***
Когда Теон покидал Винтерфелл (в преклонном возрасте двадцати трех лет), его проводили захватывающей вечеринкой. Старки, хоть и не славились такими мероприятиями, были известны верной любовью к своим друзьям. И когда все они собирались вместе, эта любовь не могла не привести к ночи, которую стоило бы запомнить навсегда. И Теон помнил: никто не перепил, никто даже не подрался, никто никому не изменил, словом, он вряд ли смог бы объяснить школьным приятелям, почему чувствовал себя до смешного счастливым. (Возможно, потому, что рядом со школьными друзьями он никогда не чувствовал ничего подобного, лишь привычный выброс адреналина. Никогда — и Теон отгонял мысль об этом глотком спиртного, необходимого, чтобы вообще встретиться с ними). Так что, они играли в «Карты против человечества» и смеялись. Пили каждый раз, когда Арья заставляла кого-то краснеть, и каждый раз, когда Бран говорил что-то, что убивало беседу; словом, пьянели довольно быстро. Танцевали под старые песни из нулевых, дурашливо и нелепо, и Теону хотелось делиться со всеми своими чувствами. (И, возможно, Санса действительно заставляла «Воббл» выглядеть неоправданно сексуально, но Теон записал это на счет алкоголя). Гости рассказывали свои любимые истории о нем — помните, как он сломал передний зуб, играя в «Ред Ровер»? помните, как он убедил Рикона, будто тот взорвется, раз запил «ментос» колой? помните, как он поцеловал Сансу в щеку под омелой, а потом поцеловал и Робба тоже? (Теон был вынужден сделать это, просто чтобы все перестали на него пялиться); помните, как он перебрал накануне экзамена, и в итоге сдавал его пьяным? — и все улыбались ему, будто это были лучшие из их воспоминаний. (И, возможно, некоторые гости действительно показались ему грустными, будто они и впрямь собирались скучать по нему — Теон записал на счет алкоголя и это). — Не представляю, как выдержу еще один учебный год без тебя, — призналась Санса, смешивая ему «отвертку». — Безумие, — согласился Теон, придержав ее за руку, чтобы водка лилась широкой струйкой. — Вот почему я ожидаю совсем другого. Я рассчитываю на телефонные звонки и визиты по выходным. Она отпила из его бокала, усмехнувшись, когда Теон нахмурился, но он промолчал. — Боже, и как можно пить коктейль с таким количеством водки? С тем же успехом ты мог бы пить ее одну. Теон перехватил бокал и осушил его в два-три глотка. Язык и горло обожгло, и он вздрогнул. — Ты готовишь первоклассные коктейли, милая. Санса поджала губы, но он смог увидеть промелькнувшую по ним улыбку. Ей не нравилось, когда Теон называл ее милой, никогда не нравилось. Не нравилось, когда ее называли сладкой, или птичкой, или деткой — ничто, что можно было произнести покровительственным или снисходительным тоном, не подходило девушкам из семьи Старк. Зная об этом, Теон называл обеих сестер именно так, всегда очаровательным, приторно-сахарным голосом. — Ты мог бы остаться, сладкий, — сказала она, насмешливо протянув последнее слово. Теон почти рассмеялся, но потом смысл ее слов дошел до него. — Что?.. — Я говорю, ты мог бы остаться. Да, знаю, в Королевской гавани больше возможностей или вроде того, но ты действительно мог бы остаться здесь. Теон не был так уж уверен в этом. Небольшие городки, подобные этому, не всегда были терпеливы в отношении мятежных юношей, и, кроме того, ему хотелось жить. Найти новые впечатления и новые знакомства, все новое. Это не могло произойти здесь. Санса смешала себе выпивку, на этот раз едва плеснув водки в полный бокал апельсинового сока. — Здесь у тебя есть мы. Теон вдруг ясно осознал этот момент: вечеринка в его честь, и Санса выпивает с ним вдвоем в тихом уголке. У них было всего несколько минут, прежде чем Робб или Джон утащат Теона куда-нибудь еще, или Рикон попросит его сыграть в какую-нибудь другую игру, или одна из девушек на вечеринке попытается поймать его взгляд. Но он был сейчас рядом с Сансой, и не мог отвести от нее глаз. — Есть. Но надолго ли? Она нахмурилась, между бровями залегла морщинка. — Навсегда. Теон, почему ты... — Сейчас ты учишься, но это ненадолго, — перебил Теон, поморщившись. — Через год ты выпустишься, и впереди будет целая жизнь... Я бы хотел, чтобы рядом со мной был тот, кто откажется убегать со мной навстречу всяким безумствам, но тебя не будет рядом. Ты найдешь кого-то другого, кому сможешь отказывать. Может, он действительно выпил слишком много. Он звучал попросту жалко. Санса фыркнула. — Никто и никогда не сможет провалить попытку подбить меня на безумство так же эффектно, как ты. Это не было комплиментом, но все же Теон был тронут. — Спасибо, детка, — ответил он, на этот раз всерьез. Санса взглянула поверх его плеча, и Теон предположил, что их уединение нарушили, но она вдруг подалась ближе и коснулась губами его щеки, мимолетно и ласково, и у Теона перехватило дыхание. Должно быть, Санса уловила это, потому что, отстранившись, она улыбнулась. — Предложение все еще в силе. У тебя всегда есть дом, полный Старков. — Мое тоже, — сказал Теон чуть хрипло. — Приехать в город, я имею в виду. Даже если я окажусь в худшей квартире всех времен. Потом Теон уехал в Королевскую гавань, в поисках чего-то нового, и никто из прошлого ни разу не навестил его. Санса нашла себе парня, с которым можно сбежать в другую жизнь, закончила колледж и переехала в город, похоже, тоже желая вкусить новизны. Теон же так погрузился в свои поиски, что у него (почти) не было времени задумываться о прошлом.***
Санса была дома. Не в Винтерфелле, где наибольшей проблемой оказалось бы пролитое на старинный ковер вино, которое Теон помогал бы засыпать солью, пока Санса не предложила бы сжечь дом целиком, только чтобы скрыть следы этого ужасного преступления. Она была в квартире Рамси Болтона, и Теон понятия не имел, проблема какого рода требовала его участия на этот раз, после стольких лет. Квартира находилась в отличном жилищном комплексе, учитывая обстоятельства. Неплохо для кого-то, кто только окончил колледж и еще не нашел постоянной работы. Еще лучше — по сравнению с односпальной квартирой Теона, постоянно неприбранной, по соседству с людьми, которые либо были преступниками, либо скрывались от них. (Теон любил позволять людям угадывать, к какому типу принадлежал он сам). Он припарковался и закурил. Глубоко затянулся, раздумывая, стоит ли постучать в дверь, или же подождать, пока Санса сама откроет ее. Его сердце едва не остановилось, когда кто-то выскочил из кустов и бросился к его машине. Ладони Сансы ударили в стекло со стороны пассажира, на ее плече болталась спортивная сумка. Она распахнула дверцу и нырнула в салон так быстро, будто за ней гнались. — Езжай, — потребовала она, даже не захлопнув дверцу. — И тебе привет. — Поезжай, Теон! — У меня, кстати, был неплохой вечер. Точнее сказать, почти утро. — Если ты не рванешь сейчас так, будто от этого зависят наши жизни, то они действительно окажутся под ударом, — прорычала она, перехватив его запястья, сжав так сильно, что побелели пальцы. Теон ударил по педали, больше испугавшись тона Сансы, чем того, от чего она бежала.***
Когда Санса покинула Винтерфелл (в преклонные двадцать два), Теон узнал об этом из телефонного разговора с Роббом. — Мы даже никогда не видели этого парня, — возмущался Робб. — То есть, не считая фотографий, но он никогда даже не приходил к нам, и теперь она хочет к нему переехать?.. Они вместе всего шесть месяцев. Шесть месяцев, Теон! Теон издал рассеянный звук согласия, листая новый выпуск «National Geographic». Он держал эти журналы в ящике под кроватью, чтобы гости не видели. — Да у меня посуда в раковине находилась дольше, чем они в этих отношениях. — Точно, и возвращаясь к нашему разговору — я имею в виду, она даже не сообщила нам об этом! И словом не обмолвилась, пока не спросила маму, можно ли взять Леди с собой. Теон нахмурился. Забрать Леди из Винтерфелла?.. — Ей разрешили? — Нет, — фыркнул Робб. — Родители взбесились, на самом деле. Помнишь знаменитый папин вздох? Ну, вздох? Теон слышал этот вздох миллион раз, если не больше. Он ему почти нравился, своеобразным и странным образом: отеческий вздох Неда Старка доставался лишь почетным членам семьи. Он предназначался для предостережения дочерей или сыновей, и в такие моменты Теон мог притвориться одним из них. — Умножь его на миллион, — сказал Робб. — Это был фактически каждый вздох, который не доставался ей прежде, — ответил Теон. — Так сказать, суммарный. Когда мы были детьми, Сансе доставалось меньше остальных. — Ты будто и не шокирован вовсе. Санса Старк, экстраординарная девушка, переезжает со своим загадочным парнем далеко от дома, не обсудив это ни с кем из нашей семьи. Она фактически сбегает. Проговорилась только из-за Леди. — Ага, — промычал Теон. — Ну да. Он пролистал статью о недавно обнаруженной глубоководной океанской рыбе и сложил журнал. — Послушай, приятель, я ведь и сам живу в Гавани. Если ей что-нибудь понадобится, пусть просто позвонит мне. Я буду за ней присматривать. Я буду Недом версия «два-ноль». — Она обречена, — вздохнул Робб. Робб оказался прав: Теон за ней не приглядывал. Он ждал, когда Санса позвонит ему, или хотя бы напишет сообщение. Он ждал, что она объявит о разрыве с «загадочным парнем», или, по крайней мере, намекнет в социальных сетях, что ей нужно с кем-то поговорить. Теон ждал знака, что его присутствие будет приветствоваться, но ничего не произошло.***
Он был почти на девяносто процентов уверен, что дело не в наркотиках, но с каждой минутой, проведенной в машине, это число уменьшалось. Первым, что он заметил, была худоба Сансы. Не столько здоровая стройность, сколько увядание, точно цветок на грани гибели. Кожа на скулах была натянута так туго, будто при малейшем движении могла разойтись, под глазами залегли тревожные тени. Санса выглядела как человек, который знает, каково это — безысходно и долго страдать. (В детстве они никогда не были похожи друг на друга, но теперь Теон видел в ней слишком много себя, и это совершенно его не обрадовало). Теону на миг захотелось, чтобы во всем были виноваты наркотики. Если бы дело было в этом, он бы мог отвезти Сансу к себе домой и взять отгулы, чтобы быть рядом. Он мог бы отвезти ее в больницу, или в реабилитационный центр, или обратно в Винтерфелл. Теон знал, что делать с наркозависимостью, но совершенно не знал, что делать с девушкой, которая пряталась в кустах возле собственной же квартиры. Он этого не знал; знал только, что люди в нормальных отношениях не боятся за свою жизнь. Он знал кое-что о плохих отношениях, но не знал ничего о здоровых механизмах преодоления трудностей. Все, что он делал — это бросался к Старкам и позволял им тщательно позаботиться о своем физическом и душевном равновесии. Они дали ему место для исцеления, а затем предоставили ему пространство для роста. Возможно, в конце концов, что-то он все же знал. — До меня минут двадцать, — наконец сказал он, — если, конечно, ты не захочешь, чтобы я отвез тебя куда-нибудь еще. — Нет. — Ее руки стиснули сумку. — К тебе подойдет. Хоть Санса выглядела и не так, как годом ранее, сама возможность просто видеть ее уже немного успокоила Теона. До этого момента он и не осознавал, какую панику вызвал ее внезапный ночной звонок: он задержался, только чтобы надеть штаны, в остальном же приехал, как был — без ремня, без рубашки и без ботинок, не обеспокоившись нормальной одеждой. Ограничение скорости или красные сигналы светофоров его тоже не беспокоили. Если раньше он был королем безрассудства, то этот звонок сделал его как минимум императором. — Ты голодная? — Нет. Да. А ты?.. Теон не чувствовал голода — скорее, легкую тошноту. — Зверски. Что закажешь? Санса взяла жирного и сладкого, и хотя она пообещала Теону не макать картошку фри в его молочный коктейль, все равно делала это. Санса заказала сливки, взбитые высокими, сливочно-белыми пиками, и бросала вишни в стаканчик Теона, хотя вполне могла попросить официантку не добавлять ягоды вовсе. Теон чувствовал, будто ему снова двадцать два. Вообще-то, ему исполнилось двадцать пять; немногим старше, но с тех пор он сильно изменился. А может и нет. — У меня нет с собой денег, — призналась Санса, проведя пальцем по крему и вздохнула. — Я верну тебе, когда смогу. — Я не беру деньги со Старков, — ответил Теон. — Никогда не брал и никогда не буду. Бывало, он принимал от них гуманитарную помощь — подписи на квитанциях, еду, госпошлины и столько времени, сколько они хотели ему уделить. Но никогда не деньги, и, конечно, не деньги от Сансы. — У меня не так много вещей, — сказала она тихим голосом. Вся она была маленькой, сжавшейся на своем сиденье в печальной попытке полностью исчезнуть. Теону казалось, будто он ее совсем не знает. — Тогда, полагаю, нам повезло, что мне хватит на двоих. Или полтора. В любом случае, — сказал он, зачерпнув пальцем взбитые сливки. Она издала протестующий звук, но креманку не отодвинула. — Все мое — твое.***
Он едва не позвал Робба, когда закрыл дверь в свою квартиру и, обернувшись, увидел Сансу на краю дивана. Это был первый раз, когда он действительно пристально посмотрел на нее, не отвлекаясь на фонари или необходимость притворяться, будто он следует правилам дорожного движения. Теон никогда не верил в существование привидений, но теперь видел ожившего призрака прямо перед собой. Дело было не только в ее лице, как он решил по дороге, но во всем остальном тоже: в том, как она держала себя, будто не была уверена, сколько может занять пространства, как отводила взгляд; в том, что Теон не больше чувствовал, что знает ее, и в том, что он не был уверен, сможет ли она перенести, если он скажет это вслух. Она все еще была Сансой, но уже не была — Старк. — Боже мой, — вырвалось у него. И затем, когда ничего другого не сказать не вышло, снова: — Боже мой. — Я не хочу об этом говорить, — ответила Санса и стиснула челюсти. Не мог и Теон. Господи, он ничего не хотел так сильно, как провести остаток своей жизни, притворяясь, будто перед ним все еще та самая девушка, которая рисовала плакаты, чтобы высоко размахивать ими на соревнованиях по плаванию после того, как узнала, что его семья редко приходила поболеть за него; девушка, которая вязала шарфы для своих друзей, когда страдала бессонницей; девушка, которая никогда не стала бы звонить ему среди ночи, потому что никогда не очутилась бы в ситуации, где Теон Грейджой оказался единственным человеком, с которым она не боялась столкнуться. Она больше не была той девушкой. У этой девушки были скулы, которые могли бы порезать его, если бы он коснулся их. У этой девушки глаза были стеклянными и разбитыми, но она не плакала. Эта девушка боялась поехать домой, и Теон должен был решить, должен ли он заставить ее вернуться. — Питер Паркер тоже не хотел становиться героем, но вот мы здесь, — сказал Теон. Его голос был ровным, лишенным эмоций — на сто процентов его отец. — Один вопрос, — сказала она. — Я позволю тебе задать один вопрос, и на этом все. Он изнасиловал тебя? Ударил тебя? У тебя синяки под одеждой или под кожей?.. Он знает, что ты ушла? Будет ли он взбешен? Ты в опасности? Он подумал бы позвонить в твой дом? Что ты собираешься делать утром? Теон закинул ногу на ногу и вздохнул. — Если бы твой отец... — (самый добрый, самый терпеливый, не впадающий в ярость и легко прощающий чужие проступки человек, лучший из людей), — если бы он узнал, что произошло между вами... Рамси все еще был бы жив? — Нет, — ответила Санса, издав нервный короткий смешок. — Определенно, нет. — Ладно, — снова вздохнул Теон. Он поднялся и застыл, задумчиво глядя в пространство между диваном и спальней. — Ладно, слушай. Моя комната лежит в руинах. Я имею в виду «ты-никогда-не-захочешь-заняться-со-мной-сексом» тип бардака. Никогда, клянусь. Но если тебя это не беспокоит, ты можешь… — Я почти уверена, что дала себе эту клятву в тринадцать, — сказала Санса, улыбнувшись уголками губ, слабо и неуверенно, почти болезненно. — Только на сегодня, хорошо? Я не хочу тебя обременять... Считай, будто меня здесь и нет.***
Ее слова оказались правдивы лишь наполовину, но Теон мог это принять — в конце концов, он тоже держал не все свои обещания. Санса вернула ему спальную комнату после той ночи. Он же и вовсе не стал ложиться: в любом случае, вставать всего через пару часов. Теон провел свое утро, пытаясь привести квартиру в порядок. Он собрал все носки и другие предметы одежды, которые оставлял между диванными подушками или использовал в качестве закладок, когда в поле зрения не было ничего подходящего. Он вымыл посуду и составил список продуктов, которые понадобятся, если Санса решит остаться на какое-то время. Как минимум десять минут он водил пальцем по номеру Робба на экране своего телефона, разрываясь между уверенностью, что должен сказать семье Сансы, где она находится, и чувствуя себя обязанным хранить ее секреты. Они не разговаривали целый год. Он не был обязан скрывать ее; как долго люди вообще могут сохранять отношения друг с другом, не разговаривая? Они не разговаривали целый год, и все это время Санса тоже была вдали от своей семьи. Если она покинет квартиру Теона, кто знает, не исчезнет ли она насовсем?.. Наконец, устало растерев лицо ладонью, он выключил телефон. Вдруг снова вспомнились все те случаи, когда Теон думал о том, чтобы позвонить ей. Разделившее их расстояние было в той же степени его ошибкой, что и ее. И если они больше не были друзьями — что ж, это тоже его вина. Исправить это было его обязанностью. Он взял из шкафа чистое одеяло, застелил диван, на будущее, и написал Сансе записку. «Я иду в магазин. Делай что хочешь. Ешь что хочешь. Теон» Вот что забавно: отправляясь за покупками для давней знакомой, Теон обнаружил, что воспоминания о ней были не менее давними. Он не знал, что она захочет на обед, или что она любит пить, в одиночестве или с друзьями. Он не знал, какие бренды и марки она предпочитает. Все, что он знал, относилось к девушке, которой она была раньше, поэтому он сделал покупки для Сансы, какой помнил ее несколько лет назад. Прежней Сансе нравились дезодоранты с запахом цитрусов, но не шампуни («Это слишком легкий аромат для шампуня, Теон. Мне нужно что-то вроде цветочного взрыва»). Среди ночи она прокрадывалась на кухню за пачкой «Twinkies» и давала Теону по одному печенью каждый раз, когда он ловил ее за этим занятием. Она любила яблоки, но только если они были очищены от кожуры. Любила мармелад на хрустящем тосте, но только вместе со слоем масла. В итоге он купил больше для ее ночлега, чем обычно покупал для себя на неделю, но чувствовал, будто этого все еще недостаточно. Теон думал написать ей смс, чтобы спросить, нужна ли ей бритва или что-нибудь в этом роде, но решил, что это будет уже чересчур. В конце концов, у нее была с собой сумка, так что Санса, должно быть, озаботилась такими вещами заранее. Или, может быть, когда он вернется, окажется, что она уже ушла. На долю секунды, привалившись к двери, он так и подумал — и что ему теперь делать с шампунем?.. Может, он подойдет для посудомоечной машины? — Ты быстро, — сказала Санса, выглянув из ванной. — Хотела спросить, можно ли воспользоваться твоим дезодорантом? Я забыла свой. Он молча протянул сумку, и она нетерпеливо заглянула внутрь. — Слава Богу, — вздохнула она с облегчением, которое мгновенно превратило Теона из искателя приключений в героя. — Теон, Арагорн мог бы у тебя поучиться. Теон взглянул на нее немного смущенно. Санса, казалось, была в порядке: веселая, целеустремленная и цельная. Физически истощена, но в порядке. — Я изо всех сил старался научить его всему, что знаю, но некоторые просто неспособны учиться. Санса смотрела на него с улыбкой на губах и пустотой в глазах. — Не все способны быть Теоном Грейджоем. — И слава Богу. Если бы все были так же хороши, я не был бы столь блестящим примером. Послушай, Санса… — Я в душ, — перебила она. — Чувствую себя развалиной, когда ложусь спать так поздно. Прежде, чем Теон успел закончить, Санса уже была в ванной. Он постучал в дверь, но она не ответила. — Санса, нам нужно поговорить. Тишина. — Знаю, я сказал, что тебе не нужно ничего мне рассказывать, но нам нужно выяснить, что происходит. Душ включился, слишком вовремя для чего-то, кроме отрицания его слов. Теон сел на пол, прислонившись к двери. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вдох: он должен дать ей время, чтобы решить, что делать дальше. Выдох: он должен был убедиться, что она захочет это решать. Он подумал, что не стоит пытаться перекричать шум воды, чтобы не разбудить соседей. Прежде ему не было бы до них дела, но сейчас через стенку жил какой-то байкер, который пек невероятно вкусные бисквиты, и Теон не хотел его расстраивать. Ставшие традицией, эти субботние бисквиты были действительно вкусными. — Если ты собираешься остаться, — начал Теон негромко, но твердо, прижавшись щекой к двери, — то знай, что я не против, но мне нужно знать, что именно от меня требуется. Робб — мой лучший друг; твоя семья — моя семья, и тебе не нужно рассказывать мне все, но я действительно не хочу лгать им. Он ненавидел лгать Старкам. Он ненавидел, когда они незаслуженно им гордились, и ненавидел видеть их разочарование, когда правда выплывала наружу. Теон и не думал, что способен на настоящую любовь, большую, бескорыстную и почти болезненную, пока не подружился с Роббом в средней школе, с ним и его семьей. Теперь же все, что он любил, каким-то образом было связано со Старками, через обретенные с ними воспоминания или непреодолимое желание поделиться происходящим с кем-то из них. Он писал Неду каждую неделю, чтобы поговорить о жизни. Кейтлин присылала ему подарки на дни рождения. Их дети были его сверстниками, его друзьями, его соперниками и союзниками. Он любил, он любил, он любил их, и теперь понятия не имел, как поступить в ситуации, когда лучшее для одного из них не было лучшим для всех. Казалось, будто прошла целая жизнь, прежде чем дверь чуть-чуть приоткрылась. На миг Теон решил, что растянется в проходе, когда Санса распахнет ее, но вместо этого она опустилась на пол, привалившись к двери с другой стороны. — Рамси не был хорошим парнем, — наконец сказала она, повысив голос, сквозь шум бегущей воды. — Думаю, нет. — Не был хорошим человеком. — Понял. — Это все, что я хочу сказать о нем. Теон улыбнулся, горько и безрадостно. — Этого достаточно. — Мама и Робб говорили, я не должна переезжать к человеку, которого едва знаю; к человеку, которого они едва знают. Они говорили, что я совершаю огромную ошибку, и я наговорила кучу ужасных вещей в ответ. Ужасных, даже хуже, чем папа, когда он пытался рассказать мне о мужчинах, и браке, и всяком таком... Теон мог это вообразить: Санса кричит, что она взрослая женщина, вполне способная самостоятельно принимать решения; губы Кейтлин бледнеют, Робб широко распахивает глаза, Нед болезненно хмурится. Арья и Бран подслушивают за углом, Рикон прячется в своей комнате. Санса уходит, уходит от них и своей прежней жизни, полная решимости начать все заново с кем-то, кто не имеет никакого отношения к Старкам. — Я говорила ужасные вещи, — повторила Санса. — Они тебя простят, — ответил Теон. Он бы знал. Если бы у ее семьи был предел терпению или прощению, он бы достиг его много лет назад. — Я просто не могу с ними встретиться, — пробормотала Санса едва слышно. Теон рассеянно подумал, успела ли она вообще принять душ. Его счет за воду грозил стать астрономическим, особенно если Санса решит остаться. — Я не знаю, как сказать им, что они были правы во всем, а я не права ни в чем, и что я облажалась. Теон рассмеялся. — Так и скажи, милая. Прямо так. — Все должно было быть идеально. Я должна была... Идеальная Санса Старк, с идеально рыжими волосами, заплетенными в идеально тугие косы. Блестящие оценки, прекрасные заметки от учителей. Вдохновенное желание моделировать одежду — у идеальной девушки, способной создавать идеальные вещи. — Что они скажут обо мне теперь? Мама и папа?.. — То же, что и всегда. Что Джон вечно упертый, у Арьи эмпатия старого башмака, а Бран непослушный, Рикон не думает дважды, и всем нам далеко до Робба... И что для нас ты всегда будешь идеальна. Теон сказал не для них, но для нас — ведь где еще ему было место?.. Дверь снова дрогнула и распахнулась, и он едва успел подняться на ноги. Санса стояла на пороге с мокрыми волосами, в той же одежде, что и прежде. Теон молча ждал, когда она что-нибудь скажет. — Я бы хотела остаться, — произнесла Санса. Ее голос звучал так, будто снова принадлежал ей. Прежний голос и прежний тон, но глаза все еще были пусты — причина, по которой Теон хотел, чтобы она решила остаться. Ему хотелось вернуть блеск этому взгляду, вернуть жизнь. — Это не навсегда, — торопливо добавила Санса. — Лишь до тех пор, пока я не решусь вернуться домой. — Я говорил тебе, что рассчитываю на визиты, — усмехнулся Теон, — так что добро пожаловать.***
Санса не сдержала своего обещания, когда в ту первую ночь сказала ему, будто Теон не заметит ее присутствия. Он заметил каждую деталь. Заметил новый, определенно приятный запах в своей ванной комнате, и баночки на полке у зеркала, и вторую зубную щетку в стаканчике, слишком белые и слишком маленькие для него самого кроссовки, аккуратно поставленные у двери. Иногда Санса готовила, всегда оставляя порцию для Теона, если он возвращался с работы под утро. — Ума не приложу, как ты жил здесь раньше, — ужаснулась она после недели, проведенной в его квартире. — Неужели за время, проведенное с нами, ты ничему не научился? — О, я умею, — сказал Теон, наблюдая, как Санса замачивает его рабочие рубашки в слабом уксусном растворе. — Просто некого было этими умениями впечатлить. — Неужели, — пробормотала Санса, — ты ни разу не приводил сюда кого-нибудь из «Тиндера»? Теон фыркнул. — Будто бы я позволил всяким потенциальным сталкерам узнать мой адрес. Будто я стал бы приводить сюда девушек, которые не знают, что не стоит оставаться до утра. На самом деле холостяцкая жизнь ему даже нравилась. Нравилось жить в бардаке собственного приготовления: лень, помноженная на безразличие. Он убирался когда сам этого хотел, ел что хотел. Ему не перед кем было изображать из себя аккуратиста — по крайней мере, раньше. И, вероятно, было уже слишком поздно пытаться произвести впечатление на Сансу — но, тем не менее, ему хотелось. — И все же это лучше, чем дом твоего отца. Отдам тебе должное. Санса была у них дома лишь раз: ей тогда было семнадцать, Теону восемнадцать, и они с Роббом повздорили из-за какой-то глупости, о которой он теперь и вспомнить не мог. Не то чтобы они были друг от друга зависимы, но за несколько лет уже привыкли держаться вместе. Они рассорились, разбежались по своим домам, и Сансе это надоело. Она появилась на крыльце Теона, и Бейлон Грейджой открыл ей дверь. Бейлон — постоянно серая кожа и насмешка, высеченная на морщинистом лице. Бейлон — крепкие кулаки, способные крошить камень и кости. Бейлон — неспособный хранить верность собственной же жене, но ждавший беспрекословной преданности от нее. Отец Теона. Он неприятно улыбнулся Сансе и окинул ее цепким взглядом. — Ты, видать, одна из Старков. Теон услышал ее, когда Санса еще только подъезжала к дому — тормозные колодки давно стоило починить, они визжали и скрипели, Теон говорил об этом множество раз, но Санса отмахивалась, — и теперь с тревогой прислушивался к их разговору с отцом. Санса заметила Теона, спросила рассеянно, не глядя на Бейлона: — Откуда вы знаете? Похоже, она уже поняла, что ошиблась, придя с визитом. Поняла, что существовала причина, по которой Теон всегда приходил к ним. — От тебя разит деньгами, — выплюнул Бейлон. — Большими деньгами, Теону такие ни в жизнь не светят. Санса улыбнулась — красивая, светлокожая, рыжеволосая, точно горящий рассвет. С железным сердцем и солью в крови, храбрая; храбрее, чем когда-либо был Теон. Она взглянула Бейлону прямо в лицо и смело, безрассудно и опрометчиво сказала: — Не судите по себе. Бейлон снова улыбнулся, и его глаза стали холодными, словно лед. — Точно Старк. Такая пустоголовая, что можно услышать шум океана между ушей. Санса посмотрела поверх его плеча на Теона, и его охватила жгучая вспышка стыда. Она могла увидеть отходящие от стены обои позади него, влажные от сырости, и заплесневелый вверху угол. Она могла почувствовать запах гниющего дерева от крыльца и чего-то стухшего из кухни. Она могла услышать натужный скрип половиц, когда Теон оттолкнул руку отца и бросился за дверь, пытаясь увести Сансу прочь. И уж конечно она прекрасно слышала ярость в голосе Бейлона, когда Теон потащил ее обратно к машине под крики отца о трусливом бегстве, о том, что Теон позволил какой-то девчонке из Старков крепко ухватить себя за яйца, а ведь и слепому видно, что она никогда на него не взглянет. Старки знали, на каком-то глубинном, подспудном уровне всегда знали, каким был дом Теона. Но он не хотел, чтобы кто-то из них когда-либо увидел это своими глазами, не мог позволить им стать свидетелями своего позора. Стыд и тоска — все смешалось в его горле. И тогда Санса попыталась это исправить, сделать вид, что ничего не заметила. Теперь же, в другом, но все еще отвратительном доме, Санса притворяться не стала. — Все лучше, чем дом отца, — согласно повторил Теон. — Но стоит признать, у него был своеобразный... стиль. Теон рассмеялся. — Акцент на мусор, а? — Не волнуйся об этом, — пообещала Санса, улыбнувшись в ответ. — Я предоставлю шик. То, что она впервые упомянула тот случай с отцом Теона, имело смысл — теперь, когда Теон и сам стал свидетелем ее бегства.***
Когда Теон рассказал Неду о том, что устроился барменом, тот рассмеялся. — Я понял, — ответил он. — Ты всегда умел устроить попойку, и теперь подаешь напитки другим. — Не подаю, а продаю, — усмехнулся Теон, пытаясь скрыть гордость. — Если ты хорош в чем-то, никогда не делай это бесплатно. Это была цитата из «Джокера», и он счел ее подходящей. Два года спустя ему все еще нравилась эта работа. Нравились поздние смены и сон под утро, коктейли и шоты, коллеги и флиртующие женщины при деньгах. Нравилась громкая музыка, запах дыма, пота и выпивки. Все это рухнуло, когда в бар вошла Санса. — Всегда хотела увидеть это место, — сказала она, глядя на фривольные плакаты и старый музыкальный автомат. Теон улыбнулся ей своей дежурной улыбкой бармена. — Что закажешь? Санса устроила подбородок в изящных пальцах, подперев липкую стойку локтем. Теону захотелось пройтись по всему бару с тряпкой и дезинфектором наперевес, теперь, когда она стояла прямо напротив в одном из летящих сарафанов, которые успела прихватить с собой той ночью. — Ты делаешь «отвертки»? — Конечно. Пока Теон смешивал коктейль, Санса рассказывала, как прошел ее день, прервавшись, чтобы кивком отметить желаемое количество водки. Легкий. — А потом, — продолжила она, обводя бокал по ободку, — у меня было собеседование. Теон едва не уронил мерный шот прямиком в «Космополитен», который готовил для неожиданно брутального парня, и поднял на Сансу недоуменный взгляд, пытаясь собраться с ответом. — Собеседование?.. С каких это пор ты ищешь работу? — С тех самых пор, как переехала, — сказала она, застенчиво улыбаясь своей салфетке. — Мы вроде как договорились, что ты используешь это время, чтобы прийти в себя. — Я в порядке, — запальчиво возразила Санса. — В полном. Ты ведешь себя так, будто меня нужно опекать, но... Мне нужна работа. Это мой способ двигаться дальше, Теон. Вернуть себе свою жизнь. Они оба все еще замалчивали тот факт, что Санса до сих пор не рассказала семье о Психе. Несколько дней назад Санса сообщила Кейтилин по телефону, что дела идут гладко. Еще раньше, утром, когда Теон обсуждал с Роббом покупку фарфорового сервиза на день рождения Кейтилин, тот услышал, как Санса что-то сказала Теону. — Это что, Санса?.. — удивился Робб, и та поморщилась. Она замахала руками, широко распахнув глаза и отрицательно качая головой. — А, ну... Да. Это она, — признал Теон, игнорируя ее острый взгляд. — Ее стиралка сломалась, так что она решила воспользоваться моей. — Не знал, что вы общаетесь. — Да мы и не особо... Недавно столкнулись. Я даже и не замечал, что скучаю по дому, пока мы не встретились. Этого небольшого признания собственной ностальгии было достаточно, чтобы успокоить Робба. Конечно, Теон скучал по своей второй семье; единственной семье, которая имела значение. Конечно, в некотором роде они с Сансой действительно столкнулись, и Роббу не было нужды так сильно беспокоиться о сестре, теперь, когда Теон за ней присматривал. Может, Теон и был склонен к саморазрушению, но он никогда не стал бы рисковать Сансой. Он не был уверен, что работа — хороший способ двигаться дальше. Теон хотел, чтобы Санса почувствовала себя лучше, но большинство ее сомнений скорее были вызваны невозможностью рассказать семье о Рамси, чем самим Рамси. Он был ужасен, но Сансе хватало времени и поддержки, чтобы преодолеть все это. Теон на это надеялся. — Если ты надеешься спрятаться от него в работе, это не поможет, — вздохнул он. — Это ему следовало бы прятаться от меня, — ответила Санса и поджала губы, напомнив свою мать. — Хороший способ взглянуть на вещи, — усмехнулся Теон, почти против воли. — Хорошо сказано. Ладно, тогда найди себе работу. — Уже нашла, — просияла Санса, и Теон был совершенно ослеплен ею. — Нужно еще подписать бумаги, и это временная работа, пока я не найду что-то серьезное, но все же... Теон громко и счастливо выругался и снял со стойки бокал, чтобы смешать еще коктейль. — Само собой, ты ее получила! После первого же собеседования — дай Старкам волю, и вы покорите мир! — Это просто пошив одежды в свадебном салоне, — запротестовала Санса, смеясь. — Это вряд ли парламент. — Ты исправишь одно платье, и все будут ждать, когда ты создашь собственную модель. Так, шаг за шагом, у тебя будет свой салон. — Мечта, — просто сказала Санса, и на лице ее расцвела настоящая радость. Она танцевала в ее глазах и в улыбке, и заставила его пальцы ног в кроссовках поджаться от удовольствия. — Наверное, мне стоит вернуться домой, — (домой!) — и поискать швейные принадлежности в интернете... Прежние я оставила в той квартире, поэтому... Что-то в ее словах натолкнуло Теона на смутную мысль, но он решил, что обдумает это позже. Санса раскрыла свою сумочку, чтобы найти кошелек — теперь ей уже не нужно было экономить так усердно, — но Теон протестующе замотал головой, поставив перед ней второй коктейль. — Уже оплачено. — Кем?.. — Одним красивым джентельменом, — Теон указал на себя. — Он наблюдал за тобой с тех пор, как ты вошла сюда. Санса рассмеялась. — Благородно с его стороны! Интересно, был бы он таким щедрым, если бы знал, что я делю квартиру с другим мужчиной? — Может, его такое заводит, — подмигнул Теон. Санса снова засмеялась, и он подумал, догадывается ли она, что этот смех отдается у него в груди, острее, чем прежде — теперь, когда она пришла во второй его дом и сделала его еще лучше.***
Теону не пришлось долго думать над словами Сансы, чтобы понять, что именно его смутило: все ее вещи остались в квартире чокнутого бывшего. Одежда, косметика, ее швейная машинка и принадлежности, фотографии ее семьи, книги — все, что Санса хранила там, чтобы сделать это место похожим на дом, было потеряно. Он присел на подлокотник ее дивана, неловко согнув длинные ноги, и негромко позвал: — Санса!.. Она спала, что было вполне ожидаемо для четырех часов утра. — Санса, — снова позвал Теон, — Санса Старк! Он потянул за большой палец на ее ноге, и Санса отдернула ноги. Она резко села на диване, обхватив колени руками, взглянув на него сонно и дико, и, казалось, первым ее порывом было ударить его. Теон улыбнулся. — Иногда я думаю, что ты повзрослел, — прошипела она, — но потом вспоминаю, что для того, чтобы повзрослеть, нужно сначала пройти половую зрелость. Улыбка Теона стала шире. — И тебе доброе утро, милая. Если бы ты просто обратила на меня внимание, тебе не пришлось бы ничего понимать обо мне. — Теон, середина ночи!.. — Скорее, ранее утро, — возразил Теон, продемонстрировав ей часы на своем телефоне. — И ты должна почаще обращать на меня внимание. Я очень интересный человек. Санса потерла глаза ладонями. — Недостаточно интересный в такую рань. Чего ты хочешь? Он улыбнулся ей, чувствуя себя ангелом-мстителем (и, возможно, был похож на лягушку, сидящую на нагретом камне). — Я хочу вломиться в квартиру этого психованного недоумка. Взгляд Сансы все еще был несколько диковатым — что, если подумать, Теон легко мог понять. В конце концов, он разбудил ее посреди ночи, подергав за ногу. Естественная реакция. Брови Сансы удивленно взлетели, когда смысл его слов начал доходить до нее. — Ты, должно быть, шутишь. — Я?.. Нет. У тебя все еще остался ключ, так?.. Ты знаешь, когда его не бывает дома. Мы приходим, когда его нет, забираем твои вещи, распыляем пару баллончиков краски на все доступные поверхности или вроде того, и сматываемся. Так сказать, обрушим двенадцатибальный шторм на его крохотный член! Губы Сансы растянулись в улыбке, взгляд стал задумчивым. — Возможно, он уже поменял замки... — А может и нет. Ее улыбка сделалась ярче. — Мы просто проверим, подходит ли ключ, — медленно произнесла она. — Не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. — Мы просто проверим, подходит ли ключ, — согласился Теон.***
Ключ подошел. — Он идиот, — сказал Теон с благоговением. — Совершеннейший идиот. Санса пожала плечами и распахнула дверь до упора. — Должно быть, они в моем вкусе, — сказала она, увидев, как Теон плюнул в чистую кофейную чашку, найденную в кухонном шкафчике. — Что?.. — развел он руками. — Небольшая месть. Странно, но квартира не показалась ему зловещей. Она не выглядела адом, не выглядела местом, где с Сансой обращались жестоко и грубо. Внешне она была похожа на дом, даже если это впечатление не отражало, что за человек обитал в ней на самом деле. — Давай заберем все, — внезапно сказал Теон, обежав взглядом фотографии и рисунки на стенах. — Что?.. — Санса уже складывала связанный Кейтилин плед. — У нас не хватит места, чтобы забрать все. — Тогда унесем, что можем, — ответил Теон. — Не оставляй ему все, что тебе нравится. Поэтому они взяли все, что могли. Одеяла, подушки, картины. Всю ее одежду. Компакт-диски, плакаты и книги. Швейную машинку, которую Санса держала так, будто это был ее ребенок. Она оставила на столе короткую записку, и сказала, что теперь они могут идти. «Я взяла то, что мое. Все кончено. Если ты пойдешь в полицию, я расскажу им, что ты сделал. Санса» Теон взглянул на записку и нахмурился. «P.S. — приписал он, — дело не во мне, подонок. Дело в тебе». У Старков существовала традиция: каждое Рождество они собирались в гостиной, чтобы посмотреть «Гринча». Нед и Кейтилин занимали кресла, дети набивались на диван плотно, точно сардины в банке. Их ноги беспорядочно сплетались, головы ложились на плечи друг другу, а попкорн просыпался из мисок. Просмотр фильма был важнее его содержания, но Теон по-прежнему смотрел его каждый год из ностальгических побуждений. Он вспомнил о нем, оглядев опустевшую квартиру, чувствуя, будто он и Санса похитили Рождество. Теон рассмеялся при этой мысли, и Санса улыбнулась в ответ. — Вот и все, — сказала она. — Конец эпохи. — Ты все еще можешь обратиться в полицию, — заметил Теон. Его предложение было скорее формальным; но если бы она согласилась, это бы означало, что он ошибся во всех отношениях. — Просто верни вещи обратно и отправь его за решетку. — Такие, как Рамси, не попадают в тюрьму, — мотнула головой Санса. — Они получают испытательный срок, и, если повезет, выговор. Вряд ли это можно назвать справедливостью. — Мы сами создаем нашу собственную справедливость, — ответил Теон. Он налил в посудомоечную машину средство для мытья посуды вручную — залил им тарелки, не уверенный, что оно даст непомерное количество пены, но надеясь, что это произойдет, — и запустил ее. Он вышел из квартиры, бросив последний взгляд на разгром, что они оставили, и поздравил себя с удачной и, несомненно, высокоморальной идеей.***
Санса: Могу ли я позаимствовать книги из твоего шкафа? Теон: я не держу в шкафу книг Санса: Не знала, что тебе нравится «Гордость и предубеждение». Теон: я даже не знаю что это такое Санса: Это мой любимый роман. Перечитывала тысячу раз. Теон: очевидно, это не ко мне, так как это явно не моя книга***
Теон нахмурился, окинув взглядом стопки счетов, которые Санса разложила на кухонном столе. — Что это ты делаешь? — Выясняю, сколько должна платить каждый месяц. В самом ее облике было что-то до боли прекрасное: медные волосы собраны в высокий хвост, за ухом — простой карандаш, на плечи наброшена одна из его рубашек. («Если все мои вещи в стирке, я надену то чистое, что найду. Если тебе не хочется, чтобы я одевала твои вещи — запусти стиралку сам»). Несмотря на это, Теон все еще хмурился. — О чем ты?.. — У меня теперь есть работа, — объяснила она, взглянув на него с видом, который говорил «Ты прекрасно понимаешь, о чем я, спасибо большое». — Пришло время и мне платить за квартиру. — Я не возьму с тебя денег, — возразил Теон. — Они не для тебя. Они для арендодателя. — Я способен оплачивать аренду самостоятельно, Санса. Тебе не стоит беспокоиться об этом. Тогда она снова взглянула на Теона, так, будто он назвал ее слабой или даже сломленной. — Я тоже прекрасно способна вносить свою половину арендной платы, спасибо. — У тебя даже нет комнаты, — сердито произнес Теон. — Ты спишь на диване. В лучшем случае, ты скваттер. Санса поджала губы, сомкнув челюсти. — Хорошо. Тогда я не буду платить за аренду. И она не платила. Вместо этого она пошла в магазин за продуктами. Собрала обширную и эклектичную коллекцию кружек; ее любимой была кружка в виде фотообъектива, Теон предпочитал кружку с надписью «Горшочек для травки». Санса купила новый стаканчик для их зубных щеток и вычистила стены от следов грязи и плесени. Она купила свечи, которые пахли тыквенными пирогами, и мятой, и латте с соленой карамелью. Она не платила за аренду, но медленно превращала квартиру в место, которое было очень уютным и вместе с тем принадлежало им обоим. Возможно, вместо этого ему стоило бы принять ее деньги. Когда Санса уйдет, что, в конце концов, рано или поздно случится, все эти мелочи, без сомнения, разобьют ему сердце.***
После двух месяцев их соседства Теону вдруг пришло в голову, что за все это время он ни спал ни с единой девушкой. Он полистывал профили на «Тиндере», когда торчал в уборной или в приемной у дантиста. Иногда писал сообщения, во время рекламных роликов по телевизору. Он даже ходил на свидания с одной или двумя девушками, но в итоге расставался с ними у кафе или бара, обещая перезвонить и быстро клюнув губами в щеку. Он не звонил. Он все еще хотел секса. Боже, он очень его хотел, хотел физической близости. Но было трудно вернуться к отношениям на одну ночь, когда у него дома была другая девушка. Девушка, которая носила шорты и вытягивала длинные ноги поверх его, когда они вместе смотрели фильмы. Девушка, которая спала на диване, растрепанная и милая, когда он возвращался домой с работы. Девушка, которая никогда не была разочарована в нем — да, она бывала раздражена, или сбита с толку, — но никогда не разочарована. Теон жил семейной жизнью с девушкой, которая не спала с ним, и это его полностью устраивало. — Ты идиот, — объявил он своему отражению, чисто выбрившись. Ему нравилось выглядеть так, будто он не прилагал особенных усилий, но была разница между легкой небритостью и неопрятной щетиной. — Верни все, как было. То, что здесь происходит — это не отношения. Как бы он объяснил это другой девушке?.. «Да, прости, давай пройдем в мою спальню мимо моей потрясающей соседки по квартире. Да, я безумно возбужден всякий раз, как смотрю на нее, и мое сердце готово выскочить из груди, но тебе стоит поверить мне на слово, когда я скажу, что между нами ничего нет». Просто прекрасно. Несомненно, у него есть все шансы. Санса тактично постучала в дверь ванной, и Теон вздрогнул. Она всегда стучала. — У меня итальянское настроение, что скажешь насчет спагетти?.. — Звучит чудесно, — ответил Теон, и тут же забыл о мыслях о ком-то еще.***
Еще через две недели он жестоко пожалел об их соседстве, когда в одиннадцать утра раздался звонок в дверь. Санса была на работе, делала красивых женщин еще красивее, создавая для них идеальные платья. Теон не заказывал еду с доставкой, и это была не суббота, поэтому сосед-байкер не мог заглянуть с порцией своих превосходных бисквитов. Одним словом, Теон никого не ждал, и поэтому посмотрел в глазок. Нед Старк стоял на пороге его квартиры, и у Теона едва не случился сердечный приступ. — Боже мой, — вырвалось у него; слишком громко, чтобы рассчитывать, что его не услышат. — Не совсем, — сказал его не-отец (почти отец, отец мечты). — Могу я войти?.. Теон огляделся. Он увидел фотографии на стенах, увидел плед Кейтилин и вышитые подушки на диване. Он увидел любимые закуски Сансы на журнальном столике, и ее швейную машинку на кухонном столе у окна. Он увидел, что совершенно, абсолютно облажался. — Абсолютно, — заторможенно повторил он и распахнул дверь. Он обнял Неда. Это не было попыткой отвлечь его от неопровержимых улик, хотя Теон и пытался проворачивать нечто подобное на протяжении многих лет прежде. Нет, этот порыв был его правом на одно, последнее объятие, прежде чем Нед решит, что теперь Теон не заслуживает их вовсе. — Я скучал, — произнес Теон. — Мы все по тебе скучали... Очевидно, за исключением одного из нас. И все. Это было все, что Нед сказал об увиденном: не было ни проклятий, ни обвинений во лжи и обмане, не было слов о том, что своим поступком Теон предал их семью. Были только эти несколько слов — шанс объясниться, — и Теон еще никогда не был так близок к тому, чтобы заплакать перед Недом. Он рассказал ему все. Каждую вещь, начиная от прощальной вечеринки в свою честь, через ужасные отношения Сансы до их попытки жить вместе. Теон рассказал даже о том, что пытался сломать чужую посудомоечную машину. Теон рассказал о собственной телефонной лжи и о том, как трудно было ничего не рассказывать. Когда он успел стать человеком, которому трудно дается ложь? Не только Старкам, но ложь вообще?.. Теон говорил, казалось, несколько часов, а Нед терпеливо слушал. Прежде Теон мечтал о том, чтобы родиться в такой семье, где отец слушал бы его, а братья и сестры стояли бы друг за друга, а не боролись бы лишь за себя. Но, пожалуй, впервые он не жалел, что был Грейджоем, а не Старком. Будь он Старком, Санса бы оказалась его сестрой — и, во-первых, никогда бы не пришла к нему со всем этим, а во-вторых, те чувства, что он испытывал к ней, никогда не имели бы шанса. Наконец, охрипнув к концу рассказа, он закончил. Он взглянул на Неда: тот осматривал комнату. — Не могу поверить, что ты скрыл это от нас, — помолчав, произнес Нед. Он откинулся на спинку дивана, вздохнув своим особенным образом. Разочарованный отцовский вздох. — Ты должен был прийти к нам, довериться, если что-то случится. — Я хотел, — признался Теон. — Но, думаю, я сделал правильный выбор. — Неужели? — Санса бы ушла, если б подумала, что я расскажу вам. Клянусь, она бы это сделала. В конце концов, я решил, что лучше ей побыть здесь, со мной, чем Бог знает где. Взгляд Неда скользнул по тесной квартире, остановившись на швейной машинке, и раскрытой книге на подлокотнике дивана, и занавесках на окнах. — Может, она и ушла бы, — сказал он тихо. — Вот почему я хотел бы, чтобы вы позволили ей остаться, — ответил Теон. Нед выглядел удивленно; Теон и сам был удивлен. До этого момента он не осмеливался даже вообразить, что Санса может остаться здесь надолго. — Я имею в виду, это, конечно, зависит от нее, но лично я думаю, что это было бы неплохо, если бы она решила остаться здесь. — Неплохо для тебя или для нее?.. Теон пытался найти неодобрение в лице Неда, но не нашел даже тени. — Ну, — ответил он, позволив улыбке проступить на лице, — по крайней мере, для одного из нас.***
Однажды Теон почти пригласил ее на свидание. Он как-то не уловил того момента, когда его знакомые и приятели впервые начали встречаться с кем-то и ходить на свидания. До того, как секс стал одним из значимых факторов в отношениях, все пары, которые он знал, фактически были близкими друзьями. Даже если у Теона и были трепетные чувства, чувства, которые заставляли его представлять совместное будущее с Сансой — о чем он никогда бы не признался, ни одной живой душе, даже под угрозой смерти, — не было никакого смысла приглашать девушку вроде нее на свидание с парнем вроде себя. Он видел, какой она была — на учебе и дома, с братьями и сестрой, и в одиночестве. Он видел ее, и этого было достаточно. Но потом наступил выпускной, и Санса отчаянно надеялась, что один из старшекурсников позовет ее на танцы. — Маргери пригласили еще несколько недель назад, — сетовала она. — Если она пойдет, а я нет, я умру. Честно. И тогда Теон вообразил, как приглашает ее. Он представлял, как копит на хороший костюм, шикарный костюм, который заставит ее сердце замереть от восторга. Он представлял, как у него перехватит дыхание, когда он увидит Сансу в красивом платье. Он представлял, как Кейтилин довольно улыбнется, узнав, что он будет ее парой на этот вечер, как Нед посмотрит на него, слишком проницательно, и кивнет головой. Представлял, как Робб и Арья будут дразнить их обоих, настойчиво, но беззлобно. И, если ему повезет — даже его воображение могло допустить это лишь в самом совершенном сценарии, — Санса поцелует его в конце вечера. Поэтому Теон начал откладывать деньги, чтобы купить для нее цветы, которые хотел подарить перед тем, как попросит Сансу пойти с ним на выпускной. Не слишком дорогие, чтобы не было очевидно, что ему вообще пришлось на них копить, но и не первые попавшиеся. Он думал, что лилии или розы должны подойти. Что еще более важно, он начал собираться с духом. Пытался мысленно выстроить диалог, чтобы достойно принять возможный отказ. Он начал больше улыбаться Сансе, радуясь каждый раз, когда она улыбалась в ответ. За несколько недель до выпускного он обошел все цветочные в городе, выбирая букет, и через несколько часов уже стоял на пороге Старков. Он пригласит ее, пригласит правильно, и она будет впечатлена. Неважно, что он был Теоном Грейджоем, всего в шаге от всякого рода белого сброда; неважно, что она видела его дом, и неважно, что Теон не был таким красивым, как другие парни из его выпуска. В конце концов, оказалось, что не имели значения его собственные фантазии. Тем утром Гарри Хардинг пригласил Сансу, и та согласилась. Она была в восторге, очарована и увлечена им, и хоть они не стали настоящей парой, на танцах они были вместе. Теон потратил свои деньги на марихуану и провел свой выпускной вечер, раскуривая ее на заднем дворе. Не было ни дорогих костюмов, ни пышных платьев, ни прекрасных девушек, ни обнадеживающих начинаний. Был только горький дым и горький Теон, и ему некого было винить в этом, кроме себя самого.***
Теон даже и спрашивать не стал, откуда Нед узнал, что Санса остановилась в его квартире. Очевидно, хороший отец обладает почти магическими способностями, внутренним радаром, настроенным на своих детей. Нед почувствовал, что с Сансой что-то произошло, и потому пришел к Теону. — Ты следил за мной? — это было первым, что спросила Санса, когда вернулась домой с работы, уронив сумку на пол при виде Неда. Ее лицо было спокойно, но голос стал ломким. В ее глазах было то самое загнанное выражение, от которого Теон так старался избавиться. У Неда взгляд был почти такой же, и, возможно, это был неплохой знак. — Мы хотели все исправить, — объяснил Нед. — Твоя мать хотела собрать всю семью на рождественскую вечеринку. Прошло много времени с тех пор, когда у Старков была полноценная вечеринка, и Теон подумал, что это было отличной идеей. — Поэтому я позвонил Рамси, чтобы пригласить вас. Вот черт. — И так мы с матерью узнали, что ты не живешь с ним уже несколько месяцев. Узнали, что уже несколько месяцев ты обманываешь нас. Я подумал, что знаю только одного человека, к которому ты могла бы обратиться за помощью, независимо от того, в чем именно заключалась проблема. Подумал, что найду тебя здесь. Сидя на диване рядом с Сансой, напротив Неда, Теон не был уверен, что ему следует присутствовать при подобном разговоре. Но Санса чуть сдвинулась на подушке, чтобы прижаться бедром к его бедру — может, для того, чтобы удержать его, а может, она нуждалась в эмоциональной поддержке. Может, она пыталась набраться решимости. — Ты должна была прийти домой, — произнес Нед. Слеза сорвалась с щеки Сансы, разбилась о поверхность стола. — Я знаю, — сказала она, глядя на столешницу. — Ты могла бы прийти домой, — сказал Нед и вздохнул. — Я знаю, — повторила Санса. Под столом Теон взял ее за руку. Нед, очевидно, мог это заметить, но Санса стиснула его ладонь крепко, точно спасательный круг. Ее ногти впились ему в ладонь, а ее кожа была влажной от пота. Теон сжал ее руку еще крепче. Нед подался вперед и нерешительно протянул руку, чтобы тронуть Сансу за плечо. — Но раз ты не захотела прийти к нам, — сказал он, — я рад, что ты пришла сюда. Санса фыркнула сквозь слезы. — Как ты и сказал, я должна была прийти домой. Я и пришла — только не в тот дом, который вы ожидали. Теон не должен был просто сидеть здесь и слушать все это. Но он не отказался бы от этого мига ни за что на свете. — Твоя мать тебя убьет, — усмехнулся Нед. Как и всегда, он оказался прав: Кейтилин будто обезумела, стремительно и неостановимо. Она была чертовски зла на Рамси, который, по ее словам, едва ли заслуживал звать себя человеком, и злилась на себя за то, что позволила Сансе жить с ним под одной крышей. («Позволила, как же, — раздраженно шепнула Теону Санса. — Да я практически сбежала посреди ночи!») Гнев Кейтилин был ужасен. У нее был тяжелый характер, и порой она принимала опрометчивые решения — «Должно быть, Санса, это в тебе от меня». («Я совсем не такая, — снова шепнула Санса. — Я совсем не хочу быть такой, клянусь!») Кейтилин грозилась увезти Сансу домой навсегда. Она грозилась убить Теона, если он сделает что-то не так. Она кричала, и кричала, и кричала, и Нед держал ее за руку, пока она не начала плакать. И только тогда Теон понял, что Санса останется. Действительно, по-настоящему останется с ним. Нед сказал ей, что она всегда может вернуться в Винтерфелл. Кейтилин сказала ей быть с Теоном поосторожнее. Санса пообещала им, что рождественская вечеринка все еще в силе, и что она попросит Теона взять несколько дней отпуска, чтобы они оба могли приехать. Все почему-то решили, что она останется с Теоном — и Санса осталась.***
Робб: какого черта?! Теон: она в порядке. обещаю Робб: окей, будь это не так, я уже был бы у тебя на пороге. Робб: ты должен был сказать мне! Теон: я оказал ту помощь, в которой она нуждалась. это все для нее Робб: знаю, с тобой всегда так Теона: выходит, у нас все по-старому? Робб: конечно***
— Я поговорила уже со всеми, кроме нее, — призналась Санса, кусая губу. — Я знаю. — Если я не позвоню, это конец. Она воспримет это, как полный разрыв. — Это же Арья, — примирительно сказал Теон. На месте Сансы он позвонил бы ей первой. Ее братья станут злиться, потом облегченно вздохнут, а после примутся настаивать на скорой встрече. Мальчишки семейства Старк чувствовали одну эмоцию за раз, поэтому Теон знал, как разговаривать с ними. Арья же чувствовала одну эмоцию в принципе, и эмоцией этой был праведный гнев. Говорить с ней будет не в пример сложнее, поэтому Теон сделал бы это в первую очередь, чтобы разделаться с самой трудной частью. Санса откладывала этот разговор сколько могла и уже почти готова была сдаться. — Она не поймет, — произнесла Санса слабым голосом. В последнее время она снова стала хрупкой, как человек на грани нервного срыва, которого вдруг спрашивают, все ли у него в порядке. Ее сомнения снова вступили в силу, и то, что на самом деле Санса действительно была почти в порядке, делало ее уязвимой. Теон думал, что она не сумеет по-настоящему стать собой, пока не исправит отношения со своими близкими. Ей нужно было сделать этот звонок. — Она никогда не поймет, если ты не дашь ей и шанса попробовать. — Останься, — попросила Санса и набрала номер, включив громкую связь. Они сидели на противоположных концах дивана, лицом друг к другу и телефоном посередине. Теон чувствовал себя тринадцатилетним мальчишкой, играющий в «доску Уиджи» вместе с друзьями. Арья на другом конце подняла трубку, но не сказала ни слова. Она действительно была призраком, но предстояло еще выяснить, мстительным или любящим. — Привет, — выдохнула Санса. Тишина. — Папа звонил?.. — Да, — ответила Арья. Она казалась уставшей. Санса слегка подвинулась, склонившись к телефону. Ее волосы были заплетенны в косу, прядь волос на макушке выбилась, превратившись в сияющий на свету медный ореол. — Значит, ты знаешь о Рамси. — Что он был мудаком? Да, я знаю. — Арья на секунду замолкла. — Еще я знаю, что ты теперь живешь с Грейджоем. Это уныло. Теон с трудом сдержал усмешку — заявление вполне в духе Арьи. — Думала, мама с ума сойдет, — продолжила Арья. — Даже не знаю, что хуже — то, что ты живешь с мальчиком, который украдкой пил ее вино и разбавлял остатки водой, чтобы скрыть это, или то, что ты думала, будто продолжать жить с этим Болтоном лучше, чем вернуться к нам. С каждым произнесенным словом ее тон становился все ниже. — Можешь даже не начинать об этом, — вздохнула Санса. Она обхватила голову руками, но Теон перехватил их и сжал в своих. Их сплетенные ладони легли по обе стороны от телефона, словно это и впрямь был какой-то спиритический сеанс. — Я все это уже знаю. — Знаешь что? — голос Арьи, хоть и был искажен телефоном, стал хриплым. — Что я полная идиотка, раз оставалась с ним. Что, будь я умнее, я должна была сбежать в ту же секунду, когда поняла, что все может обернуться плохо, и... — ее голос сорвался, в глазах стояли слезы. Арья коротко рассмеялась — резкий, отрывистый звук. — Это вовсе не то, что я собиралась сказать. — Что я заслужила все это, раз у меня не хватило смелости порвать с ним, — тихо продолжила Санса. — Что я всегда позволяю мужчинам вытирать о себя ноги. — Я собиралась сказать, что мне жаль, — оборвала ее Арья. — Я собиралась сказать, что ничего из этого никогда бы не случилось, если бы мы изо всех сил старались поговорить с тобой, когда ты ушла, вместо того, чтобы отмахнуться от тебя, будто от надоедливого бывшего. Что хорошая сестра не позволила бы тебе быть в изоляции, и что я должна была прийти к тебе еще несколько месяцев назад. Что ты не должна была бояться возвращаться к нам, и что я должна была быть рядом, чтобы спалить дом этого ублюдка до самого основания. Под конец своей речи Арья уже громко всхлипывала, и Теону пришлось прикусить костяшки пальцев, чтобы не расклеиться самому. — Я должна была быть рядом, — снова сказала Арья, и Санса издала высокий пронзительный звук. — И мне жаль, что я заставила тебя чувствовать, будто люблю тебя недостаточно, чтобы.. Чтобы быть рядом. Прости. — Прости меня, — всхлипнула Санса. — За все. — И мне жаль, что ты настолько не в себе, что Теон теперь кажется тебе горячим парнем. Теон было фыркнул, но Санса засмеялась сквозь слезы. — Я знаю, знаю! Случается и с лучшими из нас. Он хотел поддразнить ее в ответ, но его лексикон вдруг вернулся к младенческому. Арья практически обвинила Сансу в том, что Теон ей нравится, пусть и в своей грубоватой манере, и Санса не стала этого отрицать.***
Теон решил отпраздновать ее решение остаться небольшой вечеринкой. Совсем небольшой, только для них двоих. Почти интимной — с полным отсутствием романтики, и с возможностью осознать, что им обоим нужно больше друзей (и больше кексов). У Сансы буквально пропал дар речи, когда она увидела на столе кексы, украшенные бумажными буквами на шпажках: «WELCOME HOME». — Как, черт возьми, ты успел это сделать?.. Теон работал над этим всю ночь. Единственный вариант, при котором он мог гарантировать, что оба они увидятся в течении ближайших дней, состоял в том, чтобы испечь кексы на завтрак. Поэтому он вернулся домой из бара, прихватив коробку с пекарской смесью, и приготовил их как можно тише. — Немного здесь, немного там, — бросил он, пожав плечами, — ничего особенного. Санса посмотрела на него, и ее взгляд говорил: «Ты испек эти кексы, ты, который не подошел бы к плите, если бы от этого зависела твоя жизнь; даже если бы от этого зависела моя жизнь». — Смесь из коробки, — добавил Теон. Санса бросила на него еще один взгляд: «Это был самоотверженно. Ты редко совершаешь бескорыстные поступки». Теон вздохнул, протянув руку к бумажной букве. — Добро пожаловать, Санс! Она громко рассмеялась и сфотографировала кексы без второй буквы «М». Потом взяла один из кексов и надкусила, довольно зажмурившись. — Ты добавил лимон. — Конечно же, я добавил лимон! Как плохо, по-твоему, я тебя знаю?.. Ее улыбка буквально убивала Теона. Девушки никогда прежде не смотрели на него так. Он не встречался. Он даже не приглашал их на нормальные, полноценные свидания; все они были скорее тест-драйвами, чтобы увидеть, стоит ли продолжить поездку. («Поездку на моем члене, — уточнил он, когда рассказывал об этом Сансе. — Не на автомобиле». «Я шокирована, что ты сумел получить права, — ответила Санса. — В обоих случаях»). Одним словом, девушки не улыбались ему так, и он не знал, что следует делать. Кивнуть? Взглянуть в ответ? Сказать что-нибудь, что испортит момент?.. Он выудил свой телефон и показал Сансе виш-лист на «Амазоне». — Чтобы сделать все официальным. — Это все... двухъярусные кровати?.. — У меня нет запасной комнаты, так что это лучшее, что я могу предложить. Теон действительно думал, что это заставит ее улыбку померкнуть, или, по крайней мере, сделает ее неестественной, но теперь Санса счастливо смеялась, когда улыбалась, и это было еще хуже. Она смеялась, и Теон не мог не рассмеяться в ответ.***
Рождество сменилось Днем Святого Валентина, тот — Днем Святого Патрика, а затем и Пасхой. Санса изменила адрес доставки на «Амазоне» на домашний адрес Теона. Теон стал держать одеяла в багажнике автомобиля после того, как Санса простудилась на одной из их вылазок за город. Санса стала вычищать волосы из душевого слива (после того, как Теон пригрозил брать с нее по доллару за каждый день, когда она забывала об этом, но все же). Бран начал писать Теону о какой-то девочке, которая ему нравилась, будто Теон имел большой опыт по части отношений и мог дать толковый совет. Санса купила Теону новый костюм на день рождения. Теон оставлял прочитанные книги на столике в гостиной, где Санса могла их заметить, прочитать и спросить, что он о них думает. Санса приходила в бар почти каждую ночь, придумывая оправдания, чтобы остаться до закрытия и пойти домой вместе. Однажды днем, когда они убирались в квартире («Я не могу больше жить в этом убожестве, и нет, вчера я тоже не могла»), Теону пришло уведомление в «Тиндере». Блондинка, высокие скулы, слабый контур соска виднеется сквозь ткань рубашки. Она прислала ему простое «Хей!», и Теон был несколько озадачен. Он давно не заглядывал в приложение. — Все хорошо?.. — Санса обернулась к нему, вытирая пыль с телевизора. — Конечно. Почему ты спрашиваешь? — Ты выглядел... смущенным, — ответила она, пожав плечами. Затем добавила с лукавой усмешкой: — Должно быть, кто-то поинтересовался твоими мыслями о «Войне и мире». — Прекрати, — хмыкнул Теон. — Это чертовски объемная книга, и любой был бы ошеломлен подобным вопросом. — Мне понравилось. Военные эпизоды довольно скучные. Наташа и Пьер должны были сойтись куда раньше. Видишь, это не трудно. О, Теон мог бы поспорить. Он мог бы аргументировать свою точку зрения, и хотел, чтобы она сделал так же с «Одиссеей» или «Отверженными». Он хотел отложить пылесос в сторону, и доказать Сансе, что она не оказала классической литературе должного уважения, и... Теон снова взглянул на сообщение на экране. Эта девушка была именно его типом еще несколько месяцев назад. Он бы мысленно пометил ее как «переписка на один час, приключение на одну ночь», и был бы рад своей удаче. «Прости, — написал он, — но сегодня я занят. Как и в любой другой день, вообще-то. Я влюбился в свою соседку по квартире». Он удалил приложение, и у него не было никаких сомнений в том, что он поступает правильно. — Ерунда, — сказал он, отбросив телефон на диван и развернувшись к Сансе, чтобы уделить ей все свое внимание. — Просто сообщение от кого-то, кого я не знаю. Но давай вернемся к роману. Военные эпизоды вовсе не были скучными, и...***
— Ты же всерьез не думал, что я буду спать на твоем диване до конца своих дней? — спросила Санса тоном, в котором причудливо мешались раздражение и веселье. — Что нам будет за сорок, и мы будем покрываться сединой и морщинами в этой обшарпанной и убогой квартире? Квартира уже не казалась такой уж убогой. Не после того, как они делили ее на двоих уже шесть месяцев; два человека с постоянными доходами, пытающиеся привнести в нее уют. Не после того, как они делили здесь на двоих хорошие и плохие дни, делая их общими. — Может, иногда, — вздохнул Теон. — Мы же соседи по квартире, не знал, что ты покончила с этим. — Мы не соседи по квартире, — произнесла Санса медленным и низким голосом, который всегда использовала, передразнивая Теона. («Я так не звучу». «Я так не звучу». «Вот! Видишь?.. Я вовсе не так разговариваю!» «Видишь, я вовсе не... Ой! Я собирался надеть это на работу, ты, придурок — черт, сахарную пудру так трудно оттереть!..») — В лучшем случае, я скваттер, — закончила она. Он не знал, что ответить на это. Он был чемпионом в спорах по глупым причинам, но сейчас не знал, как ей возразить. У Сансы была работа. Она наладила отношения с семьей и выглядела очень похожей на девушку, которой, как он считал, она могла бы стать, если бы никогда не встретила Рамси. И вот пришла пора расставаться, и Теон просто не мог вынести мысль о том, что теперь ему придется начинать и заканчивать дни без нее. — Ты можешь остаться, — тихо сказал он, и его голос надломился. Тогда Санса отбросила шутливый тон. Она складывала постиранные вещи, и отложила полотенце в сторону. — Теон, если честно... Я не понимаю, чего именно ты от меня хочешь. Чтобы ты осталась. Чтобы мы читали книги с моих полок и играли в настольные игры на полу в гостиной. Чтобы мы были вместе вечером и с утра, и в обеденные перерывы, когда они совпадают. Чтобы у нас был совместный банковский счет для наших совместных покупок, воплощение доверия. Чтобы мы навещали Винтерфелл вместе, по-настоящему вместе. Чтобы мы были счастливы, даже если не все у нас будет идеально. Теон вздохнул прерывисто и глубоко. — Хочу, чтобы ты влюбилась в меня, я полагаю. И это было искренне. Откровенная честность, и, вероятно, ему не следовало это говорить. Он хотел, чтобы Санса влюбилась в него, и чтобы все прочее осталось по-прежнему. — Ты хочешь, чтобы я влюбилась в тебя. Ровный тон без эмоций. Просто Санса, смотревшая на него тем спокойным, почти пустым взглядом, который заставлял его сердце тревожно биться. — Я имею в виду... Да. — Ты хочешь, чтобы я влюбилась в тебя — и что потом?.. — Что ты имеешь в виду, «и что потом»? Теперь Теон злился и знал, что это глупо. Глупо было расстраиваться из-за того, что Санса не любит его, и было глупо просить ее об этом. Это было глупо, он был глуп, и Санса должна, наконец, отказать ему, и... — Вот что потом — ты останешься. И тогда тебе не придется спать на диване, потому что ты будешь спать вместе со мной. Не придется никому объяснять, почему ты живешь здесь, почему я за тобой присматриваю, потому что, ясное дело, ты живешь дома, и я рад за тобой приглядывать. И тогда мы счастливы, Санса, Боже правый — что ты имеешь в виду, и что потом?! Она скрестила руки на груди и прикусила изнутри щеку. — Я переезжаю. Отлично. Просто прекрасно, и, конечно, она могла уйти. Должна была, учитывая все обстоятельства, теперь, когда все прояснилось. Чертовски честный ответ, просто до ужаса. — Если это то, чего ты хочешь, — обреченно сказал Теон. Он просто вернется к тому, как все было прежде, когда они не общались, и, черт возьми, он будет в порядке, когда снова увидит ее. В полном порядке, даже если это займет годы. — Потому что это место — дыра, и я больше не могу здесь жить. — Соль на раны!.. — Вот почему, — сказала Санса, несмело улыбнувшись, — может быть, ты мог бы переехать со мной. Теон смотрел на нее, действительно не понимая, о чем она говорит. — Я могу принять чувства к тебе, но не эту квартиру. Давай найдем компромисс, и вместо этого ты переедешь ко мне. Санса смотрела на него точь в точь как тогда, на его прощальной вечеринке: хрупкая, но такая смелая, что было трудно поверить, будто она действительно ставит на кон свои чувства. — Ты что-нибудь ответишь, или пока в раздумьях?.. — Санса нетерпеливо взмахнула руками. — Да ладно, Теон, разве я оставалась бы здесь так долго, если бы не любила тебя? — Я не знаю. — Разве я позвонила бы тебе, если бы не доверяла? — Я не знаю. — Разве я просила бы тебя остаться, тогда, в Винтерфелле, если бы ничего к тебе не чувствовала?.. — Я не знаю, — повторил Теон, начиная улыбаться в ответ. — Боже, ну ты и тугодум, — прыснула Санса, а затем обогнула диван и обняла Теона за плечи. — Подойди ко мне, — попросила она тихо. А потом Санса поцеловала его. Она поцеловала его, и это было лучше, чем свидания в «Тиндере», лучше, чем безымянные безликие девушки с татуировками, лучше, чем любая сцена из «Гордости и предубеждения», потому что это было реальным. Это значило для него — все. Возможно, все происходило именно так потому, что Теон действительно знал ее. Может, он и не знал, нравится ли ей, когда он легко прикусывает ее губу, но он знал изгиб ее губ. Может, он и не знал, нравятся ли ей французские поцелуи, но он знал очертания ее рта: чуть неровная линия верхних клыков, которую не исправили даже брекеты, скол на нижнем, появившийся после шумной пляжной драки с Арьей за обладание последним куриным крылышком, и маленький шрам на ее верхней губе от падения с велосипеда. Может, он не знал, хотела ли она, чтобы он запустил пальцы в ее волосы, но знал, что она бы хотела, чтобы он их коснулся. Он знал ее, и когда она улыбнулась в поцелуй, Теон знал, что нужно отстраниться и улыбнуться в ответ. — Это хорошая квартира, — хрипло сказал он. — Отличный улов. — Это мусор, — возразила Санса с легким смешком. — Мне нравится здесь, и я люблю тебя. — Другая квартира тебе тоже понравится, потому что ты любишь меня. Она была права, и она это знала. — Скажи мне то, что ты уже сказала, и я подумаю. — Мне здесь нравится, — признала Санса. Теон ждал, наклонив голову. — И я люблю тебя. — Вот и хорошо, — сказал он, притягивая ее ближе, обратно к себе.***
А потом наступил день переезда, когда слишком много членов семьи пытались (и, в основном, не могли) в этом помочь. Переезд в новую квартиру — их квартиру, — спланированный тщательно, с полного благословения ее родителей. — Это не мои книги, — бросил Теон пыхтящему Роббу. — Это все Сансы. — Санса не читает «National Geographic», — усмехнулся Робб. — Кроме того, она уже сказала мне, что тебе нравится Джейн Остин. — Это ложь. Санса обманывала вас месяцами, живя со мной. Джон проскользнул мимо них, распахнув дверь для Брана. — Ты тоже лгал нам об этом, Теон Грейджой. — Это к делу не относится, — настаивал Теон. Робб принялся размещать книги на полках — новеньких полках для всех их новых книг, представить только! — когда Теон не выдержал. — Нет, Робб, если честно, то нет. У тебя совершенно нет представления об организации. Эта должна стоять не зде... Просто дай мне их все, серьезно. Все книги. К чести Робба, тот даже не стал смеяться. Он молча и терпеливо наблюдал, как Теон расставляет книги по авторам, в алфавитном порядке. Два друга стояли здесь, плечом к плечу преодолевая жизненные невзгоды и неудачи, и Теону вдруг пришло в голову, что они и в самом деле могли бы быть братьями. Они всегда были, и осознать это было приятно. — Не могу поверить, что ты съезжаешься с моей сестрой, — вздохнул Робб. — Рано или поздно ад должен был замерзнуть. — Я, знаешь ли, был уверен, — насмешливо объяснил Робб, — что у вас обоих вкус получше. Ты раздолбай, а у Сансы высокие запросы, и вы оба должны были, ну не знаю... — Это именно то, что делает нас идеальными друг для друга, — пробормотала Санса, опустив на пол очередную коробку. — Они единственные, — сказала Арья откуда-то вне поля зрения, но, очевидно, в пределах слышимости, — кто вообще захотел иметь дело друг с другом. Соулмейты. Теону нравилось поддерживать Сансу, и, казалось, она находила его шутки забавными, а не раздражающими. Он смотрел на Старков, на своих Старков, и был так счастлив. Он был счастлив, как никогда; он был бы счастлив, даже если бы Санса выбрала квартиру с бежевыми стенами, даже если бы она настояла на смене всей мебели, даже если бы ему пришлось в два раза дольше добираться до работы. Он был счастлив, и чувствовал это всем своим сердцем. — Как невежливо с твоей стороны, — закатил он глаза, — признайся, ты бы жутко скучала, если бы меня не было. — О, — хмыкнула Арья. — О, нет, какой слабый ответ от слабого человека! Робб рассмеялся и легко потянул Сансу за собранные в хвост волосы. — И ты выбрала его. — Да, — ответила Санса с улыбкой, и отражение его счастья нарастало в ее голосе, в ярких глазах, в изгибе ее губ. — Да, я совершенно точно это сделала.