерживая ладонь в волосах, пока он наблюдает за джонни, смотрящим на него свысока. — тебе лучше трахнуть меня так, чтобы я забыл собственное имя, — брови старшего взлетают вверх, а его руки переходят к действию, стягивая нижнее белье кима вниз, — хочешь побаловать меня, так? тогда трахай меня, пока я даже не смогу нормально соображать. это то, чего я хочу, — выдыхает ён, — это то, чего я заслуживаю. на губах енхо вновь сияет та самая ухмылка, когда доён приподымает свои бедра, помогая ему избавиться от последней ненужной вещи, разделяющей их; и когда она соскальзывает со стройных ног парня, джонни возвращается к своим собственным боксерам, скидывая шмотки с кровати валяться небрежной кучей на полу. крепкие руки вновь возвращаются на свое место на бедрах младшего, и со опускается все ниже и ниже, пока не оказывается лицом меж ног кима. доён облизывает свои раскрасневшиеся губы, уже было потянувшись к волосам джонни, чтобы запустить ладонь в них, но старший лишь мягко отталкивает ладонь в ответ на этот жест. енхо поднимает бровь, заставляя ёна нахмуриться, но все-таки убрать руку, уложив её на простыни. глаза младшего закатываются, когда он ощущает язык старшего на всем члене, проделывающим длинную, мокрую полоску вдоль всей длины, а затем и теплые губы, обхватывающие головку. широкие ладони опускают его бедра вниз в тот момент, когда они толкаются вверх в попытке заставить енхо взять глубже. к счастью, джонни не дразнит его слишком долго. еще одна мокрая полоска проделывается вдоль всей длины его члена, но в тот раз, когда губы смыкаются на его головке, он медленно принимает доёна внутрь, поднимая глаза наверх, чтобы удостовериться в реакции парня. рот джонни просто потрясающе теплый и бархатистый изнутри, несмотря на острые зубки, касающиеся чувствительной кожи. доён позволяет себе издать стон, не шибко волнуясь о том, насколько громким он выходит, потому что это его день, где он может наслаждаться самим собой и это именно то, чем он занимается прямо сейчас. — блять, — выдыхает он, когда енхо принимает его полностью, буквально утыкаясь носом в кожу на лобке. их глаза встречаются, и киму приходится закусить губу от того, как глаза джонни начинают наполняться влагой; младший даже может почувствовать, как слюна стекает вдоль ствола его члена, проделывая путь к его яйцам. джонни медленно отстраняется, намеренно сжимая губы вокруг головки и позволяя лишней влаге покинуть рот, проливаясь обратно на член. губы заменяются рукой, что обвивает член, двигаясь вверх-вниз в одном темпе, который заставляет бедра доёна толкаться вверх, а нечто приятное сжиматься внутри его живота. джонни не только убирает руку, заставляя влажный член опуститься на живот его обладателя, но еще и намеревается покинуть комнату, направляясь в сторону своей и бросая на прощание: — я только возьму смазку, — быстро тараторит он, прежде чем доён сможет навести шум, — перевернись на живот. очередной стон наполняет комнату, и доён заставляет себя перевернуться, прижавшись щекой к подушке ровно в тот момент, когда джонни снова возвращается в постель; он и правда не теряет времени, сразу же хватаясь за бедра младшего и подтягивая их вверх, одной рукой оставляя на разгоряченной коже шлепок, вызывая лишь еще большее количество тихих всхлипов. раздается звук бутылочки со смазкой, а затем ён чувствует холод на своей дырочке, что заставляет его дрожать и опускать бедра лишь для того, чтобы их снова потянул вверх енхо. смазки много, так много, что он чувствует, как она стекает по его яйцам и даже каким-то образом растекается по его бедрам; она холодная, и доён скулит, ощущая пальцы старшего на его входе. один палец проскальзывает внутрь, почти сразу же исчезая и вновь потирая дырочку. — такой милый, — тихо говорит джонни, второй рукой сжимая бедро парня под ним, — не могу дождаться момента, когда я увижу тебя растянутым вокруг моего члена. один палец вновь попадает внутрь, и доён зарывается лицом в подушку, даже не утруждая себя попытками вдохнуть воздуха; пальцы енхо толще, чем его собственные, хотя не такие длинные, но растяжка; растяжка — это то, чем ён по-настоящему наслаждается. палец внутри него не проталкивается слишком глубоко поначалу, джонни лишь несильно проворачивает его и сгибает, прежде чем протолкнуть палец внутрь полностью. доён чувствует, как смазка, что была на пальце выходит из него, собираясь у дырочки и скатываясь вниз. — а ты не шутил, говоря, что прошло много времени, такой тугой даже вокруг одного пальца. раздается громкий шлепок о бедро, и это заставляет доёна попятиться назад от пальцев джонни, тихо застонав от такого обращения. еще один палец прижимается к колечку мышц, на этот раз енхо проталкивает его в одно движение. ён снова стонет от ощущения такой растяжки, все же поворачивая голову на бок, чтобы сделать резкий вдох. еще один палец внутри, от чего пальцы на ногах доёна поджимаются, а его руки хватаются за ткань подушки. — твою мать, — стонет он, запрокидывая голову назад и раздвигая ноги чуть шире, — джонни. — еще совсем чуть-чуть, — мягко отвечает ему парень, нежно оглаживая бедра одной рукой, что ужасно контрастирует с быстрыми толчками пальцев другой руки, — я хочу растянуть тебя хорошенько, чтобы я мог трахать тебя так сильно, как я этого захочу, как ты захочешь, чтобы я трахал тебя. его пальцы проникают внутрь до основания, растягивая дырочку младшего так хорошо, как это возможно; они сгибаются и отчаянно пытаются надавить на то местечко, что заставит доёна задыхаться собственными стонами. и так он и делает, когда джонни слегка вытягивает их и вновь сгибает, заставляя бедра кима дрожать, а веки закрыться. доён ждет, что джонни остановится, ждет, что он вытащит свои пальцы и засунет в него член., но вместо этого, он оставляет их внутри, продолжая надавливать на простату, сгибая пальцы так потрясающе хорошо, позволяя свободной ладони обернуться вокруг члена младшего и двигая ей почти в таком же быстром темпе, как и толчки внутри его дырочки. удовольствие такое ошеломляющее, оно больше, чем все то удовольствие, что доён ощущал за последние несколько месяцев, даже вовремя своей обычной сексуальной активности. весь его секс заключался в том, чтобы заставить других чувствовать себя удовлетворенными. он всегда делал то, что сейчас для него делает джонни. спина ёна прогибается, а пальцы отчаянно пытаются ухватиться руку джонни, что приносит столько удовольствия сейчас., но вместо того, чтобы ухватиться за старшего, у него хватает сил лишь чтобы ухватиться за собственную задницу, прежде чем спазм стягивает низ его живота. руки безвольно падают на простыни, сжимая их, когда бедра доёна начиют трястись, а колени едва ли не стучать друг об друга; у него даже не хватает сил, чтобы предупредить о том, что он кончает, прежде чем он действительно делает это, опадая бедрами на матрас и позволяя пальцам енхо выскользнуть из сжимающейся дырочки, когда оргазм волнами начинает омывать его с ног до головы. — вау, — усмехается джонни, мягко потирая спину доёна ладонью, — это было легко, — и доён поднимает свою голову ровно настолько, чтобы взглянуть на парня убийственным взглядом, прижимая одну из щек к подушке. — заткнись. широкие ладони енхо вновь ложатся на его бедра, сжимая их и подтягивая вверх, пока доён не ощущает член джонни меж своих ягодиц; он хнычет, пытаясь отстраниться всем телом, ведь его оргазм по-прежнему маленькими волнами накатывает на расслабленное тело, а сперма по-прежнему немного сочится из мягкого члена., но его все равно возвращаются в прежнее положение, а твердый член все еще находится меж его ягодиц; джонни даже делает медленный толчок, позволяя всей длине прокатиться по мокрой дырочке. — мм, — нараспев говорит он, — я заставлю тебя почувствовать себя так хорошо. бедра отстраняются, но лишь на мгновение, прежде чем доён слышит щелчок открывающейся крышки смазки снова; раздается отчетливый влажный звук, что заставляет младшего обернуться на енхо и закусить нижнюю губу, подавляя любые звуки, рвущиеся из его глотки при виде того, как он оглаживает свой член одной рукой. несмотря на то, что он уже видел джонни голым и прежде, когда они были соседями по комнате, у которых, судя по всему, не было никаких предрассудков относительно того, чтобы ходить без одежды, или когда им уже пару раз приходилось перепихиваться; но доён кажется позабыл, насколько джонни большой. даже его широкая рука выглядит маленькой, когда он поглаживает себя вот так, ей приходится сделать большой путь от головки члена до его основания. на его дырочке вновь появляются пальцы, заставляющие доёна застонать, прогибаясь и подставляя бедра под прикосновения рук, не сводя глаз со старшего. — джонни, — скулит он, разводя ноги шире и шире, когда его член дергается от одного взгляда на ухмылку старшего. — шшш, — успокаивающе воркует он, свободной рукой поглаживая спину ёна, — я трахну тебя, не волнуйся. член доёна даже еще не затвердел, а его тело по-прежнему восстанавливается от ошеломляющего оргазма, что он пережил пару минут назад, но он такой нуждающийся. все его тело будто полыхает в огне, а пот начинает формироваться на обратной стороне шеи и даже на затылке. жар и напряжение в животе никуда не подевались, превратившись в растекающееся тепло, что начало вновь расцветать. пальцы енхо пропадают, быстро заменяясь головкой члена; и она такая теплая и мокрая, что доён откидывает голову назад, медленно поднимая самого себя на локти и сжимая в ладонях подушку. и когда бедра джонни толкаются вперед, бедра доёна — назад, его веки трепещут, закрываясь от потрясающего ощущения растяжения, что ему дарит член старшего. — о господи, — давится доён, роняя голову обратно на постель и поджимая пальчики ног. низкий стон раздается со стороны старшего, когда он погружается внутрь полностью, одну руку прижимая к спине доёна, а другой поддерживая его бедро. старший останавливается лишь на секунду, прежде чем медленно двинуть бедрами в обратном направлении, почти вынимая член из дырочки, а затем двигаясь обратно в том же медленном темпе. он проделывает это снова и снова, сохраняя неизменную нежность. — джонни, пожалуйста, — ён знает, насколько сломанным звучит его голос из-за всего этого скулежа и всхлипов; он все еще пытается толкнуться бедрами ближе к енхо, пытается заставить его двигаться хоть немного быстрее — просто трахни меня уже., но он не набирает скорость, не начинает трахать его как положено, не делает ничего с его членом. вместо этого, он наклоняется вперед, прижимаясь грудью к спине доёна, одной рукой проходясь от груди до его глотки и вжимаясь пальцами в кожу достаточно сильно, чтобы заставить парня сделать резкий вдох. его губы прижимаются к уху младшего, а горячее дыхание щекочет кожу. — скажи мне, как сильно ты хочешь этого, — шепчет джонни своим глубоким голосом, — скажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, пока ты не станешь глупым и пускающим слюни беспорядком. доён издает всхлип, жмуря глаза, когда его локти начинают дрожать от напряжения: — пожалуйста, — выдыхает он, прогибаясь всем телом навстречу джонни, — пожалуйста, трахай меня, пока я не забуду собственное имя. старший почти рычит, слыша это, его грудь вздымается, крепче прижимаясь к выгнутой дугой спине; уже через несколько секунд джонни возвращается к своему любимому занятию, сгребая бедра доёна в охапку и медленно вынимая член, так медленно, что ён уже готов развернуться и начать жаловаться снова., но прежде чем он делает это, енхо подается вперед, заставляя локти ёна подкоситься, а его голову почти удариться об изголовье кровати. теперь темп полностью противоположен тому, что был всего секунду назад; его ногти впиваются в обнаженную ногу от того, как сильно старший цепляется за бедра кима, звуки шлепков голой кожи друг об друга наполняют комнату, даже кровать начинает биться о стену от того, какой темп задает енхо им теперь. член доёна теперь полностью тверд, и он бьется о его живот с каждым толчком все сильнее, позволяя своему хозяину даже ощутить, как предэякулят расплескивается на кожу, смешиваясь с уже достаточно подсохшей спермой; младший давится собственными стонами, зарываясь лицом в подушку, пока енхо продолжает вдалбливаться в него. его никогда не трахали так прежде, никогда. он пытался добиться подобного темпа со своим обожаемым вибратором, который почти также хорошо растягивает его, но никогда не мог сохранить этот темп надолго; удовольствие становилось слишком большим, что руки подводили его., но джонни, джонни трахает его так, как он всегда хотел быть трахнутым, как он того заслуживал. доён заслужил это. он заслужил, чтобы его дырочку растрахал самый одаренный парень из их группы. он заслужил каждый толчок, что приходится на его простату, каждый стон и вздох, что срывается с его губ, смешиваясь со звуками тела. доён заслужил быть трахнутым, потому что он каждый день дает другим людям то, чего хотят они, а теперь все посвящено ему одному. джонни справляется со своей работой просто восхитительно, давая младшему именно то, чего он так желал. его член большой, жжение от растяжения вокруг него даже не собирается исчезать. он знает, под каким углом лучше двигаться, не злоупотребляя толчками, приходящимися на простату, но попадая по ней каждые несколько толчков, заставляя разум доёна затуманиться. даже то, как он сжимает бедра ёна, заставляет дрожь, сотрясающую все тело младшего, усиливаться. все, что делает енхо, подталкивает доёна на один шаг ближе к тому месту, где он хочет быть. рука оборачивается вокруг груди младшего и утягивает его назад, заставляя спину удариться о крепкую грудь енхо; его губы прижимаются к шее доёна, а поцелуи огромной россыпью покрывают его кожу, крупные и небрежные поцелуи, что заставляют кима стонать и откидывать голову, чтобы дать старшему большее поле для деятельности. рука опускается вниз по груди, и тело ёна трясется от этого ощущения, спина прогибается и голова откидывается назад, когда пальцы потирают один из его сосков. — ты такой красивый, кролик, — шепчет джонни дрожащим голосом из-за того, какими сильными остаются его толчки, — выглядишь таким маленьким подо мной. доён не маленький. он не тэн или тэён, чтобы казаться маленьким по сравнению с джонни; и, как правило, он ненавидит, когда его называют маленьким (вообще-то, он один из самых высоких парней в группе), но будучи прижатым к огромному телу джонни, он абсолютно не против, если его назовут маленьким. ён чувствует себя таким. он чувствует себя так, будто джонни больше него раза в два, его тело намного больше его собственного, его широкие руки прижимают его к себе так крепко, его широкие руки опоясывают его грудь, а большой член вдалбливается в его простату, заставляя бедра кима трястись, а его член — подпрыгивать в воздухе. — д-джони, — скулит доён, откинув голову на плечо старшего, — джони, джонни, о-о мой б-бог. внизу его живота появляется такой знакомый жар, от которого пальцы ног сводит судорогой и руки отчаянно начинают пытаться схватиться хоть за что-нибудь, что угодно, в этом случае под руку попадается именно енхо. его пальцы обхватывают запястья джонни, когда тот склоняется, чтобы обвести кончик его члена. — хочешь кончить? глубокий голос парня — почти единственное, что он слышит; его голос такой низкий, смешанный с тяжелым дыханием и стонами, его губы так близки к уху младшего, почти блокируя все остальные звуки. руки джонни полностью обхватывают член доёна, заставляя его резко выдохнуть, а бедра начать трястись, все его тело извивается в бесплодной попытке избежать прикосновений старшего из-за чрезмерной чувствительности. рука на его члене двигается почти так же быстро, как и бедра енхо; его рука такая теплая и так туго обернута вокруг ствола, пока ладошка вырисовывает круги вокруг головки с каждым новым толчком. доён чувствует, что его разум витает где-то далеко, далеко от его тела. всё просто ошеломляюще, его разум не может справиться с подобным удовольствием. происходит слишком много, слишком много стимуляции. доён снова чувствует, как узел внутри его живота стягивает все внутренности, грудь быстро поднимается и опадает, а бедра начинают трястись все сильнее, почти сталкиваясь друг с другом. доён даже не уверен, как джонни способен поддерживать такой темп все это время; не знает, сколько времени прошло с тех пор, как он начал трахать его, но начиная с того момента, не было ни секунды, когда его толчки замедлились бы, ни разу. и именно с того момента, когда ён попытался сообщить, как близко он находится, джонни направлял движение своих бедер просто идеально. — б-бл — это единственная вещь, которую ким может выдавить из себя, прежде чем оргазм снова накроет его одной большой волной; рука джонни усиливает хватку вокруг его члена, двигаясь вверх-вниз еще быстрее, чем прежде, пока на глаза доёна не начнут наворачиваться слезы от полученного удовольствия. старший не прекращает трахать его, удерживая широкими ладонями бедра младшего, чтобы он не двигался, позволяя енхо втрахиваться в его простату с ювелирной точностью. — хороший мальчик, — говорит джонни, — такой хороший зайчик, кончивший мне на руку, — доён хнычет, все его тело хочет просто обмякнуть на кровати, но его удерживает одна рука старшего, — еще совсем немного? я собираюсь заполнить тебя изнутри. ён едва может слышать енхо, его собственное сердцебиение и дыхание заполняют уши. рука джонни — единственное, что поддерживает его, но и его собственные силы начинают подводить из-за приближающегося оргазма. медленно, но верно, его темп замедляется, почти останавливаясь, и доён слабо толкается бедрами назад, ближе к старшему. его собственный член дергается из-за ощущения пульсирующего члена джонни внутри него; он ощущает, как сперма наполняет его изнутри, так горячо, и, боже мой, ён знает, что он будет мокрым еще несколько часов. — блять, да, — стонет старший, позволяя своим собственным всхлипам смешаться с хныканьем кима. он не стремится отстраниться сразу же, оставляя руку обернутой вокруг тела младшего и рассыпая нежные поцелуи вдоль его плеча, второй рукой потирая его живот и бедро. он не совсем уверен, сколько времени ему понадобится, чтобы отойти от этой эйфории; доён чувствует, будто его сознание покинуло его, оставляя его разум плавать в небытие. всё, на чем он может сконцентрироваться — это небрежные поцелуи на его коже и успокаивающие руки енхо. — ты в порядке, доён? — к вопросу добавляется тихий смех, в котором скрыта тихая тревога, ведь доён уверен: его никогда не трахали так прежде. — да, — выдыхает он, слегка кивая, — да, все очень хорошо. — хочешь в душ? — рука енхо нежно сжимает бедро, лаская кожу пальцами. — мм, — наконец глаза младшего распахиваются, а его голова поднимается с плеча старшего, он все же делает усилие, чтобы взглянуть на него, — может лучше ванна? я не думаю, что смогу стоять. на губах джонни появляется улыбка, прежде чем он наклоняется вперед и оставляет поцелуй на губах младшего: — полагаю, это все еще твой выходной. кроме того, это меньшее, что я могу сделать после того, как трахнул тебя вот так, — джонни отстраняется и вынимает свой член, оставляя доёна скулить из-за непривычной пустоты. его тело безвольной куклой падает вперед, его ноги вытягиваются, а пальцы на ногах наконец расслабляются, когда он облегченно стонет, — я пойду включу воду, так чтобы ты мог пока остаться здесь и чувствовать себя комфортно. — ох, — отвечает доён, переворачиваясь на спину и откидывая волосы с глаз, — я буду чувствовать себя комфортно. доён чувствует себя так, словно он на седьмом небе от счастья. теперь нет ни единой вещички, что смогла бы испортить его день. его разум чист, тело болит и устало, но полностью расслабленно, благодаря прекрасной ванне, что сделал для него джонни, со всеми видами соли и ароматерапевтическими маслами. рядом с ним нет постоянно жужжащего телефона, а еще никто не приходит к нему в комнату и не беспокоит. он чувствует себя так потрясающе, что даже бы не стал переживать, если бы все остальные двадцать парней пришли к нему и стали упрекать за что-нибудь. к шести вечера ён наконец выходит из комнаты; еще час у него занимает сон, в течение которого он прижимался к теплому боку джонни, пока они вообще-то смотрели фильм на ноутбуке старшего; потом он смаковал свой любимый грейпфрутовый сок, за которым ему даже не пришлось вставать, ведь джонни так благородно выскользнул из кровати и принес его из мини-холодильника., а теперь его желудок урчит, и он более чем готов приготовить восхитительный ужин не только для себя, но и для остальных, в благодарность за то, что они не беспокоили его до самого вечера. — вау, доён, — ён встречается с широко распахнутыми глазами марка, который уставился на него, глупо моргая, когда старший вошел на кухню, — ты будто. сияешь? — это потому, что его мозги вытрахали в прямом смысле, — еще один голос раздается со стороны; ким поворачивает свою голову в строну этого голоса. сычен сидит на кухонном столе, его глаза прикованы к экрану телефона, а зубами он вцепился в новенькую плитку шоколада. китаец откладывает телефон в сторону, встречаясь глазами с ёном, — что? это правда. — это то, что ты имел ввиду говоря, что хочешь день для себя? — голос марка дрожит, и доён безмолвно наблюдает за тем, как щеки младшего вспыхивают красным, — знаешь, ты мог бы сказать нам, что хочешь пару часов хорошего секса, никто бы не стал жаловаться. я имею ввиду, у всех нас ведь есть потребности, знаешь, хён, так что — — марк, — все-таки перебивает его старший, поднимая руки в защитном жесте и быстро мотая головой, — пожалуйста, просто хватит, — младший выглядит почти побежденным: его плечи поникли, а губы надуты, пока он не разлепляет их, чтобы сделать вдох. — у тебя ведь был хороший день, да? без всех остальных, приходящих к тебе за чем-то. это, наверное, хорошо. — у меня был потрясающий день, — отвечает доён, медленно проходя вглубь кухни и пытаясь скрыть боль, преследующую его на каждом шагу. — хорошо, — радостно откликается минхен, похлопывая старшего по спине, — у тебя должно быть больше таких дней только для себя, ты заслуживаешь этого, хён, — ким склоняет голову, и его губы расплываются в улыбке. -ты прав, марк, я заслуживаю этого. доён абсолютно точно заслуживает ту самую резкую боль в своих бедрах и спине, что простреливает каждый раз, когда он пытается идти; он точно заслужил всю ту сперму, что медленно вытекает из него, пачкая нижнее белье; и ту теплую ванну тоже и успокаивающее чувство того, как джонни моет его, пока он едва ли не засыпает прямо в воде. и теперь он заслуживает того, чтобы приготовить для себя (и других) прекрасный ужин и, быть может, он даже угостит всех мороженым после. он даже не переживает за свой телефон; и это что-то, в чем доён никогда бы не смог себе признаться, ведь он был приклеен к нему целыми днями. он, вероятно, получил просто огромное количество сообщений от других парней, но ни одно из них не имеет значения. он пребывает в полнейшем покое, его разум и тело в покое. на сто процентов расслаблен и удовлетворен. это был блядски хороший выходной.