Мы останемся в городе одни

Огни, освещающие взлётную площадку базы, постепенно удалялись и таяли в космической черноте. Скайфаер уже не смотрел в сторону Кибертрона, он неспешно мчался к уже знакомой планете, стараясь расслабиться. Только в эти моменты это и получалось, ведь всё в его родном доме напоминало о нём. Несмотря на все изменения, что потерпел Кибертрон за миллионы солярных циклов войны и последнее время его восстановления, каждая улица, каждое здание имело отблески прошлого. Скайфаер ощущал это особо остро. Проведя в ледяном заточении большую часть раскола, включая его начало, он видел то, что некоторые другие видели лишь в отдалённом секторе одного из старых жёстких дисков, совсем близким - только руку протяни и коснёшься времён позднего Золотого Века Кибертрона. Но Скайфаер не хотел к нему тянуться. Конечно, он понимал, что неправильно отрицать прошлое и делать вид, что его нет, но какой от этого отрицания толк, если воспоминания всё равно против его воли вгрызаются в процессор, заставляя только и делать, что думать, и думать об этом вновь и вновь? Болезненно. Да, для многих, если не для всех, кибертронцев, перешедших через войну, воспоминания о прошлом - не самое приятное явление, они тоже потеряли родных и друзей в этой войне, но от осознания этого Скайфаеру не становилось легче. Он был... Слишком чувствителен к таким вещам. Он не военный, не любит сражения, ненавидит сам факт деактиваций и бойни в целом всей искрой. Он создан не для этого. Он не хочет этого. Сейчас, естественно, стало куда проще. Пусть война не считается законченной: несмотря на то, что автоботы захватили Кибертрон, десептиконы во главе с Гальватроном продолжали свои, пускай тщетные, попытки к завоеванию власти. Но Скайфаер отдалился от военной части. Хотя, по правде говоря, он и до этого мало участвовал в сражениях, обычно помогал на базе или возил сознаковцев в разные части Земли. Благодаря Оптимусу Прайму. Бывший лидер понимал, что испытывал Скайфаер, как только он присоединился к автоботам, хотя бы отчасти, и старался поддерживать его. За что Скай был ему безмерно благодарен. Ни для кого из автоботов не секрет, что Скайфаер так и не смог почувствовать себя комфортно среди них. Сначала, да, конечно, ему нужно было привыкнуть и тщательно переварить в процессоре всё, что произошло, может смириться; и они это понимали. Но прошли солярные циклы, а ситуация не слишком изменилась. Привыкнуть можно ко всему, и Скайфаер привыкал к обществу вокруг себя, привыкал к новой планете... Привыкал к войне. Вернее, так казалось. Но это привыкание тянулось так долго, так тягуче медленно, что и не скажешь, что что-то вообще изменилось. А может, и правда не изменилось? Даже Скайфаер теперь не мог сказать наверняка. Что уж говорить об остальных. Все боты были добры к нему, никто его не упрекал ни в чём, но Скайфаер со временем всё же осознал и принял тот факт, что его душевные страдания уже никого не волнуют. Даже Оптимуса. Но мех не винил их, не испытывал злости или обиды - он всё понимал. У них самих проблем полно. А что он? Всем, чем он занимался в свободное от помощи сознаковцем время, а это время со стремительной скоростью увеличивалось с каждым дека-циклом, - это сидением в одиночестве в выделенном ему отсеке. Скайфаер терпеть не мог одиночество. Всегда, сколько себя помнил, а помнил он весь свой актив. И никогда ранее он бы не подумал о том, что будет проводить практически всё своё время в одиночестве, в тесной комнате. Стены давили на всё его существо и сознание, зажимая до скрипа в корпусе, принося если не физическую, то душевную боль с каждым миллиметром. Становилось так тесно, что Скайфаер иногда испытывал лёгкую клаустрофобию. Стены словно выдавливали его наружу, как бы немо крича: "Уходи! Хватит сидеть здесь!", но в то же время блокировали выход, не оставляя другого варианта, как сидеть в этом бетонном, холодном пустом плену. Наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Его редко кто-то спасал. Казалось, что все забывали о его существовании. Что вспоминали только тогда, когда им было что-то нужно... Но и этого времени было мало, чтобы забыть эти железные прутья и петли, окутывающие его целиком и полностью. Но когда он выбирался наружу в последний раз? Он всё чаще задавался этим вопросом. "Да вот, — говорили блоки памяти. — Совсем недавно. Помнишь?" Скайфаер помнил. Но с каждым разом сомневался всё чаще - а его ли эти воспоминания? Может, они были сгенерированы его процессором, чтобы заполнить пустоту и как-то успокоить его? А ведь это постепенно перестало казаться бредом. Всё меньше, и меньше сомнений... В правдивости этого. Так сложно отличать реальность от выдумки, если только и делаешь, что вспоминаешь прошлое и придумываешь несуществующие действия. Или всё же существующие? Сложно сказать. Но одно он знал наверняка - воспоминания, связанные с ним, реальны. Но хорошо ли это? Если да, то почему каждый раз, когда память показывает ему картины, которые он обещал вспоминать как самые прекрасные, становится так холодно? Почему при виде одного только крылатого силуэта искра сначала тревожно замирает, словно не веря, а потом бьётся с такой силой, что наступает физическая боль? Почему... Почему он не может простить самого себя? Он каждый цикл вспоминает момент того выбора. Выбора, который так изменил его актив. Он не сомневался в правильности выбранного решения, и от этого считал себя предателем ещё сильнее. А как ещё, если он, практически не колеблясь, просто ушёл, бросил его там, по ту сторону баррикад? Он не мог поступить иначе, не смог бы функционировать так, как десептиконы. Но он мог хотя бы попытаться. Ради него. Ради любимого. А может, всё же колебался? Любой раз, глядя на него, совсем другого, изменённого ворнами войны, каждый провод его наполнялся тоской. От того, что тот делал вид, словно не замечает его, искра начинала разбиваться на мелкие потухшие осколки. "Почему? Почему ты притворяешься, что не помнишь нашего прошлого? — хотелось кричать Скайфаеру от боли. — Почему ты молчишь?.." Ответ был ясен. Ему не хотелось. Может, разлюбил? Или все его изменения повлияли на любовь к Скаю? Скайфаер не хотел принимать это. "Не может быть! — пытался убедить он его, а может и самого себя. — Давай поговорим!" Но ему не хотелось. Скайфаер не винил его, не испытывал злости или обиды - он всё понимал. Он знал, что, когда уйдёт, легче не станет. И всё же не мог остаться. С тяжким грузом в самой глубине он всё же покинул ряды десептиконов, к которым только совсем недавно примкнул. Ничто ранее не причиняло столько мук и страданий, как этот шаг. Этот выбор. И всё же он не верил в то, что он больше не любит его. Пусть он всем своим видом показывал, что Скай ему безразличен, Скайфаер понимал - а может, просто отказывался принимать? - что это не может являться правдой. Их чувства были искренними - вот то, во что он верил и верит! Чувства были искренними. Чувства были. Были... Были. Скайфаер прокручивал это слово в процессоре бесчётное количество раз. Были. Но есть ли сейчас? Всё проходит, всё имеет срок годности, и всему когда-то наступает конец. Оптимус пытался намекнуть ему о том, что чувства просто прошли, что это естественно, и что ему нужно смириться. И Скайфаер смирился. Но не поверил. Было неприятно врать; и от подозрений, что Прайм не поверил в его слова об обратном, легче не стало. И всё же Оптимус ничего не сказал. Видимо, он понял Ская. Его "курс психотерапии" закончился, и лидер почти перестал приходить к нему, чтобы просто поговорить. Потом перестал совсем. И всё же Скайфаер был ему бесконечно благодарен. Но как можно было поверить в то, что их чувства погибли? Спустя столько счастливых ворнов, проведённых вместе, он так просто забыл всё, не желая даже вспоминать? Никто не заставит Скайфаера так просто поверить в это! Но тогда почему он повёл себя так, словно не хочет иметь дело с ним? Что произошло, пока Скай пребывал в стазисе? Прошло множество циклов, но разве время могло повлиять на его чувства? Скайфаер никогда не сомневался в обратном. А может, он слишком наивен? Может быть. Но даже несмотря на те изменения, он, его любимый, не мог так спокойно расстаться и отвергнуть его! Тот, кто так легко схватил искру Ская вечной железной хваткой, поглотил её целиком и полностью, подчинил себе навеки одним своим взглядом, одним своим присутствием. Он просто не мог так себя повести. Но... ...тогда почему всё же повёл? Какое объяснение его безразличию? Хотя. Разве это он виноват в том, что Скай оказался погребённым по снегом? Виноват в том, что не смог отыскать его? Виноват в том, что бывший напарник не смог быть десептиконом? Скайфаер считал, что нет. Может, он просто не смог поверить в то, что смог найти его? При одной мысли о том, что он мог испытать за всё это время, когда считал Скайфаера погибшим, у тетраджета всё холодело внутри. Но тогда почему он не испытал радости, когда нашёл его? Почему не постарался вернуть их прошлое? Почему даже не захотел?.. Столько вопросов, но они не могли найти других ответов кроме как "разлюбил"; Просто смирился с тем, что Скайфаера нет рядом с ним, и привык к этому. Со временем и Скайфаер смирился. Но не поверил. Как оказалось позже, и Родимус понимал. Хотя, впрочем, ни для кого не стало удивлением то, что после захвата Кибертрона Скайфаер не захотел оставаться в Метроплексе и на Земле в целом. Земля, пусть планета и приятная, красивая, но слишком много болезненных воспоминаний о заточении она хранила. Скайфаер надеялся, что, вернувшись на Кибертрон, он наконец почувствует себя лучше. Но лучше не стало. Здесь воспоминаний было ещё больше. Пусть они и считались приятными - самыми, по мнению меха, лучшими, - при осознании того, что произошло незадолго до того, как автоботы прогнали десептиконов на Чаар, становилось вновь так тесно, как в той комнате. Но стены сжимались ещё сильнее, приносили ещё больше боли. Скайфаер винил себя в том, что произошло. И Родимус Прайм решил посвятить Скайфаеру работу, на которой тот будет отдалён от Кибертрона. А если быть точнее - редко находиться там. Автоботы зафиксировали недалеко небольшую планету, судя по расчётам, богатую полезными металлами и рудами, которые во время восстановления кибер-планеты были бы как нельзя кстати. Поэтому лидер автоботов поручил Скайфаеру, как в прошлом исследователю, изучение этой безымянной планеты и поиск этих самых металлов и руд. Но дело было не только в этом, и Скай был в этом уверен. Родимус предполагал, что в своей "естественной среде" Скайфаер почувствует себя более свободным и не таким замкнутым. Конечно, он не сказал об этом, всем своим видом показывая, что: "Ты такой же, как все, с тобой всё хорошо, это просто твоя новая работа и в этом нет ничего такого". Скайфаер и не пытался показывать обратное. Соратники хотят помочь ему, и он сказал бы: "Спасибо", если бы не притворялся, что не понимает. Это произошло спустя несколько орбитальных циклов после того, как Скайфаер узнал о его деактивации. Прямо перед тем, как он собирался возвращаться на Кибертрон. И всё же вернулся. Что мех испытал тогда? Он помнил, как слухи об этом дошли до него. Помнил, как они подтвердились. И такого Скайфаер никогда не испытывал. Он настолько страдал от боли утраты, что становилось физически плохо. Эта боль плотным жгутом охватывала каждую часть, каждый элемент конструкции тетраджета, пронзая тонкими иглами, вгрызающимися глубоко в броню. Он винил себя. Его не было рядом. Он позволил ему погибнуть, в то время, как сам Скай находился далеко, даже не подозревая о том, что с ним сейчас происходит. Он должен был... Он обязан был быть с ним. Защитить его, спасти. Но он даже не знал об этом. А сейчас уже слишком поздно что-то менять. Скайфаер в который раз ощутил себя предателем, который бросил любимого на произвол судьбы. А кем ещё? Он даже не помнил, когда видел его в последний раз... Нет, помнил. Как стремительную бело-красную молнию, промелькнувшую над его шлемом и в миг скрывшуюся среди густых облаков. Скайфаер еле удержался, чтобы не броситься за ним, схватить, прижать к себе, навеки заключить в своих объятиях и прошептать: "Больше никогда не отпущу". Всё равно не догнал бы. А может и этой прекрасной молнии, прочертившей полосу в небе и оставившей инверсионный след, и не было вовсе? Может она всего лишь показалась ему? Или Скайфаер просто выдумал её? Он уже и не знал. В любом случае, больше ему не придётся сомневаться в его реальности. Поэтому Скайфаер не возражал предложению исследовать ту планету. Был даже рад этому. Но всё же и эти перелёты с Кибертрона и обратно сильнее просвечивали воспоминания. Ведь большую часть всех исследований он проводил с ним... И Скайфаер в который раз убеждался в том, что, где бы он не находился, в какой ситуации, - всё будет напоминать ему о нём. И от привычки думать о нём он не избавится. И от привычки страдать по нему, и от привычки скучать. Хотя нет, это уже не привычка, это - зависимость. А от психологической зависимости сложно отказаться. В случае со Скайфаером - невозможно. Конечно, он пытался, пытался выходить на свет, общаться с сознаковцами, пытался выйти из плена мук, но со временем всё же смирился с тем, что никогда не избавится от одиночества. Единственного, кто был способен заполнить пустоту в его искре, больше нет. Совсем. И Скайфаер привык к одиночеству, которое раньше так ненавидел. Хотя всё же не всегда он летал на планету один. Сначала с ним была группа автоботов, которая обустроила ему там небольшую базу с необходимыми устройствами, комнатой для подзарядки, чтобы Скайфаер мог там оставаться на несколько орбитальных циклов, как он планировал. А иногда после компанию меха составлял Скай Линкс, единственный, видимо, не понимающий желание Ская побыть в одиночестве. Естественно тот не возражал, к тому же он действительно помогал Скайфаеру обустроиться. Пусть шаттл был зачастую слишком болтлив, Скайфаер даже пытался привыкать к нему, но, как только это начало получаться, Скай Линкс начал постепенно отдаляться от него. У него свои дела, свои обязанности. Летать с "одиночкой" ему надоело. Пусть сам он и не говорил об этом, видимо, боялся обидеть, как все они, но Скайфаер всё понимал. Он слишком привык к подобному. И теперь летал без Скай Линкса. Опять один. Времени от дороги до сюда хватало на прокручивание в процессоре бывших размышлений. Хотя, впрочем, весь его последующий актив - сплошная гуща размышлений. Теперь только мысли населяют его. Но сколько бы раз он уже не появлялся на этой планете, каждый из них искренне пытаясь найти в ней что-то новое, интригующее, особенное, - всё всегда было одинаковым. На ней не было ничего, кроме камня и металла. На ней не существовало никакой жизни. Единственное, что встречало Скайфаера каждый раз, когда он приземлялся на поверхность планеты, - это бесконечный дождь. Вернее, он казался бесконечным, так как был слишком частым. Земляне, должно быть, никогда не видели такого. Чуть ли не каждый джоор о железные равнины и скалы ударялись мелкие, но частые капли. Никто не мог сказать, почему здесь идёт дождь. Но Скайфаера это не слишком волновало. Для себя он решил, что планета плачет от одиночества. Надо же, как они похожи. Планета не имела официального названия - никто не посчитал нужным дать ей имя. Но Скайфаер всё же мысленно называл её Планетой Одинокого Дождя. Скучно, но ей подходит. Вот он вновь здесь, и она как всегда встречает единственным, чем может, - биением по белому корпусу. Скайфаер поднимает голову, глядя на тучи; капли стекают по нему, оставляя еле заметные мокрые следы. И вновь бредёт в сторону базы. В те редкие моменты, когда дождя не было, наступала тишина. Можно было бы сказать, что тишина была мёртвой, но ирония заключалась в том, что тут даже умирать то нечему. Но и живой она тогда тоже быть не может. И всё же не единый звук не нарушал её, кроме гула систем Скайфаера. Мех шагал по уже знакомой дороге, гулкий звон возникал и таял в струях дождя. Он глядел в застланное тучами небо, наслаждаясь приятной прохладой. Дождь, пусть и был здесь таким частым, не может надоедать. Он так прост, но в то же время загадочен, так красив и дарит ощущение безграничной свободы. Скайфаер не может вновь не остановиться, когда здание базы уже оказалось в поле зрения, чтобы почувствовать природу без лишних звуков. Лишь тогда, на пару кликов, он ощущает спокойствие. Может поэтому Скай так полюбил эту планету? За её погоду? На Кибертроне дожди далеко не так часты, но даже в их время Скайфаеру не было легко. Слишком много зданий, жителей, воспоминаний. Может Планета Одинокого Дождя - новый шанс для него? Место, где он сможет получить новые воспоминания? Но верилось в это слабо. Вряд ли он сможет назвать это место домом. Кибертрон теперь тоже. Землю и подавно. Тогда... где же его дом? На базе тише. Это здание в целом небольшое, но не настолько, чтобы Скайфаер вновь ощутил клаустрофобию, и, для остальных ботов, достаточно высокое - чтобы тетраджету было комфортно. Ему и не нужно было много места - комната с приборами и ещё одна поменьше для перезарядки. Там же он хранит запасы энергона и масла. Скайфаер как обычно проверяет устройства, которые осуществляют поиск руд. Если быть честным - именно в этом заключалась большая часть его работы. Можно сказать, он почти ничем и не занимался. Изредка отправлял отчёты на Кибертрон, раз в шарк-знает-сколько оттуда прилетала группа, увозящая ископаемые, которые добывают так же машины. Всё технологии. А Скайфаер так, просто чтобы был. Хотя, он всё сильнее сомневался в надобности его работы. Кажется, что на Кибертроне всем всё равно и на самого Скайфаера, и на его мелкую планету. Пусть и говорили, что: "Это будет полезно", но уже совсем скоро, кажется, напрочь забыли о существовании обоих. И вспоминали лишь тогда, когда сам Скайфаер являлся на автоботскую базу, в основном чтобы пополнить запасы энергона, или когда он писал о том, что склады заполнены и добытую руду нужно перевозить. И лишь эти моменты были исключениями из правила "полное одиночество". Конечно, Скайфаер и не расстраивался. Из-за чего? Он привык, и его всё вполне устраивало. Он просто жил здесь. В одиночестве, в своём грустном спокойствии, наедине со своими мыслями и чувствами. Бродил туда-сюда по планете, под дождём, потом сидел здесь, глядя в окно, - это его новая жизнь. Уединение на его планете, его собственной, - то, о чём он мечтал давно. Но он хотел делить её, делить с одним единственным меха. Они ведь всегда желали этого. Вернее, Скайфаер так считал. Неужели, и это было ложью? Все их былые мечты - просто бессмысленный бред? А Скай ведь верил ему. Он старался злиться, надеясь, что это заглушит прочие чувства. Нужно ли уточнять, что это ни к чему не привело? Да и как он может испытывать злобу к тому, кого уже нет? Скайфаер слишком любил его, чтобы злиться. Слишком, чтобы забыть. Время здесь проходило незаметно. Из-за плотной гущи облаков, повисших над поверхностью планеты, почти всегда было одинаково темно, так что время дня так определить практически невозможно. Но так ли Скайфаера волновало это время? Ему некуда было торопиться. Поэтому время тянулось медленно, цикл за циклом; и всё же незаметно. Иногда Скайфаеру казалось, что его планета - отличная от всей галактики сфера, что время течёт в ней по-особенному или вовсе не существует. А может, так и есть? Скайфаер сгружает в тёмный, так как небольшая лампочка, висящая под потолком, освещала лишь центр комнаты, угол привезённые кубы энергона. Их достаточно много, хватит на несколько дека-циклов, так что можно будет долго не возвращаться на Кибертрон. Какое облегчение. Скайфаер подобрал один из кубов и уже поднёс его к губам, как громкий тревожный писк сзади заставил его вздрогнуть от неожиданности. Пальцы скользнули по гладкой стенке куба, и тот опрокинулся на пол, издав громкий звон. Скайфаер обернулся и бросился в соседнюю комнату, не обратив внимания на разлитый энергон. На экране над панелью управления светилась яркая алая точка, оповещая о неопознанном объекте, входящем в атмосферу Планеты. Живом объекте. Искра Скайфаера волнительно билась в своём отсеке. Кто это, и что ему здесь надо? Это был ни кто-то из автоботов - они были занесены в программу, и будь это кто-то из соратников, знак их отражался бы зелёным; но этот объект вызвал тревогу. Неужели десептикон? Но что фиолетовозначным могло здесь понадобиться? Может, они тоже решили запастись рудами, или просто уничтожить маленькое пристанище Скайфаера? Им что, на Чааре этого добра мало? Да и в таком случае, почему же кон только один?.. Скай помедлил связываться с Кибертроном - может, программа сбоит, либо этот трансформер - или не трансформер - не представляет угрозы. Зачем напрасно тревожить сознаковцев? В эти астросекунды размышлений неопознанный объект всё стремительней приближался к поверхности Планеты. Скайфаер ужаснулся: вероятно, кто-то в космосе потерпел крушение и сейчас падает! Мех выскользнул с базы, принял альт-форму и под бешено бьющими по корпусу струями понёсся в сторону, к которой приближался незнакомец. Он застал тот момент, когда тот показался под облаками; Скайфаер постарался сфокусировать на трансформере оптические сенсоры - он был небольшим, мельче его самого, но какие-то детали разглядеть было пока невозможно, кроме того, что в окраске явно преобладал белый цвет. Трансформер камнем летел на землю, и подозрения Скайфаера подтвердились - взлетать он не собирался. Скайфаер трансформировался и приземлился наземь уже тогда, когда тот рухнул на металлическую поверхность, и корпус его скатился в небольшой овраг. Тетраджет кинулся туда и застыл на краю оврага. Ему показалось, что дождь замер вместе с ним. Может и то, что он видит сейчас перед собой, ему кажется? "Невозможно," — пронеслось в процессоре, когда Скайфаер спускался по скользкому металлу, приближаясь к неподвижному корпусу истребителя.

***

Управление было потеряно. Крутясь в космической мгле, Старскрим тщетно пытался разобраться, откуда летят снаряды, но системы координации отказали; казалось, что плазменные выстрелы атакуют его со всех сторон. Сикер понимал, что больше не сможет уворачиваться. Темноту прямо перед его оптикой прорезал яркий свет, на долю секунды оставив цветной след. Повезло - снаряд промчался мимо. Старскрим в последний раз метнулся на, как оказалось, ещё слабо, но всё же работающих антигравах в неизвестную сторону. Из их сопел в последний раз вырвалось пламя. На этом всё. Следующий снаряд пронзил весь корпус адской болью, свет от него был настолько ярким, что окуляры полыхнули и на мгновение затухли, а звук настолько громким, что в аудио-датчиках зазвенело. Часть крыла отлетела в сторону, белой точкой растворившись в черноте. Больно, очень больно. Всё, что мог сейчас сделать Старскрим, - перекрыть подачу энергона в оторванное крыло. Он даже не стал перезагружать аудио- и видео-сенсоры. Бессмысленно. Истребитель изогнулся, в панике озираясь по сторонам невидящими окулярами. Всё. Не успел он вновь зажить, как опять погибает. Ещё один выстрел, и ему настанет конец, а десептиконы не прекращали огонь. В следующий миг разум сикера поглотила беспросветная мгла, в которой не было ни звёзд, ни ярких выстрелов. Она сопроводилась лишь колким, но едва ощутимым ударом. Разве так выглядит деактивация? Темно. Тихо. Но всё ещё больно. Так и должно быть? Вряд ли. Аудио-сенсоры уловили еле слышный гул собственных перезагруженных систем. Значит, он всё ещё функционирует. Старскрим пошевелился и тут же поморщился. Но вдруг боль затмил страх. Неужели десептиконы всё же поймали его, и он сейчас в плену?! Сикер осмелился активировать оптические сенсоры. Он лежал на платформе в достаточно высокой комнате; одинокая неяркая лампочка освещала её. Пусть паника звоном отдавалась в процессоре, Старскрим осмелился приподняться. Дрожащими руками он упёрся в платформу, пусть и сомневаясь, что те его удержат. Корпус трясся не столько от болезненного сжимания сервоприводов, сколько от страха за своё функционирование. Искра бешено билась, так громко в абсолютной тишине. Старскриму удалось усесться поудобнее и осмотреться. Взгляд истребителя прошёлся по комнате и замер, уставившись в сторону двери. Только сейчас Старскрим понял, что он не здесь один, но он даже не успел подумать активировать нуль-винтовки, так как осознание того, кого он видит перед собой, пришло со скоростью пули. Небесно-голубые окуляры глядели прямо на него. — Т-ты? — Тихий голос Старскрима дрогнул, и вместо внятного вопроса вырвался то ли хрип, то ли рык. Скайфаер опустил голову, но не оторвал от меха взгляда. Он говорит с ним. Наконец он его заметил. И он - реален. В процессоре штормом крутилось множество вопросов, но Скайфаер сомневался, что сможет выдать хоть что-то из них, и в том, что Старскрим сможет ответить. — Привет, Старскрим. Это всё, что он смог сказать. Скайфаер так старался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, но самого его била мелкая дрожь, и он не мог понять, почему. Может, потому что он до сих пор не мог поверить в происходящее? Может, потому что так безумно скучал? Потому что считал его деактивированным? Или из-за всего вместе. Но вот он, его мечта, его страсть, и его боль. Прямо здесь, прямо перед ним. А он даже не знает, что делать. И это юникронски раздражало. На малое удивление Скайфаера, Старскрим выглядел растерянным. Даже напуганным. Его искра билась настолько громко, что тетраджет это слышал. А может, это искра Ская?.. Старскрим смотрел на него. На того, кого никак не ожидал увидеть. Одно утешало - десептиконы до него не добрались. Но, получается, автоботы поймали его? Тогда почему он не связан? Почему комната, в которой он находится, никак не похожа на тюремную?.. Почему Скайфаер так смотрит на него? Старскрим молчал, словно в ожидании ответа на свои немые вопросы. Скайфаер медленно опустил взгляд. – Где я? – наконец заговорил истребитель, наладив вокодёр. Пусть программы самосохранения давали команды молчать, центральный процессор решил, что, может, Скай не причинит ему вреда... — У-у м-меня... — Скайфаер вскинул шлем. Что он несёт?! — Со мной. — Искра вновь тревожно запульсировала. Интересно... Когда Старскрим нашёл его тогда, во льдах, он испытывал нечто подобное? Кажется, Скайфаер сейчас смог понять его молчаливость. — Что я здесь делаю? — уже настойчивее спросил Старскрим, мешая затянувшейся тишине, сам поражаясь своей спокойности. – Я... я в плену? — Нет. — Скайфаер наконец собрался с мыслями и продолжил: — Я увидел тебя, когда ты падал, а после нашёл отключившимся и принёс сюда. Но... я не связывался с Кибертроном, никто не знает, что ты здесь... — Значит мы не на Кибертроне? — перебил его Старскрим, и оптика его полыхнула с облегчением. Он выжил, его не поймала ни одна, ни другая сторона, и у него ещё есть шансы на исполнение своей мечты! Напряжённость его электромагнитного поля начала падать, по капле приходило спокойствие. — Нет, мы на небольшой планете недалеко от него, — голос Скайфаера был непривычно для Старскрима холоден, мех стал старательно избегать зрительного контакта с истребителем. Старскрим говорил с ним без прежней вражды, но это обеспечивал страх за собственный корпус, пусть уже отступающий, а не желание милой беседы. Принуждённо, без искренности; и искра вновь заливала свою камеру грустью. Не так, как говорят с потерянной любовью... Старскрим действительно игнорирует их прошлые со Скайфаером отношения, чувства бывшего напарника. Даже сейчас. И правда, надеяться, что это ситуация что-то изменит, было глупо. Старскрим приободрился – Скайфаер со своей беспамятной любовью не был для него преградой! Мех запустил диагностику систем. Серьёзных и опасных для функционирования повреждений, кажется, не было. Он вновь обретёт свободу, он... Старскрим дрогнул. Крыло. Он не ощущал его, и совсем забыл, что его нет. Истребитель медленно повернул голову вправо и чуть не взвыл. Вместо белоснежного крыла на его месте виднелся лишь мелкий обрубок. Подача энергона в него всё ещё была отключена, и пустые провода, лишь на редких из которых виднелись крохотные голубые капельки, уныло торчали из куска металла. — Нет... нет, нет, нет! — Совершенно забыв о боли от помятого блистера, пробоине в спойлере на левой ноге и о прочих следах от снарядов, Старскрим рванулся вперёд, слетев с платформы. — Тише, успокойся! — Скайфаер, слегка напуганный его действиями, подался вперёд и ухватил сикера, который, не в силах удержаться на ногах, покачнулся, собравшись упасть. Старскрим зарычал и стал вырываться. — Отпусти меня! — Скайфаеру пришлось прижать его к себе, чтобы удержать. Он разжал объятия лишь тогда, когда задел повреждённые зоны истребителя, заставляя того зашипеть от боли. — Прости... но тебе не стоит сейчас перенапрягаться. Старскрим шагнул назад и вцепился в край платформы. Ноги тряслись, но он старался не показывать это. Он не собирается казаться ему слабым!.. Хотя, какой от этого толк? Скайфаер и так видит его боль. Но Старскрима волновало не это. Ни пробитый спойлер, ни повреждённое стекло кокпита, ни трещины на бедренных и коленных шарнирах. Он отрезан от неба, он в плену в этой комнате, на этой неизвестной Праймусу планетке... с ним! Перед оптикой на фоне мутного тумана пошли цветные полосы помех. Энергон... его осталось так мало. Пожалел Юникрон нормально заправить корпус сикера! Старскрим облокотился об платформу. Ему показалось, или перед ним действительно мелькал куб с розовой жидкостью? — Держи. Тебе нужно подзарядиться. Не показалось. Старскрим потянулся к кубу дрожащими руками, не удосужившись даже поднять взгляд на Скайфаера, сжал его в пальцах и запрокинул шлем, с жадностью глотая энергон. Он уже и забыл, каков он на вкус. Скайфаер смотрел на Старскрима. Ему так хотелось вновь прижать его к себе, коснуться губами бесконечно прекрасной тёмной лицевой пластины, провести пальцами по единственному ангельско-белому крылу. В своих мечтах о встрече с ним Скайфаер так и делал, а сейчас... Сейчас Старскрим ему не позволит. Но мех всё же испытывал по-своему прекрасную, но грустную радость. Старскрим холоден к нему, но он функционирует. Это самое главное. Старскрим провёл в этой комнате... Да всё время, с тех пор, как попал на эту шаркову планету. Но также стоит признать, что ему повезло в том, что он оказался именно здесь. Конечно, Скайфаер вечно слышал от него придирки на темы плохих условий, качества энергона и прочего, но сам истребитель был рад этой удаче. Старскрим всё же не дурак, и он прекрасно сознавал, что, оставшись он в открытом космосе ещё на немного, то просто больше не пришёл бы в себя; или его поймали бы десептиконы. Сикер теперь даже не знал, что хуже. Хотя, при втором варианте у него, возможно, остался бы шанс сбежать... Но, кто знает, Гальватрон может и не захотел бы его оставлять функционирующим в темнице, и просто прикончил бы сразу. Ну, или после мучительных пыток. Скорее всего. И уж тогда шансов на "милое успокоение" было бы меньше, чем у белкового, выброшенного с высоты пятидесятиэтажного дома. По трансформерским меркам. То есть, вообще никаких. Но сейчас страх за свой актив покинул процессор Старскрима. Скайфаер ни за что не бросит его, всегда выполнит любой каприз, и это лишь подогревало и так пылающее ярким пламенем эго бывшего авиакомандира. Скайфаер не рассказал никому о Старскриме; на базе у него были смазки, восстановители и прочие медикаменты, которые помогали Старскриму залечивать его повреждения. Почти все... Крыло. Спустя пару дека-циклов, проведённых Старскримом на Планете, многие его раны были практически полностью зачинены настойчивой заботой Скайфаера, но крыло... Скай не мог его восстановить. Это мог сделать только опытный хирург, с использованием специального оборудования. Залатать пробитый спойлер, трещины - это ладно, не проблема. Но провести операцию по практически полному переделыванию целого крыла Скайфаер не мог. Он не доктор, в конце концов. Так что пришлось лишь смириться с его отсутствием. И сейчас Старскрим, как и всегда, сидел на платформе, рассматривая заживающую трещину на правом коленном шарнире. Она почти уже не видна. Что ж, подвижность восстановлена, хоть есть чему порадоваться. Хотя, к чему ему это? Он всё равно не выходит отсюда. А это и не зачем... Старскрим вновь уныло заскулил, опустив голову на колени. За множество циклов своего актива он привык добиваться всех своих целей любой ценой, но сейчас он просто бессмысленно коротал время, без возможности улететь отсюда! Он просто не мог. Он потерял свои крылья - гордость любого джета, его возможность ощущать самое прекрасное чувство любого летающего - вкус полёта. Старскрим отключил оптические сенсоры. Воспоминания нахлынули густой волной, затмив гнусность реальности. Вот он, словно совсем недавно, - потоки ветра обволакивают весь корпус, закрылки и плоскости крыльев ощущают малейшие их колебания, исходящие совсем рядом. По оба бока от Старскрима такими же бесшумными стрелами мчатся в бархатной ночи две фигуры. Прекрасные, идентичные ему самому. Двое любимых, верных ему сикера. Двое тех, с кем он делил небеса на троих уже столько, что не сосчитать. Трансформация. Приземление. Чувство прижавшихся тёплых корпусов. В темноте видны лишь контуры, горящие ярко-алые линзы. Лишь чуть видны движения крыльев, рук, но они ощущаются каждым нейроном. Горячий шёпот по триадной волне связи - они не желают нарушать чудесную тишину. Звёзды приветливо мерцают на чёрном полотне небес. Это всё так непринуждённо, привычно, естественно, повторялось цикл за циклом, ворн за ворном. Искра мерно бьётся, окуляры сияют; вентиляционные системы старательно охлаждают разгоречённый корпус, всё разогревающийся от каждого прикосновения. Они всегда ощущали одно, всегда знали, чего он хотел... Старскрим открыл окуляры. Двое тех, кто был готов отдать за него свои активы, и двое тех, кого он бросил. Он потерял и их. Два крыла, как принято их было ему называть, два его ведомых. Его триада... Она существовала ещё совсем недавно. И отношения ведущего и ведомых были не сравнимы ни с чем. Они были одним целым, словно гештальтом, но обладающим куда более сильными, родными связями. Они были идеально подходящими друг другу частями единого пазла. Превосходные во всём. И Старскрим обрёк их на верную гибель. Сикер поднял голову, глядя в потолок. Мегатрон... Его нет рядом, больше никогда не будет. Мерзкая, жестокая сволочь. Цель для уничтожения номер один. Невольно проявилась фигура на фоне тёмного угла, заставляя Старскрима вновь почувствовать пульсацию страха. Перекошенная яростью лицевая, начинающая угрожающе загораться пушка, переполненные гневом линзы, сжигающие взглядом. "Ты вновь подвёл меня, Старскрим!" Этот ненавистный голос жужжит в аудио-датчиках; Старскрим отвернулся, стараясь избавиться от него. Тьма сгущалась, единственное крыло трепыхнуло. Он достаточно намучался, устал шататься на краю обрыва каждый раз, когда гнев от проваленного плана огромной глыбой обрушивался на него. Причём даже тогда, когда он не был виновен! Обоснованно, или нет, Мегатрон всегда срывался на своего заместителя. А Старскриму, дабы сохранить максимальную целостность корпуса, а иногда и всё функционирование, приходилось успокаивать его всеми возможными способами. Извинениями, мольбами, обещаниями и клятвами в верности - всей той ложью, которую только мог сгенерировать процессор сикера. И Мегатрон купился раз, два, пять, десять, пятьдесят, сто... Старскрим сбился со счёта. И даже тогда далеко не всегда удавалось обойти медицинский отсек и вылезти из покоев лидера без повреждений. Но больше он до него не доберётся. Мысли повторялись одна за другой, сутки проходили в приятных воспоминаниях о ночах с ведомыми, полётах, свободе, пусть некоторые разрушало появление бывшего курсанта и напарника. Прошло меньше половины солярного цикла, когда Скайфаер сообщил Старскриму о том, что война между фракциями завершилась. Гальватрон с остатками своей армии скрылся в неизвестном автоботам направлении, и жизнь на Кибертроне буквально засверкала и будет сверкать яркими красками... По крайней мере примерно так это рисовал Скайфаер. "Дураки, — думал Старскрим. — Беспроцессорные идиоты. Неужели они там действительно все думают, что Гальватрон так просто отступится от своих планов и скроется с визоров? Этот обезумевший сильнее, чем раньше, сумасшедший не позволит себе такого. Он не остановится, пока либо не подохнет, либо не уничтожит Вселенную". Но Старскрима теперь это не волновало. Да и давно уже. Но его начали трепать мысли о том, не захочет ли Скайфаер вернуться на Кибертрон, когда его работа стала практически бесполезной. А то на Чааре хлама и металла мало. Но тот вёл себя как всегда: приносил по расписанию энергон, гулял по планете, проверял свои машины. Доставал его своими разговорами. О чём именно постоянно говорил Скайфаер - Старскрим не помнил. Вернее, он вообще не слушал его. Игнорировал, а чаще просто отключал аудио-системы. Замечал ли это сам Скайфаер? Да шарк-его-знает... Но подозрения падали на то, что темами для разговора были воспоминания их прошлых отношений. Поэтому Старскрим и не хотел их слушать. Его раздражали одни мысли об этом, и сикер никак не мог понять, чего Скайфаер привязался к нему с этим?! Прошлое, прошлое... Прошлое на то и прошлое, что оно уже прошло! Старскрим и вспоминать не хотел их прошлое. Старался забыть. Но, как говорится, - пытаться забыть - значит постоянно помнить. И когда он вспоминал, то не чувствовал ничего. Вообще ничего. Ни радости, ни печали - ничего. Хотя... разве он может осуждать Скайфаера за его воспоминания, если сам эту половину солярного цикла ими же и живёт?.. У Старскрима ведь нет планов на будущее. Никаких. Из-за этого он не узнавал сам себя. Разве у него, вечно строящего интриги по захвату власти, может быть такое? Видимо, потеря крыла сильно на нём отразилась. Но Старскрим не сомневался - это пройдёт. Он никогда не отступится. С крыльями, или без. Как только появится шанс вырваться, он обязательно им воспользуется... В это утро, на удивление, не было дождя. И Скайфаер впервые решил предложить Старскриму выйти на улицу. — О, как мило, — привычно фыркнул Старскрим. — А я уж думал, что ты оставишь меня вечно ржаветь здесь. — Между прочим, ты мог сам выйти, если захотел бы. Я тебя не запирал в этой комнате, — ответил Скайфаер, сверху вниз глядя на сидящего на платформе сикера. Тот прищурился. — Так ты... идёшь? Старскрим какое-то время продолжал неподвижно сидеть, делая вид, что раздумывает. Вскоре он встал и обошёл Скайфаера, подошёл к двери, и та услужливо раздвинулась перед ним. Тетраджет обернулся на него, смело шагнувшего в рабочую комнату, и искра вновь болезненно сжалась при взгляде на место, где должно быть прекрасное сикерское крыло. Старскрим глядел в окно, стоя у выхода наружу, пока Скайфаер набирал код для открытия двери. Вообще, он сам знал его, но решил предоставить эту задачу Скаю. Дверь раскрылась, и корпус истребителя лизнул свежий поток ветра. Праймус... он так давно не ощущал его. Старскрим вышел на улицу и замер у двери, подняв голову ввысь. Облака не давали даже взглянуть на столь желанное небо, словно говоря о том, что ему не светит оказаться там. Что это место от него закрыто. Даже сама планета насмехается над ним; крыло сикера с грустью опустилось. Скайфаер, должно быть, рассчитывал, что, окажись Старскрим за стенами базы, ему станет легче. Да и сам Старскрим думал так. Но сейчас, когда в лицевую бил ветер, обвивал со всех сторон, словно подталкивая выше, в воздух... А он не мог взлететь, становилось куда тоскливее. Краем оптических сенсоров Старскрим уловил жалостливый взгляд со стороны. Шарк... неужели его печаль так видна? Он с раздражением прикусил губу. Сдалась ему его жалость! — Почему ты ещё здесь? — Старскрим опустил голову, с максимальной невыразительностью лицевой взглянув на Скайфаера. Он хотел как можно скорее отвлечь и себя, и его от этого. Тот непонимающе замигал оптикой. — Почему не вернёшься на Кибертрон? Скайфаер отвёл взгляд. Он бы хотел поговорить со Старскримом по душам, объяснить, что не хочет мира без него, но он очень сомневался, что бывший десептикон желает этого разговора. В здании же не желал. Он просто молчал, потупив оптику в землю, словно провинившийся спарклинг. — Что? Может там не хотят тебя видеть, гм? — Лицевая Старскрима скривилась, а крыло дрогнуло в недвусмысленном жесте крайнего презрения. — Что ж, как я их понимаю. Скайфаер резко повернул голову в его сторону, осознав, к чему тот клонит. — Нет! — Больше молчать не хотелось. — Я-я... не рассказал никому о тебе, как и обещал! — Он на миг замолчал, но недоверчиво сузившаяся оптика Старскрима заставила его продолжить, но на более низкой частоте: — Я просто... просто хочу быть с тобой. Только с тобой. Он умоляюще вглядывался в лицевую любимого, желая уловить биение его искры, и так надеясь увидеть хоть какой-то ответ на свои чувства. Ну хоть чу-чуть... Презрение сплыло с физиономии Старскрима, он мучительно долгие для Скайфаера клики тупо смотрел на него в ответ. Скай уже мысленно приободрился, крылья его расправились... Но тут же поникли, когда Старскрим издевательски рассмеялся. — О, правда? Да неужели? Чем докажешь, что не собираешься бросать меня? — Не дожидаясь ответа и максимально игнорируя всю ту боль, цепной реакцией поразившую всего Скайфаера, Старскрим круто развернулся и зашагал в сторону от базы, гордо вздёрнув крылом. А Скайфаер просто смотрел вслед. Как тогда, ещё в тот цикл, когда считался десептиконом. И тогда, когда встречался с ним на поле сражения. Конечно, сикер никуда не денется с его Планеты, Скай всегда сможет найти его... Но он каждым миллиметром ощущал, что Старскрим всё же ускользает меж его пальцев, скрывается в тёмном углу, как дикий зверобот шипит, отгоняя от себя. А если всё же протянешь руку - то безжалостно вцепится в неё. Оказывается, он ускользнул уже давно. Давнее, чем считал Скайфаер. Оптимус был прав, Родимус, автоботы - все они были правы. Все, кроме его самого. Старскрим бродил по абсолютно одинаковым, ничем не отличающимся друг от друга местам планеты без какой-либо цели. Совсем недавно он обернулся, с мимолётным ужасом наблюдая, как Скайфаер улетает. Но после с показным безразличием, словно тот мог увидеть это, отвернулся, сложив руки на груди. "Пусть проваливает, он мне не нужен!" И вновь пошёл в неизвестном направлении. Но шаги его становились всё медленнее, голова и плечевые сегменты опускались ниже, а всё вокруг, пусть и было вечно тёмным, казалось, темнело ещё сильнее. В конце концов он уселся на землю, то есть металл, и поднял голову. Окуляры его отразили звёзды. Облака чуть рассеялись, и сквозь них стало видно тёмно-синее, практически чёрное, небо. Старскрим расширил оптику, на максимальном приближении фокусируя на звёздах взгляд. Так давно он мечтал их увидеть вновь. Он потянул руку к ним, к небесам, к облакам, к свободе... И вовремя одёрнул себя, чтобы не вскочить и не предпринять попытку к трансформации. Но вот вновь воспоминания: вот он стремительно несётся вверх, вот рядом с ним его сикеры, вновь едины, вновь вместе... И время вновь летит незаметно. А Старскрим незаметно перестал ощущать грусть. Свобода, безмятежность, приятное спокойствие. Тишина. Он невольно активировал триадскую связь, не думая и не удивляясь тому, что она существует в этом новом корпусе, и набрал единственное сообщение: "Я любил вас," прежде чем отключить её быстрее, чем мог бы получить ответ, даже если это было бы возможно. Навсегда. Старскрим слабо улыбнулся. Они там, среди звёзд, в небесах. И когда-нибудь он доберётся до них. Когда-нибудь, даже если это будет единственное обещание, которое он исполнит за оба своих актива. Появление Скайфаера почему-то не было для него удивительным, но застало врасплох. Тетраджет обнял его сзади, притянул к себе; Старскрим вздрогнул от неожиданности и начал вырываться, недовольный тем, что его вытащили из тумана мечтаний. Он обернулся к меха, уже готовый задаться вопросом "в чём дело?", но взгляд его замер на грудной пластине Скайфаера, и он закрыл рот. По фейсплейту скользнула лёгкая самодовольная ухмылка, и сикер, забыв о былом законе неприкосновенности, развернулся, поудобнее устроившись на коленных шарнирах Ская. — И что это значит? — спросил Старскрим, пусть уже знал, что станет ответом. Он водил пальцем по неровной поверхности, ощущая и наблюдая оставшиеся части красного металла, что когда-то являлось автоботским знаком. Неаккуратно оторванные, на нешлифованной белой броне, они были чётко видны. — Я остаюсь с тобой, — уверенно заявил Скай, смотря прямо в алые окуляры. — Где бы ты ни был. Если ты здесь - я тоже. Старскрим поднял взгляд, вглядевшись в лицевую когда-то напарника. Она была, как всегда, спокойно, и даже несколько грустно, уверенна, но выражала полную серьёзность в словах Скайфаера. — Неужто ты готов бросить ради меня свою фракцию? — настойчиво, с каплей насмешки продолжал сикер, не отрываясь от его мерцающих в сиянии ближней звезды голубых линз. Был малейший намёк на колебания в голосе Скайфаера, но уверенность почти скрыла его. — Фракций больше нет, Старскрим, — негромко напомнил Скай. — Война закончилась. Нет больше ни автоботов, ни десептиконов. Старскрим упорно вглядывался в лицевую тетраджета, стараясь разглядеть в ней изменения. Но выражение его оставалось неизменным. Искренним, грустно-счастливым, так привычно спокойным. Старскрим невольно восхитился этой верности - неужели такое действительно возможно? Конечно, он не сомневался, что Скай был предельно честен с ним, чтобы не говорил, но эта искренность, сохранившаяся даже спустя миллионы лет, его поражала. — Но если ты спрашиваешь... Я готов на всё ради тебя. Старскрим молчал. Уже через несколько кликов он ощутил, как мелкие капли начинают ударяться о их корпуса, заполняя волнующую тишину. Небо стало ещё темнее из-за вновь закрывших его облаков, и сикер задрал голову, вглядываясь в гущу туч, посылающих дожди. Он тихо выдохнул прохладный, переработанный системами пар, наблюдая, как он развеивается на ветру. Крошечные капли стекали по его лицевой пластине, учащая своё биение, а истребитель всё не мог оторваться от закрывшихся от него небес. Скайфаер не оставит его. Теперь он точно знал это. А тетраджет просто смотрел на него, касаясь пальцами его талии. Он ни о чём не жалел, ему всё равно не место, как оказалось, ни на стороне десептиконов, ни автоботов. А сейчас это не важно, ведь нет ни тех, ни других. Тут на его, его Планете Дождей, функционируется проще, спокойнее. А Старскрим... он здесь, рядом с ним. И Скай так старался наслаждаться этим моментом, но мысли о словах сикера не давали ему покоя. Он не любит его. И теперь он убедился в этом. Он с ним, потому что не может уйти. А если бы всё же имел такую возможность - ушёл бы, в этом Скайфаер не сомневался. Даже знал наверняка. Но сейчас он рядом. И он реален. Что может быть после, что будет - станет важно потом, не сейчас... Сейчас важно то, что искра Ская может жить. А она не думает о будущем. И только теперь Скайфаер понял, что его дом - всё таки здесь. Потому что дом там, где он с ним.