В верхних слоях

— Вижу артефакт, — вслух сказал я. Голос прозвучал тягуче, он расплывался, обволакивал, как обволакивало меня бесцветие Сумрака. Здесь, на третьем слое, даже серый цвет распадался, исчезал, оставалась тусклая муть невнятного оттенка. — Вокруг защитный контур, как мы и предполагали, — я потянулся к медленному, мягкому водовороту тепла, на пробу коснулся ладонью. Кончики пальцев приятно закололо. — Готов снимать. — Ну так снимай, — отозвался сверху, из далёкой реальности, Завулон. В его словах мне послышалась и ленца, и досада: думает, наверное, что сам бы за пять минут управился. Увы, сегодня Дневному Дозору не слишком везёт: защитный контур соткан из Светлых чар, и снимать его безопаснее Светлому — так решила Инквизиция. Вероятно, когда я верну артефакт в реальность, Инквизиторы захотят забрать его — но Гесер уже выторговал для Ночного Дозора возможность изучить его первым, а где изучение, там и до владения недалеко. Во всяком случае, у Завулона практически нет шансов наложить на древнюю диковину свою цепкую руку… хотя какую-то выгоду он, вероятно, всё же держит в уме. Иначе зачем бы он вызвался меня подстраховывать? Будто тихий вздох, едва ощутимое дуновение ветерка на моём лице — и контур распался. Теперь я чётко видел коробочку — маленькую, чёрную, похожую на табакерку с картинок о старине. Ну-ка, ну-ка… Вроде бы никакого магического фона не чувствуется. Ладно, Гесер разберётся, что с ней делать, можно ли из неё извлечь какую-то пользу для Ночного Дозора. — Городецкий, ну что там у тебя? Всё тот же небрежно-недовольный тон. Словно я нерадивый стажёр, из-за которого начальство вынуждено задерживаться на работе в пятницу вечером, в то время как его ждёт боулинг, бутылка чилийского красного и очаровательная собеседница. — Смотри сам, — я послал мысленный образ. — По-моему, ничего необычного. Скорее всего, коробочка никак себя не проявляет, пока её не откроешь. А вскрывать её в Сумраке я уж точно не собирался. Завулон не торопился с ответом, и я присел на колени, рассматривая крышку. Матовая, густо-чёрная — скорее всего, из дерева и покрыта лаком. На боку царапинка — интересно, откуда. — Завулон? — на сей раз поторопил уже я. До меня тут же донёсся негромкий смешок. — Ну и чего ты ждёшь, Городецкий? Бери коробку и выбирайся. — Но ты со мной согласен в оценке? — я решил на всякий случай уточнить. — Артефакт стабилен, при переносе сквозь Сумрак и при выходе в реальность опасности нет? — Никакой, — бросил Завулон. — Можешь вытаскивать. Лакированное дерево коснулось моих ладоней. Я по-прежнему не чувствовал ни малейшего импульса Силы. Вот только Сумрак будто сгустился вокруг меня, стал вязче, липче, я с трудом продирался наверх. — Городецкий, — усталый вздох над ухом. — Я, конечно, понимаю, что ты никуда не торопишься, но, в отличие от тебя, у меня есть ещё дела сегодня. — Казнить и миловать патрульных? — буркнул я. — Дома, я так понимаю, тебя всё равно раньше двенадцати не ждать. — Отчего же? — тихое хихиканье. — Дела могут быть связаны не только с работой. Можно, например, заказать билеты в ложу Большого театра и вечером вывезти одного Светлого, чьи вкусы остро нуждаются в развитии, приобщиться к высокому искусству. — Ага, — я дёрнулся вверх сквозь тени, осталось пройти первый слой, — на Лебединое озеро, например. Восхитительный финал: Тьма повержена, Свет торжествует. — Найди как-нибудь время, — снисходительно произнёс Завулон, — почитай об оригинальной концовке. Узнаешь много нового о судьбе Одетты и её возлюбленного. Но для начала хотя бы выберись из Сумрака. Что с тобой, Городецкий? Помочь тебе, кровушкой Сумрак подпитать? — Не стоит, — процедил я, выдираясь из липкой тени. Свет милосердный, ни разу такого не было с того момента, как я превратился в Высшего. — Завулон, может, мне эта штука мешает? Может, она всё-таки опасна? Завулон хмыкнул. — В твоих руках, Городецкий, она не опаснее водяного пистолета. Давай, выбирайся, шоколадкой тебя угощу. С орешками. Я подавил желание послать его далеко и надолго — только ещё проклинать кого-то мне не хватало в нестабильном Сумраке, с неведомым артефактом на руках. Можно ведь попытаться по-другому: не грубой Силой, не вырываясь, а будто бы огибая Сумрак, выскальзывая из призрачных пальцев, утекая… На выдохе я вывалился наружу. Завулон шагнул ко мне прежде, чем я успел осмотреться, хоть что-то сообразить — забрал из моих ладоней артефакт, небрежным взмахом руки накрыл его Тёмной сетью, блокирующей Силу. — Эй, — выдохнул я, — нам его Гесеру отдавать, не забудь. — Гесер снимет, — отмахнулся он, провёл ладонью по лбу. Опустил артефакт на землю, гибким хищным движением выпрямился, шагнул ещё ближе — и жёсткие пальцы стиснули мои плечи, меня дёрнуло вперёд, к нему. Сухой рот накрыл мои губы, язык шершаво мазнул, заставляя поддаться, жёстко, жарко вылизывая. Я охнул в недоумении, ладонь Завулона сползла с моего плеча на спину, ниже, на талию, поддела задний карман джинсов, нахально огладила и сжала ягодицу. — Ну ты!.. Оторваться и выговорить хоть что-то связное мне не дали, Завулон вновь притянул меня — грудь к груди, нос к носу — и целовал, целовал. Я обхватил его спину для равновесия, отвечая, пытаясь перехватить инициативу, проникнуть в жадный, жаркий, неожиданно податливый рот. Мы вжимались друг в друга, его бедро вклинилось между моих колен, я притёрся к нему пахом и не смог сдержать стон сквозь зубы. Худощавый, угловатый, он держал меня крепко — сколько же силы было в его хрупком на вид теле. Наконец мы отстранились друг от друга — я глотнул воздуха, ошалело моргнул. — Хватит, — выдохнул ему в плечо. — Что вообще на тебя нашло? Не знаю как ты, а я не хочу светить стояком перед Инквизиторами и уж тем более перед Гесером. — Борис оценил бы, — хихикнул Завулон, заглядывая мне в лицо. Кончик языка дотронулся до царапки на припухшей нижней губе, и я поморщился, мучительно пытаясь не потерять мысль. — Так вот, я не хочу, а заклинание, убирающее возбуждение — штука мерзкая. Не провоцируй. Не надо. Завулон склонил голову набок, синие глаза дразнили цепким, мягким взглядом. — Как же не провоцировать того, кто сам напрашивается? — Хватит, — ещё раз попросил я, отступая на шаг. Меня шатнуло, и рука Завулона вновь обхватила мою талию. — Вон, лучше бы шоколада дал, — буркнул я, — обещал ведь. Ладонь Завулона потрепала меня по волосам: — Не беспокойся, без сладкого не останешься. Гесер и Ольга молчали, изредка взглядывая друг на друга. Перед Гесером на столе стояла коробочка, всё так же накрытая Тёмной сферой. Пока ни он не спешил её снимать, ни Завулон, стоявший тут же, опираясь бедром о стол, сложив руки под грудью. Не знаю, специально ли он встал так, чтобы оказаться прямо напротив Светланы, но смотрела она не на него — на меня, и лицо у неё было белое-белое, и губы дрожали. — Ты активировал амулеты. Ты стянул себе Силу от половины Дневного Дозора. А Антон шёл в Сумрак без защиты. Ты знал, Завулон! — она выплюнула имя. — Ты не мог не понимать, что Антон в смертельной опасности, что эта коробочка в любую секунду может его убить! Но ты даже не предупредил его. Ты позволил Антону рисковать собой — ради чего? Ради того, чтобы выбить у Инквизиции разрешение на социальный эксперимент Тёмных — в обмен на твой отказ от артефакта! Антон верил тебе! А ты его использовал — как крючок с наживой! — Верно, — Завулон невозмутимо наклонил голову. — А разве я обещал Городецкому, что не стану его использовать? Ты ещё слишком молода, Великая. Прожив пару сотен лет, начинаешь осознавать, что ценность любовных связей измеряется удовольствием и выгодой, которую ты из них извлекаешь. Я привык получать и то, и другое. — Антон, — она поднялась, ладони упёрлись в крышку стола. — Ты ведь не настолько ослеплён, чтобы проглотить ложь, которую он тебе потом скормит. Ты всё сам видишь. Я вижу, Света. Я вижу, как ты до сих пор готова биться за меня, что ты по-прежнему мой самый верный, самый близкий друг, хоть мы и расстались. Хоть я и ушёл от Светлой ради Тёмного, который сейчас поглаживает кончиками пальцев бланк с разрешением от Инквизиции и усмехается, искоса поглядывая на меня. Я устал, у меня зверски ноет спина и кровит нижняя губа, мне очень хочется спать. Пустите уже. Я же вам всё принёс. Гесер медленно покачал головой, поднёс ладонь к барьеру, блокирующему артефакт. Переглянулся с Ольгой. — Волчий зуб, — кивнул он. — Умно, умно. Реагирует на страх, не так ли? Ольга мрачно усмехнулась. — Я однажды видела такую штуку — при дворе Иоанна Васильевича. Проверка на чистоту намерений. Испугался хоть на миг — и она размазывает тебя по Сумраку тонким слоем. А заодно разносит всё кругом. Естественно, проверки быстро вышли из моды: стоило Иным увидеть знак Волчьего зуба, они испытывали страх, даже если не замышляли ничего крамольного. Государь так лишился пары десятков своих верных слуг. Помолчав, она перевела взгляд на Завулона. — Я советую тебе быть очень аккуратным. Инквизиция дала тебе разрешение на эксперимент ради сохранения равновесия, но никак не ради развязывания войны. Завулон покачал головой — задумчивый, отстранённый интеллигент с печальными глазами. Только покашливания в платочек не хватает для полного образа. — Как вы сегодня щедры на советы, Светлые, — он улыбнулся уголком рта. — Ну что ж, — Гесер вздохнул. — Если ни у кого нет вопросов, думаю, можем расходиться. Антон, — он повернулся ко мне. — Тебе объявлена благодарность от Европейского Бюро Инквизиции — и от меня лично. — Спасибо, Борис Игнатьевич, — я пожал протянутую руку. Лечь бы прямо тут, в уголке, на кожаном диванчике, отоспаться бы. — Понимаешь, почему тебе сразу не дали информацию. Он не спрашивал, он озвучивал факт — спокойно, рассудительно. Я кивнул, усмехнулся: — Во многих знаниях — многие печали. — Вот именно, — он наклонил голову. — Сегодня можешь отдохнуть, тебя подменят. И за то спасибо. Можно прокладывать портал домой — нет, для портала меня слишком сильно выжало, ещё выйду не там, где надо — можно ехать домой и рефлексировать. Да нет, всё правильно. Никто из Великих не мог сам нырять в Сумрак, они все слишком хорошо представляли себе разрушительную мощь артефакта. Секунда неуверенности могла стоить любому из них жизни. У Светланы — Надюшка… и вообще, я сам не стал бы её посылать, даже если бы линии вероятности обещали благополучный на сто процентов исход. А вот я очень даже гожусь: ни опыта, ни знаний, чужая, случайно подаренная Сила. Смелее, Городецкий, это просто чёрная коробочка. Ничего страшного. Маленький мальчик гранату нашёл, в сумку засунул и в школу пошёл. Интересно, Гесер с самого начала всё знал? А Инквизиторы? А Завулон? Всё-таки мало было двух плиток шоколада, надо ещё. И умыться. Сунуть голову под кран с холодной водой. Чтоб до мурашек пробрало, до синих губ. Вон Света — выходит бочком, старается на меня не смотреть. Ольга что-то оживлённо объясняет Гесеру, им уже не до меня. Завулон ждёт меня у лестницы. Поднимает брови, и я пожимаю плечами в ответ, обхожу его, шагаю вниз по ступенькам. Он спускается следом за мной. — Сегодня не дают Лебединое озеро, Городецкий, — тихий голос над ухом. — Сегодня дают Кармен-сюиту. Завулон ускоряет шаг, чтобы поравняться со мной. Я останавливаюсь: на узких ступеньках тесно, и ноги меня всё ещё слушаются неохотно, и синие глаза Завулона всматриваются мне в лицо. — Ну и где же там победа Света? — бормочу я. И он улыбается непривычно — тихой, бережной улыбкой, и я улыбаюсь ему в ответ, и мои пальцы отстукивают хабанеру на перилах.