Her smiles

Наступил новый год. Тогда ещё было неизвестно, что он принесет с собой, но я точно знала одно - следующий учебный год будет без неё. И вообще вся жизнь может быть без неё. От таких мыслей становилось слишком страшно, и сердце в груди неприятно кололо. Я слишком сильно боялась думать об этом. Мы решили прогуляться в последний день каникул. Мишель повела меня в одно неплохое кафе, которое она просто обожала (по её словам). Кафе действительно было неплохим, и чай там был очень вкусным. Я вообще всю жизнь любила чай. Готова его кружками пить и сейчас, но только не крепкий - от него мне всегда язык вяжет. Мы разговаривали про экзамены, про то, куда она планирует поступать, чем будет заниматься... Мы говорили о ней, и я не капли не жалела. Мне нравилось узнавать о ней больше и больше. А ещё я рассказала ей, что играю на гитаре. А потом она захотела, чтобы я что-нибудь сыграла ей. Я не хотела, чтобы она приходила ко мне, потому что мать опять закатила бы мне скандал по поводу того, что я кого-то вожу в дом. Мишель предложила пойти к ней. И тогда я спросила: - А гитару мы где возьмем? - У меня есть, - как всегда улыбнувшись, ответила она. - Откуда? - удивилась я. - У меня отец иногда играет. Это его гитара, но он разрешил мне ей пользоваться, хотя мне это не особо нужно, потому что я не умею и учиться не хочу. - Почему не хочешь? - Мне нравится слушать, но не играть. И мы все-таки пошли к ней. Я не думала, что мы можем стать так близки, что она могла бы привести меня к себе в дом. Я хотела спеть ей одну песню, но слишком боялась, потому что... Эта песня посвящалась ей. Как и три других, написанных мной. И пару песен были даже не под гитару - это были просто написанные слова, но без музыки. Она сделала себе кофе, а мне ещё кружку чая, и мы пошли к ней в комнату. Она вышла, оставив меня на пару минут, а потом вернулась с гитарой в руке и протянула мне. - Играй, - приказным тоном сказала она, а потом рассмеялась, а я вслед за ней. Мои пальцы дрожали, а я лихорадочно вспоминала аккорды, после чего прошлась по струнам и негромко заиграла вступление. Я боялась, что мой голос будет отвратительно звучать, когда я буду петь Мишель, но я пересилила себя и негромко, с нервными нотками, запела: - Ты подобен бутылке с посланьем. Ты виден насквозь и полон тайны, Так и манит. Подхваченный холодным течением, Озаряемый небесным свечением Один в целом океане, И каждому интересно тебя найти, Только для того, чтобы разбить. Но я не такая, я не такая, как все они, И между нами с тобой пусть тонкая, но нить. Она смотрела прямо на меня, как-то рассеянно и даже удивленно моргая, а потом её губы растянулись в улыбке. Я доиграла ей песню и с её стороны послышалось: - Да ну, ты круто и играешь и поешь. - Ой, ну засмущала, - шутливо отмахнулась я. Мы сидели ещё несколько часов, громко смеялись над какими-то дебильными упоротыми шутками, а потом подошло время, и я ушла домой, как всегда - счастливая, ведь рядом с ней по-другому и быть не могло. Когда мы были у неё, я увидела на её шее тот самый кулон, который я подарила ей на День Рождения, и совершенно забыла, что ни разу не одевала тот браслет. Просто в Рождество столько хлопот было, мама пригласила кого-то и вообще не до этого было. И тем январским вечером, ложась в постель, я застегнула браслет на своем запястье с горькой улыбкой на губах. * * * Через несколько дней, когда я заговорила с Алисой (моей той самой лучшей подругой) о чувствах, а точнее опять о том, как она втюрилась в какого-то парня, я проболталась. Я сказала ей, что я влюблена в Мишель. А она, сузив глаза, посмотрела меня и грубо спросила: - Ты у нас лесбиянка, оказывается... Ну теперь понятно. - Ал, ты ведь знаешь, что я никогда не спала с девушками и вообще никогда никого не любила, кроме Мишель! Да что там, я вообще никогда ни с кем не спала и никогда никого не любила, кроме неё! Ты ведь прекрасно об этом знаешь!.. - Ладно, - она опустила голову, а потом повернулась и ушла. - Эй, ты куда? - негромко окликнула её я. - Прости у меня дела, - так же ответила она мне, повернувшись и помахав рукой. Я искренне надеялась и верила, что она никому об этом не расскажет. Но всё рухнуло, когда наша с Алисой подруга - Эн - написала мне в тот же вечер: "Ты встречаешься с Мишель из одиннадцатого?" Я просто рвала и метала. В тот момент я хотела растерзать всех и вся, чтобы они поняли, какого это. "Нет. И кто тебя вообще на такие мысли натолкнул?" - ответила я. "Интуиция, моя дорогая!" - ответила Эн. "Не ври мне. Тебе ведь Алиса сказала это," - и я почувствовала, как по моей щеке скатывается слеза. "Ладно, Алиса," - сдалась подруга. Я хотела просто сдохнуть. Я не думала, что Алиса могла меня так предать - растрепать это всем, кому не попадя. Эн всегда была жуткой сплетницей, и это знала как Алиса, так и я. А вообще я не думала, что Алиса могла быть гомофобом и сплетницей, но всё это оказалось не так. В школе ко мне никто не подходил и ничего не спрашивал, хотя иногда я замечала на себе взгляды одноклассников и их ухмылки, но молчала, не говоря ни слова. Мишель даже не смотрела на меня. И тогда я поняла, что это конец. Но в одну минуту я заметила на её шее тот кулон, и мне почему-то стало немного легче. Мишель была слишком добра к своим друзьям, чтобы прекратить общение хоть с одним из них, если тот признается ей в любви. Она могла бы прекратить только тогда, когда этот человек изнасиловал бы её или избил. Она могла простить буквально всё тем, кто ей дорог, но такого она не прощала. Наверное, именно из-за неё я стала такой же. Я прощала Алисе то, что она рассказала о моих чувствах Эн, и я прощала Эн за то, что та рассказала это чуть ли не всей школе. Я просто прощала их, без слов, без слез, без эмоций. Алиса была мне слишком дорога, а Эн... Мы были слишком долго знакомы и не так уж и плохо дружили, чтобы я её послала. Я не могла, у меня язык не поворачивался. И в вечер того дня, когда я вновь пришла со школы и хотела уже посмотреть, пришла Мишель или нет, от неё пришло сообщение. Буквально через пару секунду после того, как я зашла в соц. сеть. "Ты любишь меня?" ... И моё сердце, кажется, остановилось. Я сидела, замерев, с бледным лицом, а мои пальцы дрожали над клавишами. А потом я просто поняла, что всё кончено. Что я упустила из рук ту единственную нить, что связывала меня и эту восхитительную девушку с прекрасной улыбкой. "Да." - Твердо ответила я, ожидая, когда Мишель прочтет это и скажет мне что-нибудь в ответ. Но она прочитала ответ, а сообщения так и не пришло. Больше мы не общались. * * * Я думала, что всё - вот он, конец, и он уже настал... Но всё оказалось не так. Всё оказалось совсем по-другому, и даже немного хуже. Она написала мне, но только спустя две недели. Всё это время я смотрела на неё в школе, иногда специально ошивалась возле неё, чтобы подождать, пока Мишель выйдет, а потом подойти и поговорить, но я не решалась. Да, мне действительно было страшно, и мне все равно, если меня будут называть трусихой. Я боялась, что начнется какой-нибудь скандал и всё в этом духе, а именно этого мне и не хотелось. Но в один унылый и скучный вечер, мне пришло сообщение. Это была Мишель. Спустя столько дней, она мне всё-таки написала. "Приходи ко мне," - гласило её сообщение. И я, как дура, быстро сорвалась и побежала к ней. Я была готова ко всему, но не к тому, что она встретит меня с той самой улыбкой и гитарой в руках. На её шее болтался мой кулон, а на моем запястье - её браслет. На секунды мне показалось, что ничего и не изменилось и не было никаких двух недель. - Прости, у меня нет настроения играть, - вяло сказала я, проходя в её комнату. - Ладно, - пожала плечами она и отставила гитару в сторону, облокотив её о стену. И именно в тот момент, на экране тихо включенного телевизора в её комнате, заиграла музыка. Ну, та самая музыка из "Хатико". В моей голове как будто что-то щелкнуло, и я совсем тихо зашептала в такт музыке: - Здравствуйте, по-моему меня зовут апрель, И нихуя не весна ещё пока что - в коме... - Что? - резко раздалось рядом. - Просто эта музыка... Ну, у меня есть слова песни, но я музыку не подобрала ещё никакую, а этот ост из "Хатико", кажется, подходит, - как-то туманно проговорила я, а спустя десять минут с моих губы срывались всё остальные куплеты песни, и я наблюдала за Мишель, которая внимательно смотрела на меня, вслушиваясь. А потом мы вновь смеялись. Казалось, будто это и не она вовсе писала мне меньше часа назад тот вопрос, на который я дала положительный ответ. Всё было, как было обычно. Я лежала на её большой кровати и вдыхала запах её дома, стараясь запомнить, потому что для меня он был лучше всех других запахов на земле, кроме единственного - запаха маминых духов, которыми она пользовалась ещё до моего рождения. Её дом полностью пах так, как она. Каждой клеточкой тела, стараясь запомнить, я вдыхала его вновь и вновь, словно токсикоманка. Она лежала рядом и тыкала в потолок пальцами, о чем-то увлеченно рассказывая и рассуждая. Тема была про космос, инопланетян, летающие тарелки и бла-бла-бла... Упоротость в нашем духе. Когда я посмотрела на часы впервые за всё время пребывания у Мишель, я довольно-таки сильно удивилась, потому что было двенадцать. Я даже заметить ничего не успела. Ну а что? Зимой в шесть вечера так, будто на дворе час ночи. И всё об этом прекрасно знают. - Ладно, мне пора, - неловко улыбнувшись, сказала я, только-только собиралась встать с кровати, как она тут же схватила меня за руку, потянула, и потом в одно резкое движение оказалась на меня. Я остолбенела. - Сиди тут, - грубо сказала она. Я думала, что сейчас мне от неё точно не поздоровиться, а она только взяла и рассмеялась, а от этого я скорчила какую-то улыбающуюся рожу в непонятках. На самом деле, от этой близости у меня мурашки по телу бегали. А она начала издеваться. Держа меня за запястья обеих рук, положила их на свою грудь и начала елозить по мне. В тот момент Мишель не была пьяная, обкуренная, напичканная каким-нибудь афродизиаком, а она... она просто... Сама от себя такого не ожидала. И в её движениях это можно было прочитать, хотя на самом деле она не прикалывалась, как мне показалось. Немного покраснела и терлась об меня, с закушенной губой. А спустя какие-то минуты, я начала возбуждаться. Это было так невероятно странно, что та, которую ты любила столько лет, сейчас сидит и трется о тебя своими половыми органами, немного постанывая, хотя раньше ты была уверена, что она не лесбиянка, потому что причин так думать - не было. Мишель наклонилась ко мне и пылко зашептала: - Расстегни... мою рубашку... Я уверена, что, лежа под ней, была красная, как спелый гранат в разрезе, а ещё вся растрепанная и возбужденная. Она была старше меня, поопытнее, более раскрепощенная. Мне оставалось дрожащими пальцами медленно расстегнуть пуговицы на её рубашке, а потом стянуть с плеч. Как бы мне не было стыдно, но я чувствовала, что уже реально возбуждена. Наверное, впервые в жизни так сильно. А потом она наклонилась и... поцеловала меня. Страстно, с языком, что заставило возбудиться ещё сильнее. Я впервые целовалась с девушкой. Да что там с девушкой, я вообще впервые целовалась. С её плеч сползли лямки бюсгалтера, а через минуту она завела руки назад и расстегнула его, отбрасывая в сторону. Только потом до меня дошло, что я вижу. И вот тут я заметила, что она не такая уж и худая, какой кажется. Тогда-то я и поняла, что не обязательно быть всей такой стройненькой с подтянутым животом и прочей херней, чтобы возбуждать. Конечно, жир складками не висел, но такой милый животик был. Я почувствовала желание. Желание взять и зацеловать всю её, от лба до пальцев на длинный красивых ногах, как бы "фушно" это не звучало. Я ничего не могла поделать с собой. Мишель сказала мне приподняться и стянула с меня майку. Её руки блуждали по моему телу выше паховой области. Я просто таяла под ней. Её губы были на моей шее, ключицах, на плечах, груди, на животе... Я млела и тихо постанывала, когда она оставляла засос выше пупка. Но... я боялась. Я реально боялась, что сейчас всё зайдет дальше, при чем намного дальше. Подсознательно, я безумно хотела, чтобы это всё произошло, но в действительности... это было немного по-другому. Не соответствовало представлениям об этом. Я боялась, что она начнет смеяться, когда поймет, что я девственница. Все мои одноклассницы (в том числе и Алиса, и Эн) уже занимались "этим". Я не хотела боли, но испытывала её, потому что понимала, что та, которая мне её причиняет - мой самый любимый человек на всей планете Земля.