Through passion, I gain strength

Арканн даже не представлял, какую совершил ошибку, предпочтя карбонит простой, но надежной казни. Император — просто голос в голове. Что бы он ни показывал, что бы ни предлагал — пустой звук и бесполезные картинки. Эмидиш больше не был Гневом Императора. Не был он и Гневом Империи — без него Империя проиграла, доказав свою непростительную беспомощность. Эмидиш не собирался ни терпеть слабость, ни, тем более, служить ей. Его не обязывала ни старая память, ни благодарность за спасение — ее Эмидиш не испытывал даже тогда, когда образ Вейлин, пронзившей его мечом, сменился на Лану Бенико со шприцем в руке и тревогой во взгляде умных блестящих глаз. Занемевшее тело едва слушалось. Руки и ноги казались ватными, в глазах темнело: даже идеальная карбонитовая заморозка не проходит бесследно, а эта... эта не была идеальной. Вколотое Ланой противоядие действовало слишком медленно. Но там, где подводила плоть, Эмидиша поддерживала злость: на долгие годы заключения, на временную слабость, на Арканна и весь Закуул, на необходимость бежать, спасаясь. Если бы он мог, то вырезал бы всех на этой планете — до последнего ребенка, до последнего живого существа, оставив после себя мир, подобный опустошенному Зиосту. Но сперва ему нужно было зализать раны. Оглушающая волна огня ударила Эмидиша в спину и швырнула вперед на десяток метров, на ограждение подвесной улицы уровнем ниже, выбивая из легких воздух. Доспех, хрупкий после заморозки, треснул, а вместе с ним и несколько ребер, взорвавшись в груди очагами боли. Отовсюду раздавались голоса. Причитания, крики, плач. Взрыв убил многих местных, а остальных — до ужаса напугал. Покачнувшись, Эмидиш поднялся на ноги, и задрал голову вверх — туда, где осталась Лана. Слишком высоко. Сейчас ему не допрыгнуть. Вся мощь Силы, обычно даровавшая превосходство, сейчас едва поддерживала его, так что хватало максимум на то, чтобы он мог идти, не спотыкаясь. Лана понимала это. Она указала вперед — туда, где улицы-платформы пересекались, складываясь в причудливый геометрический узор, — и побежала. Эмидиш последовал за ней — натужно, мучительно медленно. Даже завалы: выдернутые из клумб деревья, фонари, обломки пострадавших от взрыва зданий — тормозили его, что уж говорить о вездесущих небовиках. Сперва Эмидиш принял их за дроидов, но еще на фабрике понял свою ошибку. Вскрыв голову небовика ударом светового меча, он, к своему удивлению, вместо проводов и микросхем увидел горелый срез мозга, обернутого в череп из дюрастали. Гратан был не единственным, кто искал органическую замену кремниевым процессорам. Небовики были бесстрашны, как дроиды, и настырны, как люди, но умирали быстро, едва ли способные серьезно навредить ситху. В отличие от чувствительных к Силе Рыцарей Закуула. Все, как один, в сверкающих золотом доспехах, безликие под своими шлемами, они спустились с неба на реактивных ранцах, обступили Эмидиша и потребовали, чтобы он сдался. За кого они его принимали? За джедая? Слишком много противников, слишком много причудливых световых пик. Все разом не заблокировать, не увернуться. Даже просто подобраться к рыцарям, вооруженным непривычным оружием, оказалась непросто: пики были длиннее его меча. Каждый пропущенный удар оставлял обугленную рану и сводящую мышцы боль. Иному и пары ударов хватило бы, чтобы, скорчившись, упасть на пол, но Эмидиш был ситхом, одним из лучших, и боль питала его гнев, насыщала энергией Тьмы, что текла по венам, мешаясь с кровью, наполняла легкие вместе с воздухом и вела его сжимающие меч руки. Вкладывая в каждый удар всю подвластную ему Силу, Эмидиш рубил золотые доспехи, как флимсипласт, едва ли чувствуя сопротивление вражеских мышц и костей багровому световому лезвию. Но у тела были свои пределы. Когда пика насквозь пронзила плечо, Эмидиш против воли разжал пальцы. Правая рука повисла, парализованная; рукоять меча тихо звякнула о пластины платформы. Следом за ней рухнул и сам Эмидиш, сбитый с ног ударом древка все той же световой пики. — Сдавайся и можешь рассчитывать на справедливый суд, — рыцарь приставил горящее голубым острие к горлу Эмидиша, вынуждая запрокинуть голову, и опустил ногу в тяжелом кованом сапоге ему на грудь. Видеть, как вытягиваются от удивления лица уцелевших рыцарей, Эмидиш не мог, но отлично чувствовал их эмоции в Силе: они никак не могли взять в толк, почему поверженный враг смеется, захлебываясь кровавым кашлем. Грудную клетку разрывало от боли, осколки ребер, должно быть, повредили легкие. В глазах плясали, сталкиваясь друг с другом, черные и белые пятна. Когда тело подводит, балансируя на границах возможного, Сила становится иглой и нитью, превращается в жестокого эскулапа, шьющего на живую — мышца к мышце, нерв к нерву. Эмидиш чувствовал, как, зудя, клочьями слезала обугленная корка, обнажая сочащиеся кровью и сукровицей чистые края ран, как заново нарастали ткани, переплетаясь трепещущими волокнами и наполняя вены злобой и раскаленной сталью. Это никогда не было легко. Эмидиш вскинул руку и Силой отшвырнул рыцаря прежде, чем тот успел дотянуться пикой по его горла. Простое правило: ситха нужно убивать быстро — на Закууле, очевидно, не знали. Перекатившись, чтобы уйти от новой атаки, и ухватив подлетевшую в воздух рукоять меча, Эмидиш прыжком встал на ноги — и в продолжение движения пронзил ближайшего противника пульсирующим багровым лезвием. Казалось, оружие ликовало ничуть не меньше своего владельца. Как и недавнее удивление рыцарей, от Эмидиша не укрылся их липкий страх, смешанный с недоверием. И это были те, кто прошелся по Коррибану, осквернил святыни Долины Темных Лордов и опустошил Академию? Что за мусор называли аколитами в эти дни, что за бездарные недоумки обучали их? Эмидиш не мог решить, кто больше достоин презрения: рыцари Закуула или павшие от их рук ситхи. Это сложно было назвать сражением. Тьма закусила удила и несла его на своей спине, с одинаковой легкостью проникая в кости, в плоть, в сталь, заставляя лопаться глазные яблоки и сердечные мышцы, заливая мостовую кровью и заваливая дымящейся требухой. И как бы высока ни была расплата, такая мощь стоила любых, даже самых ужасных жертв. Этим неудержимым зверем был вытоптан путь к Свободе. Врагов осталось двое. Взмах меча — и уже один. Голова в шлеме покатилась к краю платформы, а обезглавленный труп еще сделал пару шагов вперед прежде, чем, рухнуть наземь. Последнего Эмидиш убил не сразу. Он обезоружил рыцаря — отсек ему руки, поставил на колени — на культи, обожженные обрубки, и только Сила, сдавившая горло рыцаря, не позволяла ему упасть. — Жаль, что я тороплюсь, — усмехнулся Эмидиш, глядя на свою жертву. Собственный голос явственно отдавал сталью. Увы, обещанный Ланой корабль не мог ждать его слишком долго. Перевалившись через перила, жалкий обрубок закуульского рыцаря с воплем полетел вниз. — Я на месте, — затрещал коммуникатор голосом Ланы. — У тебя проблемы? — Нет, — Эмидиш усмехнулся. Если что-то сейчас и могло заставить его почувствовать себя действительно живым, поглотив даже порожденную карбонитовой заморозкой слабость, так это чужая смерть. Чужая смерть... и кое-что еще, но о том, как много изменилось за последние пять лет, Эмидишу еще предстояло выяснить. — Скоро буду. Пока наслаждайся видом на руины. Лана вздохнула. — Не вздумай говорить это Коту. — Я сам разберусь. Конец связи. И, пожалуй, начало новой войны — более жестокой и славной, чем предыдущая. Арканн будет повержен. А трон... трону Эмидиш найдет применение.