остывший ромашковый чай

а женя сушит на пластиковом подоконнике ромашки с большими лепестками и яркими сердцевинами калинкин бережно сжимает в руке рукав васиной куртки, спрашивает: — уже уходишь? шакулину правда хочется ответить, съязвить, пошутить, но изо рта вылетает лишь облачко пара и невнятное мычание — зайдешь ко мне? — калинкин крепче хватается за рукав чужой куртки и немного тянет на себя. вася кивает. женя тянет шакулина к подъезду. поднимаются по лестнице, стуча тяжёлыми зимними ботинками. а калинкин все еще держит край куртки меж холодных пальцев. женя сажает гостя на единственный деревянный стул, стоящий на кухне. калинкин ставит чайник на газовую плиту, зажигает камфорку старыми спичками и достаёт банку с сушеными ромашками. калинкин заливает сухие цветы кипятком, ставит кружку для васи на стол, а сам, держа чай в руках, усаживается на край подоконника. шакулин осторожно делает глоток, растягивая. вкус ромашек почти не чувствуется, но запах поистине приятный. как будто вдохнул часть человека, сидящего напротив женя говорит что-то, запивая сладкий чернослив ромашковым чаем. вася, кажется, его даже не слушает. просто смотрит. смотрит на тёплый свитер, так нелепо висящий на худом теле, на собранные в хвост волосы и длинные пальцы, лежащие на тёплой кружке. тело васи обволакивает теплом изнутри. он сжимает края толстовки. намного сильнее чем женя, хватающий его за края куртки. сжимает так, что костяшки на пальцах белеют. он резко подаётся вперёд, не вставая со стула. хлипкий деревянный предмет падает на пол. вася прижимается своими губами к чужим. и сразу же отстраняется. у жени из рук выпадает кружка с остывшим ромашковым чаем. шакулин, мотнув головой, извиняется и быстрым шагом подходит к выходу. калинкин подскочил лишь после того, как очнулся. решил подбежать к двери, но, увы, он увидел лишь незакрытую дверь, чувствуя холод, скользящий по телу. вася медленно брёл по темным заснежанным улицам, кажется, все еще чувствуя запах ромашкового чая.